Антон Леонтьев - Жрец смерти Страница 24

Елена Владимировна, положив руку мне на плечо, повернулась к притихшей Куприяновой:

– Так и знала, что без твоих проделок не обошлось. Опять ты пристаешь к другим? Если кого в карцер и отправлять, так не Петухову, а тебя!

– И моя фамилия Соловьева, а не Петухова, – добавила я и улыбнулась, показывая «Винни Пуху», что ничуть не боюсь. Хотя, конечно, боялась. Еще как! Но не собиралась это демонстрировать.

Елена Владимировна, взглянув на часы, сказала:

– Сейчас начнется урок, так что разойдитесь все по классам. А тебе, Петухова… то есть Соловьева, я сейчас покажу твою комнату. Отныне ты будешь жить у нас, в нашем прекрасном доме.

Мы с ней пошли по лестнице на второй этаж, и я обернулась. Жирнячка Куприянова и ее «шестерки» кружком стояли в холле, о чем-то переговариваясь. Заметив, что я смотрю на нее, она снова провела ладонью по шее. Мне стало страшно.

Распорядок дня в детских домах был мне знаком, реалии и обыденная жизнь тоже. Моя кровать стояла рядом с кроватью той самой девочки, у которой Куприянова приказала отобрать конфеты.

– Меня зовут Тоня, – представилась девочка, протягивая мне другой кулек. – Угощайся, потому что для друзей мне ничего не жалко. А мы ведь станем подругами?

Невысокая, юркая Тоня сразу мне понравилась. Поэтому я взяла предложенную конфету и, раскусив ее, спросила:

– А кто эта толстуха?

Тоня качнула головой и тихо произнесла:

– Сероводородная Бомба.

– Как-как? – засмеялась я.

А Тоня тихо пояснила:

– Кличка у нее такая – Сероводородная Бомба. Потому что она часто и громко пускает ветры. И запах тогда стоит ужасный. Только Куприянова страшно не любит, если ее так называют. И вообще, зря ты к ней полезла. Страшно противная девица. И всегда всех новеньких чморит…

– Что делает? – спросила я, услышав неизвестное мне доселе выражение.

– Ну, унижает, ломает их, – охотно объяснила Тоня. – Она заставляет вылизывать себе и своим подружкам подошвы туфель. Или окунает в унитаз головой. Или еще что-нибудь более мерзкое придумает…

– Но почему вы позволяете с собой такое делать? И что, никто из взрослых не знает о том, что тут творится? – удивилась я.

Тоня только вздохнула:

– Наивная ты! Сероводородная Бомба – самая сильная. А вместе со своей бандой она наводит на всех страх и ужас. Взрослые, конечно, знают, но кому хочется заниматься проблемами детдомовцев?

– Но Елена Владимировна… – начала я.

– Ее недавно муж бросил, – отмахнулась Тоня, – она осталась одна с двумя детьми, до чужих ли ей сейчас… Неужели ты такая наивная, Соловьева? В этом мире мы никому не нужны – ни взрослым, ни тем более своим родителям. Вот твои родаки кто?

– Не знаю! – честно ответила я, мрачнея от того, что моя новая знакомая затронула больную тему.

– А мои – алкаши, – равнодушно произнесла Тоня. – Вот бабушка имеется, но она старенькая. И тоже выпивает. Что мне у нее делать? Хорошо только, вот конфеты время от времени присылает…

И девочка снова протянула мне кулек.

– Но вы же не собираетесь подчиняться этой самой Сероводородной Бомбе? – поинтересовалась я. – Она же из вас всех веревки вьет!

– И что с того? – пожала плечами моя собеседница. – Все сейчас очень рады, что новенькая пришла, то есть ты. Потому что Куприянова и ее банда теперь будут тебя чморить и оставят на какое-то время других в покое. Давай я расскажу тебе, что надо делать, если они тебя попытаются чморить…

Тоня поведала мне несколько секретов и дала массу полезных советов. Однако они не уберегли меня от того, чтобы в ту же ночь, мою первую в этом детском доме, стать жертвой Куприяновой и ее «шестерок».

Заснула я на удивление быстро. И вдруг проснулась, потому что кто-то прижал мне к лицу подушку. Я уже подумала, что задохнусь. И в тот же момент кто-то ударил меня по животу, причем так сильно, что я едва не потеряла сознание. Потом меня стащили из кровати и поволокли куда-то из комнаты по коридору. Затем в лицо мне ударил мертвенно-желтый свет, и я поняла, что нахожусь в туалете. С обеих сторон меня держали за руки две «шестерки». А Сероводородная Бомба стояла надо мной, походя на скалу в море.

– Что, Петухова, думала, что просто так отделаешься? – пискнула она, а затем врезала мне ногой в живот.

От резкой боли у меня скрутило желудок. Я бы наверняка упала на кафельный пол, если бы не «шестерки», державшие меня за руки.

