Патриция Хайсмит - Незнакомцы в поезде Страница 24

Позже пришли мать и Элис, стали трясти его и разбудили.

- Что случилось? - начали он спрашивать хором, при этом хохоча так, что им было трудно говорить. - Что случилось, Чарли?

Их фигуры выглядели расплывчато, но смех он слышал явственно. Он убрал руки Элис с плеча. Говорить он не мог, но знал, что именно он хочет сказать. Что они делают в его каюте, если не принесли ему весточку от Гая?

- Что? От кого? - спросила мать.

- Уххдите... все! - рыкнул он.

- Ой, он не в себе, - горестно произнесла мать, и таким тоном, как говорят над постелью тяжелобольного. - Бедный мальчик. Бедный, бедный мальчик.

Бруно дернул головой раз-другой, чтобы стряхнуть со лба приложенную матерью мокрую салфетку. Как он их обеих ненавидел! И Гая ненавидел. Он ради него совершил убийство, ради него прятался от полиции, хранил молчание, раз тот просил его, ради него упал в вонючую воду, а Гай и видеть его не желает! Он проводит время с девушкой! Он три раза видел ее у дома Гая в Нью-Йорке. Будь она тут, он убил бы ее, как убил Мириам!

Чарли, Чарли, ш-ш-ш...

Гай снова женится, и у него не будет времени для него. Какого можно ждать от него сочувствия, если у него есть такая утешительница! Это к ней он ездил в Мексику, а не повидать друзей. Ясно, что ему хотелось убрать Мириам с дороги. А про Энн Фолкнер он даже не заикнулся в поезде! Здорово Гай воспользовался им! И всё-таки Гай может убить его отца, нравится это ему или нет. Убить может любой. Насколько Бруно помнит, Гай в это не верил.

ДВАДЦАТАЯ

Бруно возник, как ниоткуда, прямо посреди тротуара.

- Пойдемте выпьем со мной, - предложил он.

- Я не желаю видеть вас. Я не задаю вопросов, но видеться с вами не хочу.

- Задавайте, не задавайте - мне всё равно, - сказал Бруно со слабой улыбкой. Взгляд его был напряжен. - Перейдем через улицу. На десять минут.

Гай огляделся. Вот он, Бруно. Позвать полицию. Кинуться на него, сбить на тротуар. Но Гай не пошевелился. Он обратил внимание, что руки Бруно были опущены в карманы, как будто он держал там пистолет.

- На десять минут, - повторил Бруно,

Уже несколько недель Гай не слышал Бруно. Он попытался восстановить в памяти возмущение того последнего вечера, его желание обратиться в полицию. Наступил критический момент. И Гай пошел с ним. Он пошли в бар на Шестой авеню и сели в кабину в самом конце.

На лице Бруно улыбка расползлась еще шире.

- Чего вы боитесь, Гай?

- Абсолютно ничего.

- Вы довольны жизнью?

Гай сидел на краешке стула, весь напряженный. Он думал о том, что сидит напротив убийцы. Эти руки сдавливали горло Мириам.

- Слушайте, Гай, почему вы мне не сказали об Энн?

- А что я должен был рассказать об Энн?

- Просто мне интересно было бы услышать о ней, вот и всё. Я имею в виду - на поезде.

- Это наша последняя встреча, Бруно.

- Почему? Я хочу, чтобы мы были друзьями, Гай.

- Я намерен сдать вас полиции.

- А почему вы не сделали этого в Меткалфе?

Глаза Бруно засветились слабым розовым светом, когда он это спрашивал в свойственной лишь ему манере - бесстрастно, грустно, но с примесью победы. Странно, но внутренний голос Гая ставил вопросы таким же образом.

- Потому что я не был вполне уверен.

- А что я должен сделать - написать письменное заявление?

- Я могу сдать вас в любой момент.

- Нет, не можете. У них против вас побольше, чем против меня, сказал Бруно, пожав плечами.

- О чем это вы?

- Как вы думаете, что у них есть против меня? Ничего.

- Я им скажу! - внезапно разозлился Гай.

- А если я скажу, что вы мне заплатили за это, - с сознанием собственного превосходства произнес нахмурившийся Бруно, - то все кусочки в этой картинке сразу сойдутся.

- Наплевать мне на эти кусочки.

- Вам-то да, да закону не наплевать.

- И какие же кусочки?

- Например, письмо, которое вы написали Мириам, - медленно произнес Бруно, - история с отказом от заказа, эта удобная для вас поездка в Мексику.

- Да вы не в своем уме!

- Спокойно, Гай, и взгляните в в глаза фактам! И подумайте! - в голосе Бруно послышались истерические нотки, а громкость начала перекрывать музыку игравшего рядом музыкального автомата. Он протянул руку над столом к Гаю, затем сжал ее в кулак. - Я вас уважаю, Гай, я клянусь. И мы не должны разговаривать друг с другом вот так.

Гай не шелохнулся. Край стула врезался в его ноги.

- Я не хочу, чтобы вы меня уважали.

- Гай, если вы скажете что-нибудь полиции, то мы оба загремим в тюрьму. Вы не понимаете этого?

Гай думал об этом и раньше. Если Бруно уцепится за свои лживые показания, то будет длинный процесс. Он будет длиться до бесконечности, если Бруно не сломается. А он не сломается. Гай видел это по маниакальной напряженности, с которой тот уставился на него. Не обращай на него внимания. Держись в стороне. Пусть полиция сама поймает его. Он настолько ненормальный, что может убить тебя, если ты сделаешь хоть шаг.

