Виктор Пронин - Остров Страница 24

Рассадили мы японцев, как положено, через одного. Один наш сидит, другой – ихний, и так через весь стол. Как водится, выпили за хороших мастеров, за верных покупателей, за дружбу народов и так далее. Сплошная дипломатия. Только смотрим мы, японцы вроде того что упоить нас хотят. Знай подливают. Только выпили, а они уж опять за бутылки хватаются. Ничего не остается – поднимаем рюмки, тосты международного значения произносим...

Правда, надо сказать, что тосты мы произносили первые пятнадцать минут, потом надобность в них отпала. Да и не до тостов уже стало. Не успеваем мы, как надо, закусить, а рюмки опять полные... Ну, думаем, дела! Однако же вызов приняли. Не отступать же перед этими... Японцы-то, в общем, народ мелковатый... Перемигнулись мы, перешепнулись – приняли вызов. Как увидели ребята, что дело международного престижа касается, отрезвели от волнения и, как бы это... от предчувствия победы. Азарт появился, каждый на закуску налегает...

Проходит еще пятнадцать минут, двадцать, и видим мы, что японцы вроде того что пробуксовывать стали. И в рюмку никак не нальет, и вилкой балык подцепить уже не удается. Может, думаем, они палочками привыкли, вилкой им несподручно? Куда там! Они и голыми руками ухватить, что нужно, не могут.

Начальник комбината, мужик предусмотрительный, заметил, что бутылки опустели, отлучился на минутку. Только сел на свое место, смотрим – ящик югославского коньяка несут – по семьсот грамм в каждой бутылке. Мы духом воспрянули, а японцы как увидели ящик, аж глаза свои косые от ужаса позакрывали. Но когда бутылки на столе расставили, опять они к ним потянулись и опять, значит, разливать пытаются. Не очень у них это дело выходит, помогли мы им разлить, а многим и закусить помочь пришлось. Тут, конечно, какая дипломатия? Японцы что-то по-своему лопочут, друг друга не слушают, кто песню свою японскую затянул, кто хохочет без переводчика, а один, смотрим, уж слезами заливается. Кто знает, может, обычай такой...

Проходит еще какое-то время, нам уже хорошо, мы уже во вкус вошли, а гости наши, смотрим, со стульев сползают и даже подняться не пытаются.

Видим, банкету конец. Набили им карманы деликатесами всякими – уж больно ласково смотрели они на все эти балыки, теши да на всякий там семужный посол, сунули им несколько бутылок коньяку, чтоб опохмелиться было чем, погрузили на тележку для перевозки бумаги, подцепили эту тележку к маневровому паровозу и отправили в порт. Двое наших ребят еще поехали с ними, присмотреть, чтобы они от тряски с платформы не сползли...

А уж потом выяснилось, что не было у японцев злой мысли споить нас, что пали они жертвой несовпадения обычаев. У них ведь как – налил в рюмку, и пусть она себе стоит, пока не высохнет, хоть весь вечер. Главное, чтоб она не пустая стояла, нехорошо это. А у нас, если налито, значит, пить надо. А выпил – болтай сколько хочешь. Вот и получилось – они наливают по-ихнему обычаю, а мы тосты поднимаем по-нашему... А потом уж все это дело неуправляемым стало.

– Японцы еще хорошо отделались... А я не рассказывал, как один кореец решил много денег заработать? Нет? Эту историю надо знать... Вы, конечно, слышали анекдот, как один мужик бутылки сдал и машину купил... Так вот, кореец решил эту шутку в жизнь воплотить.

Кто был на Курилах, знает – посуду там не принимают. Вывозить ее оттуда невыгодно, да и народ там не такой, чтоб с пустыми бутылками возиться. Что делает кореец – едва весной навигация открылась, отправляется на Итуруп и весь сезон, до глубокой осени бутылки собирает. Ну, сколько на Итурупе могут за полный сезон выпить, рассказывать не нужно, на машину и в самом деле хватит. И на две тоже хватит. И на три, если уж откровенно. Так вот, весь сезон кореец в мешках к причалу бутылки таскал, забыл я его фамилию, а знал ведь... Ну, бог с ним. Суть в том, что осенью зафрахтовал кореец пароход, тот все равно порожняком в Аниву шел. Погрузил на пароход свою стеклотару и отчалил.

Сколько добирался, не знаю, вроде без штормов обошлось, бутылки, во всяком случае, все целы были. Ну, порт назначения – Анива, показалась Анива. Запрашивает – какой, мол, груз везешь? Капитан отвечает – бутылки. Анива на это говорит, что, мол, не валяй дурака и отвечай как положено, когда спрашивают. Капитан свое гнет – бутылки везу. И уточняет для порядку, что бутылки из-под алкогольных и прохладительных напитков, наши и импортные, называет даже емкости бутылок и все остальное.