– Нет, не отделаешься! – констатировала Сероводородная Бомба. – И настало время заплатить за то, что меня сегодня битый час из-за тебя пропесочивали. Держала бы язык за зубами, все бы было проще!

Куприянова снова ударила меня в живот, а потом отдала команду тащить меня из помещения с рукомойниками в соседнее, где находились туалетные кабинки. Одна из кабинок была распахнута. «Шестерки», подбадриваемые приказаниями Сероводородной Бомбы, подтащили меня к унитазу.

– И башкой ее туда, прямо башкой! – командовала жирнячка. – Хорошо, что я только что в туалет сходила, а смыть забыла. Петухова такое любит!

Меня окунули в унитаз три раза. Я сопротивлялась изо всех сил, но поделать ничего не могла. А потом раздался чей-то тонкий свист, и «шестерки» бросились врассыпную. Я в изнеможении осела на пол.

Куприянова, пнув меня ногой, сказала:

– Думаешь, что на том все и закончится? Все только начинается, Петухова! Все только начинается! Добро пожаловать в ад! И запомни – тебя теперь все будут звать Петуховой. Хотя нет, слишком просто. Цыпленок табака! Во как!

Свист повторился, и толстуха ретировалась. А через минуту в туалете появилась одна из дежуривших ночью воспитательниц. Она обнаружила меня в непрезентабельном виде и попыталась получить ответ на вопрос, кто со мной так обошелся. Но я ничего не сказала – не потому, что боялась Куприянову, а потому что знала: все равно это мне не поможет.

Воспитательница довольно долго билась со мной, а потом обратилась за помощью к заместительнице директора. И та провела короткий допрос, но, поняв, что я ничего говорить не намерена, заявила:

– Такая юная и такая строптивая. Но и для таких у нас имеется узда. Если не скажешь, кто виноват, отправишься в карцер!

Так я оказалась в карцере. Не знаю, отчего его все так боялись – ничего ужасного в крошечной, абсолютно темной комнатке с железной кроватью и вонючим горшком в углу не было. Завалившись на кровать, я повернулась к стене и очень быстро заснула.

В карцере я провела двое суток, после чего меня снова вызвали на допрос. На сей раз беседу со мной вел пожилой директор, тип с седыми усами и украинским говорком. Как ни увещевал он меня, как ни стращал, я ничего не сказала, оставаясь при своей изначальной версии: никто на меня не напал, я сама отправилась ночью в туалет, поскользнулась и упала.

– И что же, прямо в нужник головой упала? – прищурился директор. – Вижу, ты маленькая, но врунья! Вроде бы тихая такая, но в тихом омуте, как известно, черти водятся. Говори, Куприянова на тебя напала? В который раз спрашиваю!

Я отрицательно мотнула головой, после чего меня снова отправили в карцер.

Проведя там два дня и две ночи, я отлично выспалась и о многом успела подумать. С Куприяновой и ее бандой мне было не справиться. Во всяком случае – пока. Если я буду пытаться сопротивляться, то все может закончиться трагически – для меня.

Однако я не тешила себя надеждой, что, выйдя из карцера, вдруг стану всеобщей любимицей. Сероводородная Бомба затаила на меня злобу и будет шпынять и чморить при любой возможности. И так могло продолжаться недели, месяцы, а то и годы. И руководство детского дома ничем помочь не сможет. В детдомах, где я побывала раньше, я частенько была свидетельницей того, что подобные мытарства заканчиваются весьма трагически. Но тогда я была не жертвой, а сторонним наблюдателем. Теперь же все переменилось. Поэтому меня ждут тяжелые времена. Что бы я ни делала, перевес всегда будет на стороне Сероводородной Бомбы и ее банды.

Но вдруг мне в голову пришла простая и в то же время страшная мысль: а ведь все бы изменилось, если бы Куприянова, скажем, серьезно заболела. Или даже умерла.

Только с чего ей умирать? Но ведь она могла исчезнуть – просто взять и исчезнуть, и все тут. А как сделать, чтобы Сероводородная Бомба исчезла? Этого я не знала. Но мысль о таком выходе из ситуации затаилась где-то в лабиринтах моего сознания.

Наконец меня выпустили из карцера, и настал момент, когда я снова столкнулась с Сероводородной Бомбой. Следующей ночью все повторилось – меня снова окунали головой в унитаз. И так продолжалось в течение недели.

А затем случился переполох – у одной из учительниц пропал кошелек, который лежал у нее в сумке, оставленной в классной комнате. Директор запретил информировать милицию, а сказал, что разрешит проблему на свой лад.

Во всем детском доме был устроен обыск, и кошелек нашли – он лежал под матрасом на кровати Сероводородной Бомбы. После чего с Куприяновой состоялся серьезный разговор в кабинете директора, затем ее отправили в карцер, а еще через несколько дней Сероводородная Бомба покинула детский дом.