Линкольн Чайлд - Две могилы Страница 24

Настораживало лишь то, что по ходу рассказа о своем последнем деле Гиббс становился все более красноречивым. И он ничего не ел… тогда как д’Агоста уже сжевал пончик с карамельным кремом.

— Вы, наверное, знаете, лейтенант, — продолжал Гиббс, — что мы в Квонтико составили подробнейшую базу данных по всем серийным убийцам, как часть программы Национального центра по анализу насильственных преступлений. Мы выделяем такие признаки серийного убийцы: это тот, кто выбирал себе жертв из случайных, не знакомых ему людей, кто убил трех и более человек, убивал исключительно ради удовольствия, действуя в определенной последовательности, которую мы обычно называем почерком убийцы.

Д’Агоста понимающе кивнул.

— В нашем случае совершено только два убийства, и под определение серийных они не подходят. Однако есть основания полагать, что это число может вскоре увеличиться.

— Безусловно.

Гиббс вытащил из портфеля тонкую папку:

— Как только капитан Синглтон позвонил нам вчера вечером, мы бегло просмотрели базу данных.

Д’Агоста наклонился вперед. Становилось все интересней.

— Мы хотели узнать, встречались ли в полицейской практике серийные убийцы, оставлявшие на месте преступления части собственного тела, имевшие похожий почерк et cetera[38]. — Он положил папку на журнальный столик. — Вот предварительные результаты, но это должно остаться между нами. Я вкратце изложу, если вы не возражаете.

— Нет, конечно же.

— Мы имеем дело с хорошо подготовленным убийцей. Очень хорошо подготовленным. Он образован, богат и непринужденно чувствует себя в обстановке фешенебельного отеля. Расчленение трупа не такой редкий случай, как можно подумать. Десятки убийц подошли бы под этот тип преступления. Но обычно они, наоборот, прячут какую-то часть тела жертвы, а не добавляют собственную. Так поступает только наш убийца. И в этом смысле он уникален.

— Интересно, — сказал д’Агоста. — И какие у вас возникли идеи?

— Начальник нашего отдела долго занимался этой темой и пришел к выводу, что убийца отождествляет себя с жертвой. Он словно многократно убивает сам себя, по частям. Вероятно, он ненавидит себя. Почти наверняка в детстве у него была психологическая травма — сексуальное насилие или издевательства. Возможно, ему часто говорили, что он плохой, что лучше бы он умер или не родился вовсе. Что-то в этом роде.

— Не лишено смысла.

— Преступник внешне ничем не отличается от обычного человека. Поскольку он не имеет внутренних запретов и способен говорить очень убедительно, чтобы добиться своей цели, то может казаться обаятельным и даже харизматичным. Но в душе он ужасно одинок и крайне нуждается в сочувствии.

— Но зачем он убивает?

— В этом-то вся и суть: он почти наверняка получает от убийства чувственное, сексуальное наслаждение.

— Сексуальное? Да ведь мы не нашли следов спермы, а второй жертвой вообще был пожилой мужчина.

— Верно. Но позвольте мне кое-что вам объяснить. Наша база данных строится на так называемых комплексных показателях и корреляциях. И как я уже говорил, по психическому профилю и почерку нашего убийцу вполне можно сопоставить с десятками других преступников. В свое время мы опросили более двух тысяч серийных убийц и всем задавали один и тот же вопрос: зачем они это делали? И черт возьми, все отвечали одно и то же! Ошибка, конечно, возможна, но, скорее всего, наш преступник тоже испытывал от убийства сексуальное удовольствие.

Д’Агоста все еще сомневался, но тем не менее кивнул.

— Продолжаем. У обоих убийств был чувственный подтекст. Преступник испытывал сексуальное возбуждение, вызванное двумя причинами: чувством власти над другим человеком и видом крови. Пол жертвы в этом случае не так уж и важен. А отсутствие спермы можно объяснить тем, что он не достигал пика наслаждения. Или все дело в том, что он не снимал одежду. Такое частенько случается.

Лейтенант беспокойно заерзал на стуле. Пончик перестал казаться ему таким уж аппетитным.

— Другой общий момент — это определенная последовательность действий, своеобразный ритуал. Убийца получает удовольствие еще и оттого, что повторяет одни и те же движения, в неизменной последовательности, наносит тем же ножом точно такие же повреждения.

Д’Агоста опять кивнул.