Что делает диспетчер Анивы? Он звонит начальнику порта и докладывает обстановку. Начальник порта тоже не знает, что делать, и на всякий случай командует – пароход в порт не пускать.

Задержали пароход с бутылками на рейде. Начальник порта собирает оперативку – что делать? Никогда такого не было, чтоб с Курил бутылки возили. Ну, рыбу, ну, консервы, крабы! Но бутылки! Пустые! Не было такого. И не будет, сказал начальник. И велел пароход принять на заброшенном причале, а бутылки выгрузить. Вся команда неделю выгружала. Кто будет в Аниве, спросите – эти бутылки и сейчас там горой лежат...

Ну, вроде ты сам не знаешь, что за такие вещи бывает! Капитану выговор, корейца, вроде под суд отдали... Как за что?! За нетрудовые доходы! Мало ли что, а попытка? А использование государственного морского транспорта в личных целях?!

Это был вечер рассказов. Как и каждый вечер, они продолжались до глубокой ночи. О том, как жена, перепробовав все способы борьбы с выпивками мужа, однажды ночью сожгла ресторан, где он иногда задерживался, как на Итурупе цунами смыло местный банк, и люди несколько суток сетями отлавливали деньги, а потом сушили их в бане, о том, как отомстили какому-то подонку, облепив его во время сна сотней пиявок, и те высосали из него всю кровь до капли, о нравах и обычаях тунеядок, чье вольное поселение было расположено где-то в центре Острова... И еще много историй, верных и придуманных, тех, что на самом деле случались с рассказчиками, и тех, которые попросту очень уж понравились.

И никого не интересовало – происходило ли все это на самом деле. Рассказы были в характере Острова и вполне заменяли приключения тем, кто по роду своей работы был их лишен.

ВЕЧЕР КАКОГО-ТО ДНЯ. Положив подбородок на ладони, Дина с бездумным вниманием смотрела, как капли стеарина рывками скользят вниз по свече, наплывают друг на друга, срываются на столик и мутнеют, покрываясь мелкими морщинками. Ею овладела приятная, ноющая грусть, которая всегда почему-то связывалась с болью заживающей ранки, когда хочется, приподняв корочку, посмотреть на тонкую розовую кожицу, а потянув сильнее – убедиться, что она еще не зажила, что из-под нее вот-вот покажется маленькая, застывающая, как стеарин, капелька крови.

От резкого стука в дверь Дина вздрогнула. И даже ответить не успела – зеркало с ее тусклым силуэтом и огоньком свечи отъехало в сторону, и она увидела Сашу. И заволновалась. И обрадовалась своему волнению.

Дина понимала, что с этим парнем у нее ничего не получится, и удивилась, заметив, как вздрогнули ее пальцы, ощутив неровные удары сердца, будто оно с этой секунды гнало кровь только вверх – к лицу, щекам. Ничего не получится, повторила она про себя. Все это пошло и ненужно... Тут нужна готовность идти на что угодно, забыть обо всем. Нужно быть бесшабашной, глуповатой, наивной. Короче – молодой. А вот как раз этого-то у нее и нет, считала Дина. Есть настороженность, трезвость, неверие...

И все-таки, и все-таки... Дина хотела попробовать. Больше того, эти недостающие чувства она готова была попытаться вызвать в себе, даже сыграть их. Авось получится, авось что-то проснется в ней.

А Сашка, опершись плечами о дверной косяк, явно не рассчитанный японскими конструкторами на его телосложение, молча смотрел на женщину.

– Привет, – сказал он наконец.

– Добрый вечер, – ответила Дина и тут же поняла, что ответила плохо. Вышло церемонно и чуть ли не с превосходством.

– Не помешал?

– Входи.

– Отчаянная ты девка! – Сашка задвинул за собой дверь и сел напротив. Некоторое время они молча смотрели друг на друга через огонек свечи. Чувствуя, что не выдерживает ее взгляда, Сашка улыбнулся.

– Слушай, а ты замужем?

– А тебе-то что?

– Да вот интересно стало... Жениться время подошло... Мало ли. Так как же все-таки?

– Нет, не замужем.

– Я так и знал.

– Это почему же?

– А кто тебя возьмет? Уж больно завалящий мужик нужен. Ты не обижайся – за меня тоже не идут.

– Отчего бы? Завалящим тебя не назовешь...

– А знаешь, я чуть было не женился.

– Что же помешало?

– Понимаешь, ребята на охоту собрались, а тут свадьба... Пришлось отложить.

– Охоту?

– Нет. Свадьбу. Невеста обиделась. Слушай, ну а ты хоть целовалась?

– Да... Но сказать, чтобы мне очень это понравилось...

– Значит, плохо целовалась, – убежденно сказал Сашка. – Пьян, наверно, был мужик-то твой?

– Наверно. И спать ему пора было.