Елена Михалкова - Золушка и Дракон Страница 24

Старуха ненадолго задумалась.

– Да почитай что сразу же… Только она к вечеру не вернулась, а наутро ее и нашли, горемыку. Тут-то уж все поняли, что с первыми двумя он, значит, примерялся к делу своему страшному, а уж над третьей и надругался.

– Надругался?

– Говорят, бутылкой снасильничал ее. – Фаина понизила голос до едва слышного шепота. – А потом и забил до смерти.

Она перекрестилась.

– А те две девушки, которые пропадали до убийства… они сейчас в Вязниках? – спросил Сергей.

– А вот этого я тебе не скажу, – покачала головой Фаина Ивановна. – Столько лет прошло… я их и не вспомню. Может, тут, а может, и подались куда за хорошей жизнью…

Она подтянула к себе клюку, поднялась, и Сергей машинально тоже встал.

– А Катерину ты оставь в покое, – совсем другим голосом, недобрым и угрожающим, проговорила старуха. – Поговорили – и будет. Увижу тебя еще раз поблизости – не пожалею, морду твою разворочу, так и знай. И за мной не ходи, нечего!

Не прощаясь, она поспешно заковыляла прочь.

– Где нашли убитую девочку? – Бабкин повысил голос, но с места не тронулся, памятуя о предостережении.

– У вашей Курехиной спроси, – бросила Фаина через плечо. – Я-то им человек чужой, а она, бедная, поди, все помнит! Может, чем поможет тебе.

– Кто такая наша Курехина? – крикнул ей вслед Сергей, но старуха вскинула руку, будто отгоняя надоедливую муху, и он понял, что ответа уже не дождется.

Набережная опустела. Бабкин постоял на месте, переваривая услышанное, вернулся к машине и поехал обратно в районный центр.

Следователь Мурзоев не успел никуда уйти. При виде Бабкина толстое лицо расплылось в неприятной улыбочке:

– Вернулся? Что еще забыл, а?

– Заткнись и слушай, – зло оборвал его Сергей.

Мурзоев замер с открытым ртом.

– Ты почему мне не сказал, что двадцать лет назад уже были такие же случаи? – спросил Бабкин сквозь зубы. – У тебя на участке маньяк работает, а ты, сука ленивая, морду воротишь и свидетелей к черту посылаешь!

– Слышь, ты за языком-то следи… – попробовал обороняться следователь, но Сергей не слушал. Его охватила ярость. Этот самодовольный хамоватый местный божок, сходу завернувший Бабкина, даже не выслушав его просьбу, был не только глуп – вдобавок он был совершенно уверен в своей безнаказанности.

– Ты что, трупа дожидаешься? Понимаешь, что с тобой тогда будет? Тебя не просто пинком под твой жирный зад выставят – под суд пойдешь, ясно, Мурзоев? А я тебе в этом помогу. Сейчас напишу письмо прокурору области о том, что у тебя происходит, а копии разошлю всем, от генерального до начальника следственного комитета. А для верности и СМИ подергаю – они на такой горячий сюжетец слетятся как мухи! Статью о халатности еще никто не отменял, так что ежели у тебя четвертую девчонку убьют, думай сам, что тебя ждет.

Мурзоев что-то невнятно пробормотал, но рассвирепевшего Бабкина было уже не остановить. Он перегнулся через стол, исподлобья глядя на следователя, понизил голос:

– А когда по моему письму сюда для разборок приедет бригада из Москвы и начнет вас всех трясти, ты, Мурзоев, первый повалишься. И ни одна скотина из твоих тебя не защитит. Не до того им будет.

– Да не горячись, – примирительно пробормотал Мурзоев, меняясь на глазах. – Ну ты тоже хорош: без звонка приехал, никто из людей тебя не представил… Как я тебя должен был встречать?

Бабкин чуть не сплюнул от злости. Перед ним был образцовый холуй, а с людьми такого типа ему всегда приходилось нелегко.

– Мне нужен доступ в архив, – мрачно сказал Сергей, отодвигаясь от следователя. – К делу об убийстве девчонки в Вязниках.

– Я в то время еще не работал, – криво усмехнулся Мурзоев, надеясь разрядить обстановку.

Бабкин на ухмылку не ответил.

– Сегодня в архиве никого нет, завтра он закрыт, потому как суббота, – заторопился тот. – Короче, давай так: в понедельник подходи, попробуем решить твой вопрос.

– Ты меня не понял. Ничего «пробовать решать» не надо. Надо просто пойти в архив и найти там нужное дело. Сейчас.

Мурзоев заколебался, но, взглянув на визитера, решил, что проще согласиться. В ушах его все еще звучали слова о бригаде из Москвы, и это мешало ему нормально сосредоточиться.