— У него есть работа. Вероятно, хорошая. Такие убийцы предпочитают действовать в знакомой, комфортной обстановке. Следовательно, мы можем предположить, что это либо бывший служащий этих отелей, либо, более вероятно, их бывший клиент.

— Мы уже начали проверку персонала отелей, а также постояльцев.

— Превосходно. — Гиббс глубоко вздохнул. Он, конечно, был излишне разговорчив, но д’Агоста и не думал его останавливать. — Ловкость в обращении с ножом говорит о том, что профессия преступника связана с холодным оружием. Либо он просто помешан на клинках. Очень самоуверен, высокомерен. Это еще одна особенность данного типа преступников. Он не боится, что его засекут камеры наблюдения, он смеется над полицией и верит, что сможет контролировать ход расследования. Я уже не говорю об этих издевательских надписях.

— Меня тоже интересуют надписи — у вас есть какие-то предположения на этот счет?

— Могу лишь повторить, что они издевательские.

— А кому, на ваш взгляд, они адресованы?

По лицу Гиббса расплылась улыбка:

— Никому в отдельности.

— А как же «С днем рождения»? Вы считаете, это сообщение тоже никому не адресовано?

— Да. Преступники этого типа любят дразнить полицейских, но обычно не выбирают отдельную мишень для насмешек. По крайней мере, на первое время. Мы все для них на одно лицо. Преступник мог иметь в виду годовщину любого события — возможно, даже свой собственный день рождения. Это тоже необходимо проверить.

— Отличная идея. А что, если это послание какому-то другому человеку а не полицейским?

— Вряд ли. — Гиббс погладил папку. — Здесь возможно другое. Допустим, убийцу в детстве бросила мать, он рос сиротой. У него сложные отношения с женщинами. А если он гомосексуалист, то с мужчинами. Наконец, могло произойти какое-то событие, озлобившее его: разрыв с любимым человеком, увольнение с работы или — что наиболее вероятно — смерть матери.

Гиббс с удовлетворенным видом откинулся на спинку стула.

— Это предварительные выводы? — поинтересовался д’Агоста.

— Мы их подкорректируем, когда получим дополнительную информацию. У нас поистине огромная база данных. — Гиббс посмотрел д’Агосте прямо в глаза. — Должен признать, лейтенант, что вы поступили правильно, обратившись с этим делом именно к нам. В нашем отделе собраны лучшие в мире эксперты по этому вопросу. Обещаю, что мы будем работать в тесном контакте с вами, уважая ваших людей и согласовывая свои действия.

Д’Агоста кивнул. О большем в его положении не стоило и мечтать.

После отъезда Гиббса лейтенант еще долго сидел за столом. Рассеянно жуя пончик с карамельным кремом, он обдумывал слова Гиббса о мотивах убийцы. В них был определенный смысл. Возможно, даже слишком много смысла.

Господи, как пригодился бы сейчас Пендергаст!

Д’Агоста покачал головой, покончил с пончиком, облизал пальцы и неимоверным волевым усилием закрыл коробку.

14

Д’Агоста отмахнулся от швейцара своим полицейским жетоном и с решительным видом прошел мимо, даже не взглянув на него.

— Сэр? Вы к кому, сэр?

Уже поворачивая во внутренний двор, лейтенант все-таки назвал имя Пендергаста и номер его квартиры.

Лифтер оказался более упрямым, так что пришлось обвинить его в противодействии силам правопорядка, чтобы тот соизволил все же открыть старомодную решетчатую дверь и доставить лейтенанта на нужный этаж.

Д’Агоста часто бывал в «Дакоте» и каждый раз восхищался смесью ароматов пчелиного воска, старого дерева и тонко выделанной кожи. Все здесь поражало аристократической роскошью, начиная с полированной меди кнопок лифта и заканчивая внутренней отделкой — мягкими, поглощающими звуки шагов коврами, стенами из известнякового туфа и изящными подсвечниками позапрошлого века. Но сейчас лейтенант ничего этого не замечал. Он беспокоился за Пендергаста. День за днем он ожидал какой-то развязки, хотя бы нервного срыва. Но ничего не происходило. И от этого было еще страшнее.

Швейцар, конечно же, сообщил о его приходе, и как только д’Агоста надавил на кнопку переговорного устройства, та мгновенно ожила.

— Винсент?

— Мне нужно поговорить с вами. Срочно.

Пендергаст долго не отвечал.

— На какую тему?

Голос Пендергаста звучал так странно, что у д’Агосты пробежал мороз по коже. Хотя, возможно, всему виной было простое дребезжание микрофона.