Марина Серова - Моя очередь развлекаться Страница 24

Я прошла до крыльца и толкнула дверь в знакомую прихожую. Ничего неожиданного увидеть мне не пришлось. Утренний беспорядок был ликвидирован, в прихожей стояли новые кресла, зеленело майской травкой свежее ковровое покрытие, и даже стекло, недавно вышибленное камнем, было вставлено.

Пока я некоторое время озиралась, позади меня на пороге встал Коля Якорь, а по лестнице, ведущей из прихожей на второй и третий этажи, с радушной улыбкой хозяина спустился Алексеевский.

Он был сама любезность, только вот ручку не поцеловал и букет алых роз не преподнес.

— Заждались, Татьяна, заждались… Негоже опаздывать на деловые переговоры.

Я уже ожидала, что он мне по-отечески еще и пальчиком погрозит, но Алексеевский-Крепцов, перестав улыбаться, сухо проронил:

— Пойдем наверх.

Я последовала за ним на второй этаж. Коля Якорь остался внизу. Бдеть.

На этаже, кроме спален, оказалась еще и гостиная с выходом на балкон. Обставлена она была соответствующим образом, только белого рояля не хватало.

В центре стоял круглый стол, изнемогающий от тяжести бутылок и ваз с цветами (ну и закуска какая-то имелась). Но внимание мое, конечно же, в первую очередь привлекло не это.

За столом, развалясь в классическом плетеном кресле, сидел самолично Андрей Чистяков. Нижняя часть его лица выделялась заметной синевой и припухлостью. Он молча смотрел на меня, не выражая никаких эмоций.

Алексеевский жестом указал мне на кресло, я присела. Он стоял, засунув руки в карманы.

— Что будем пить?

— Ничего. Вчера уже попили. Спасибо.

— Копии привезла?

— А где Тиана?

— Невежливо отвечать вопросом на вопрос. Мы вот, понимаешь, встречаем тебя, как приличную даму, а ты…

Я сухо заметила:

— Кажется, мы договаривались не очередной балаган здесь устраивать в твоем излюбленном духе, а произвести соответствующий обмен.

— Логично. Оружия при тебе много?

— Думаю, что меньше, чем у вас всех, вместе взятых.

Чистяков, как мне показалось, с трудом открыл рот и неестественным голосом произнес:

— Отдай мой пистолет.

— На, — равнодушно откликнулась я, и, достав из кармана его пушку, протянула владельцу.

Он был явно поражен моей простотой и невозмутимостью. Но трусил и пистолет положил перед собой на стол, предварительно проверив наличие патронов и сняв с предохранителя.

— Где кассета?

Алексеевский произнес это абсолютно равнодушно, наливая себе в фужер минеральной воды.

— Вот, — так же спокойно сказала я и, достав из сумочки чистую видеокассету, положила ее на стол.

— На самом деле это не принципиально. Их у тебя может быть пять, семь, десять… И все ты, конечно, не отдашь…

— Как знать, — загадочно произнесла я и тоже налила себе минералки.

Чистяков явно не выдерживал игры и заорал бы, если б мог.

— И знать тут нечего! Не отдаст никогда, что мы с ней, Иван, церемонимся!

— Он Дмитрий, — вежливо уточнила я.

— Ну, эту маленькую тайну некоторые люди унесут с собой в могилу, — тихо проговорил Алексеевский, прихлебывая минеральную воду.

Я улыбнулась:

— Господину Чистякову совсем недавно было объяснено, что наши смерти вызовут, мягко говоря, нежелательные для вас последствия.

Алексеевский улыбнулся:

— Согласен. Но при условии, что мы останемся коротать свой век в этой Богом забытой стране. А у меня совсем недавно такое желание пропало.

Он посмотрел на Чистякова:

— Андрей, сколько там у нас осталось до самолета?

— Есть еще время. Но, по-моему, говорить с ней больше не о чем. Надеюсь, наши ребята взяли этого боксера там, в переулке?

Словно в кино, ответом Чистякову стала беспорядочная пальба и крики поблизости от особняка.

Хорошо, что еще до того, как Чистяков закончил свою последнюю фразу, я окончательно приняла решение: действительно, говорить нам больше не о чем. Они явно пошли по сценарию: убить — и смыться.

Просчитались насчет меня только в одном: им не хотелось своими руками приканчивать женщину, поэтому данное деликатное дело было, судя по всему, поручено Коле Якорю. Но Коля на какое-то время отвлекся, призадумавшись насчет стрельбы за окном.

Мне этого времени хватило. Резким движением я опрокинула стол, с единственной целью — не дать Чистякову дотянуться до пистолета. Одновременно, уже будучи на ногах, правой заехала в грудь Алексеевскому, который кувыркнулся вместе с креслом. Пока обалдевший от неожиданности Чистяков поднимался со своего, я, развернувшись на левой ноге, правой двинула ему промеж ног. Он охнул и скорчился, свалившись обратно.