- Вы не сдали меня в Меткалфе, потому что я нравлюсь вам, Гай. Хотите не хотите, а нравлюсь.

- Ничуть.

- Но вы же не собираетесь сдавать меня, правильно?

- Нет, - произнес Гай сквозь зубы. Спокойствие Бруно изумляло его. Бруно совершенно не боялся его. - Выпить мне больше не заказывайте, я ухожу.

- Подождите минуту.

Бруно достал деньги и заплатил официанту. Гай в нерешительности остался на месте.

- Симпатичный костюм, - сказал Бруно, кивнув на костюм Гая.

Это он про его новый фланелевый костюм, серый в полоску. Куплен на деньги от "Пальмиры", подумал Гай, как и новые ботинки, и новый портфель из кожи аллигатора, лежавший рядом с ним на стуле.

- Куда вам идти?

- В центр. - Гай должен был встретиться в 7 часов в отеле "Пятая авеню" с перспективным клиентом. Гай посмотрел на Бруно пристальным задумчивым взглядом, чувствуя, что тот наверняка думает, будто он идет на встречу с Энн. - Что за игру вы разыгрываете, Бруно?

- Вы знаете, - спокойно ответил Бруно. - То, о чем мы говорили в поезде. Обмен жертвами. Вы убьете моего отца.

Гай презрительно скривил рот. Он знал наперед, что скажет Бруно, и ожидал этой фразы после смерти Мириам. Он пристально смотрел в немигающие и задумчивые глаза Бруно, светящиеся нездоровым блеском. Однажды в детстве он с бесстыдным любопытством рассматривал в трамвае одного идиота с монголоидным лицом. С любопытством и страхом.

- Я говорил вам, что могу устроить любые тонкости. - Бруно довольно, и в то же время как бы извиняясь и оправдываясь, улыбнулся уголком рта. Это будет очень просто.

Гай вдруг подумал, что Бруно ненавидит его. Он и его убил бы.

- Вы знаете, что я сделаю, если вы не согласитесь. - Бруно щелкнул пальцами, но рука, лежавшая на столе, была совершенно расслабленной. - Я просто напущу на вас полицию.

"Не обращай на него внимания, - думал Гай, - не обращай на него внимания".

- Вам меня не запугать. Это будет самым простым способом доказать вашу ненормальность.

- Я не более вас ненормален!

Закончил встречу Бруно. Он сказал, что в 7 часов встречается с матерью.

Следующую встречу, куда более краткую, Гай, как он чувствовал, тоже проиграл, хотя поначалу думал, что выиграл. Бруно пытался перехватить его в пятницу при выходе с работы, когда Гай собирался на Лонг-Айленд, но Гай прошел мимо него и сел в такси. Однако ему стало стыдно от ощущения того, что он сбежал, что нарушен определенный уровень приличия в отношениях между ними. Надо было хоть что-то сказать Бруно. Надо было хоть на короткое время остановиться.

ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ

В последующий дни редко выпадал вечер, чтобы Бруно не стоял на тротуаре на другой стороне улицы напротив офиса, а если не там, но напротив его дома, словно Бруно знал вечера, когда Гай пойдет сразу домой. Не было ни слова, никаких знаков - одна только высокая фигура с руками в карманах длинного и довольно узкого пальто военного покроя. Бруно лишь провожал Гая глазами, пока тот не скроется из виду - Гай знал это, хотя ни разу не оглядывался. Так прошло две недели. После этого пришло первое письмо.

Там лежали два листка бумаги. Первый представлял собой план дома Бруно и участка, а также подъездных дорог и маршрут движения, по которому Гай должен был следовать. Всё было выполнено аккуратными чернильными линиями и пунктиром. На втором листке убористым шрифтом приводились пояснения к плану убийства отца Бруно. Гай разорвал оба листка, но пожалел: их надо бы сохранить в качестве доказательств вины Бруно. И Гай подобрал обрывки.

Но в этом не было необходимости. Гай стал получать такое же письмо раз в два-три дня. Все они были отправлены из Грейт-Нека, словно Бруно жил сейчас там. Гай не видел Бруно с тех пор, как пошли эти письма, текст которых был написан, видно, на пишущей машинке отца и требовал двух-трех часов работы. Некоторые письма были напечатаны пьяной рукой. Об этом свидетельствовали ошибки и эмоциональные всплески в последнем абзаце. Если Бруно бывал трезв, то последний абзац звучал мило и в нем содержались уверения относительно простоты убийства. Если он бывал пьян, то последний абзац представлял собой взрыв братской любви или угроз преследовать Гая всю жизнь, разрушить его любовную идиллию, а также содержал напоминание насчет того, что последнее слово - за Бруно. Из любого письма можно было почерпнуть всю необходимую информацию, как будто Бруно предвидел, что некоторые письма могут быть разорваны без прочтения. Но несмотря на решимость рвать следующие письма, Гай вскрывал их. Ему любопытно было посмотреть, в какой вариации написан последний абзац. Из трех планов Бруно чаще всего приходил тот, который с огнестрельным оружием, проникновением через черный ход, но в каждом письме Бруно приглашал Гая сделать свой выбор.