– Паспорт давай, – буркнул он. – Сейчас пропуск в архив сделаю…

Стены в комнате были выкрашены тем жутковатым оттенком серо-зеленого цвета, какой имеет дохлая земляная жаба и который любят использовать в присутственных местах. Пахло старыми бумагами, пылью, ношеными тапочками и, едва слышно, хлоркой. Отчего-то именно последний запах заставил Сергея вспомнить, что он с утра ничего не ел, а завтрак его был скуден и жалок.

– Га-а-аль! – протяжно позвали за стеной. – А, Га-а-аль! Ты домой обедать пойдешь?

– Я котлеток взяла, полсковородки, – отозвалась невидимая Галя, и по звуку ее голоса Бабкину представилась полная румяная женщина с щеками как свежеиспеченные булочки. Именно такие женщины считают котлеты не штуками, а сковородками. – А чайку сами сообразим. Не-е, не пойду!

– Ну, как хочешь, – разочарованно вздохнули за стенкой. Но через пару секунд снова встрепенулись: – А что, котлеты-то холодные будешь, или как?

– Так они холодненькие еще и вкуснее! – засмеялась соблазнительница Галя, и Сергей судорожно сглотнул. – На хлебушек их положить, вот и обед! Эх, красота!

Голод, одолевший Бабкина, едва не погнал его клянчить котлеты у незнакомой хозяйственной женщины. Но он взял себя в руки.

Архивное дело двадцатилетней давности лежало перед ним на столе. Толстая коричневая папка с потертыми сгибами: над ней витал смутный сухой запах, по которому безошибочно узнавался налет времени. Так пахнут старые фотоальбомы, лежащие в дальнем ящике шкафа и рассматриваемые лишь изредка.

Бабкин развязал белые тесемки, перевернул первую страницу и начал читать.

Олеся Курехина, семнадцать лет… Была найдена в восемь часов утра в двух километрах от Вязников. Смерть наступила не менее чем за восемнадцать часов, от удара тупым предметом по затылку. Предмет установлен, да и как было его не установить, когда вот он, тяжелый шишковатый сук, валяется рядом с телом и перепачкан кровью. Следы изнасилования бутылкой («Посмертного», – отметил Сергей), следы сексуального контакта менее чем за сутки до смерти… Анализ спермы… Одна экспертиза, вторая… Опрос свидетелей…

И ничего.

Убийца семнадцатилетней Олеси Курехиной не был найден. В деле Бабкин не обнаружил и следа упоминания о двух девочках, пропавших и быстро нашедшихся незадолго до ее смерти, но отчего-то он верил старухе.

Сергей взглянул на подпись следователя и хмыкнул.

«Не захотел ты, товарищ Воропаев, усложнять себе задачу? Сделал вид, что все в порядке, и не стал выстраивать логическую цепочку? А ведь она выстраивается! И вряд ли это совпадение. Хотя…»

При мысли о совпадении Бабкин перелистнул страницы, возвращаясь к самой первой. Скрепкой, заржавевшей за двадцать лет, к листку была прикреплена фотография жертвы – не тело, а прижизненный снимок. Он выцвел и пошел разводами, но лицо было отчетливо различимо. Сергей застыл над ним, сдвинув брови, мучительно пытаясь вспомнить, отчего оно кажется ему знакомым.

Черноволосая девушка, выглядящая старше своих лет, с лукавой улыбкой – веселая, полная жизни и задора. «Должно быть, первая деревенская красавица, – подумал Бабкин, разглядывая ее. – Исключительно хороша. Но где же я ее видел?..»

Чей-то неясный образ промелькнул перед ним и мгновенно исчез. Сергей закрыл глаза, пытаясь зацепить его, вытащить из омута памяти на поверхность, но образ скрывался глубоко, и сквозь темную колеблющуюся толщу невозможно было разглядеть его.

«Где же, где же? Девчонку убили двадцать лет назад, встречать ее я никак не мог. Ладно, бог с ним… Наверное, просто похожа на кого-то из знакомых».

Бабкин начал делать записи в блокноте, быстро выписывая необходимую информацию: даты, улики и, самое главное, фамилии свидетелей. Наверняка в поселке еще можно найти тех, кто помнит подробности убийства…

«У вашей Курехиной спроси!» – фраза, брошенная Фаиной Ивановной, сама собой всплыла в памяти. «У вашей Курехиной…»

Этот голос вызвал за собой другой – крикливый, полудетский, нахальный:

«Он ее вытащил отсюда! В Москву увез! Она раньше здесь жила, а потом вышла замуж и уехала! И больше ни одного разика тут не появлялась! Она местная, понимаете?»

И тут Бабкин понял, кого напоминает ему девочка с фотографии.

– Заведующая! – вслух сказал он. – Точно! Ольга… как ее там?.. Романовна!

Он быстро пролистал дело, выискивая страницу с показаниями родственников. Мать, отец… Вот оно! Двоюродная сестра, Ольга Курехина. Очевидно, последняя, кто видел ее в живых – кроме убийцы, разумеется.

Бабкин заново перечитал протокол допроса Ольги, но не нашел ничего, о чем не говорили бы другие свидетели.