Краем глаза я заметила появившегося в дверях гостиной Колю Якоря с пистолетом в руке, который, по тупости своей, не вникая в детали, просто открыл пальбу в мою сторону. Но я уже рыбкой летела под защиту упавшего на бок массивного дубового стола.

Это происходило так быстро, что трудно было контролировать все поле битвы. Поэтому я абсолютно упустила из виду Алексеевского, обращая внимание только на стреляющего Колю.

Этот идиот выпустил, похоже, не особо целясь, всю обойму, и на время наступила тишина.

Она продолжалась всего несколько секунд, а потом раздался звон разбитого стекла со стороны балкона и выстрел. За выстрелом последовал крик, и снова воцарилась тишина.

Я осторожно высунула голову из-за стола и увидела на пороге балкона Петра с пистолетом в руке, а на пороге гостиной скорчившегося и обхватившего ногу Колю Якоря.

— Таня, жива!

Петя подскочил ко мне, схватил за руку и потащил к выходу из гостиной.

— Подожди!

Я вырвалась и подбежала к креслу с Чистяковым. Он не подавал признаков жизни, причем явно не из-за моего удара. Похоже, одна из Колиных пуль-дур оборвала существование этого яркого представителя отечественного бизнеса.

Алексеевского в гостиной не было. Когда началась заварушка, он, быстренько оправившись от моего удара, предпочел в ней не участвовать, а улизнуть.

Долго не раздумывая, я крикнула Петру:

— Давай на третий этаж!

Отпихнув ногами страдающего Колю Якоря, мы рванули к лестнице, поднялись по ней и обежали все комнаты.

— Я так и знала, что Тианы здесь нет! Надо ловить этого подонка, он наверняка сейчас садится в машину, чтобы ломануться в город.

Мы выскочили на балкон, с которого хорошо были видны ближайшие окрестности.

С левой боковой улицы выезжал черный джип на явно ненормальной скорости.

— Это Алексеевский! Петя, бежим к машине!

Буквально через полминуты в Петиной «девятке» мы уже летели по дороге, ведущей к трассе.

Петр выжал совершенно обалденную скорость, и вскоре впереди замаячил силуэт джипа, который тоже шел не черепашьим шагом.

— Интересно, куда направляется эта мразь?!

Петр, еще не остыв от происшедшего, почти кричал в салоне, где было совсем тихо.

— Петя, успокойся. Главное, не теряй его из виду. Я примерно догадываюсь, куда он направляется. Ты мне лучше скажи, что там было на улице?

— Понимаешь, я только подъехал к условленному месту, вылезаю из машины, а тут на меня трое из темноты. Сначала не стреляли, пытались драться, идиоты. Ну, я двоих сразу уложил, а третий отскочил и начал палить. Я им всем по ногам, чтобы за нами не бегали, выдал по пуле и к тебе на выручку. Ах, гад!

Последнее выражение относилось к джипу с Алексеевским, который медленно, но верно отрывался от нас.

— Не волнуйся, Петр, я же сказала, что почти наверняка знаю, куда он мчится.

— И куда же?

— Он собрался рвануть за границу, о чем мне сообщил, думая, что говорит с потенциальной покойницей. Сейчас эта сволочь в любом случае не поедет в аэропорт. Ему наверняка надо кое-что взять с собой и, как я думаю, убрать Тиану, главного свидетеля.

…Мы уже ехали по городу, где в этот ночной час движения практически не было, но скорость все равно пришлось сбавить. Джип ее сбавил тоже. Сейчас ни одной стороне не хотелось иметь дело с дорожной милицией.

Алексеевский уже понял, что его преследуют, поэтому решил оторваться от нас в городе. Он начал выделывать какие-то дурацкие петли по улицам, но Петя здесь показал весь свой водительский профессионализм, и подонку так и не удалось улизнуть.

Наконец Алексеевский выехал на загородную дорогу, ведущую к его даче.

— Петя, я не ошиблась. Он едет именно туда. Как же я раньше не поняла! Алексеевский заодно со своей ведьмой-мамашей, и Тиану он все-таки держит там.

— Где?

— У себя на даче. Интересно, что он сейчас предпримет?

Петр мрачно отозвался:

— Я знаю только одно, что его нельзя отпускать ни на минуту.

— Согласна. Постараемся.

Мы уже приближались к дачному поселку, асфальт кончился, и машину трясло на ухабах. Джип шел где-то метрах в ста от нас, не более.

Наконец в свете фар я различила знакомые мне по первому посещению очертания алексеевской фазенды.