Владимир Безымянный - Выигрыш - смерть Страница 24

- Подъехали к дому Давида. Дима пошел к дверям, мы остались у калитки. Собаки ревут, как бешеные. Они у него вообще не умолкают. Как только Дима вошел в дом, Серик отошел к углу забора - следить за дорогой. Я стоял у входа. Время идет, а никто не выходит. Я крикнул Серику и пошел внутрь.

Тут еще и живот схватило. Серик за мной, видно, испугался, что его старика прихлопнут. А кто с таким крокодилом связываться будет? Чего ему переживать, это я страху натерпелся, пока за деньгами ездили. Думаю, достанет Серик "пушку" и уложит обоих - и поминай как звали. Такому человеку убить, что высморкаться. Короче, вошел я в дом, а тут Жорка из туалета выходит: нету, говорит, Димки! Стали искать - куда! Бритва с Валерой кинулись на вокзалы, а что с такими деньгами будет поезда дожидаться? Любой таксист хоть на край света свезет.

Жорка плюнул на все и домой смылся, а меня оставил сторожить: может, Димка вернется. Давид повез казахов. Ясно, Димка не пришел, а я так и слонялся возле дома, уйти боялся. Часа через два показались на дороге огни, машина проехала за дом в переулок и стала.

- Номер машины, модель, цвет?

- Да Бритвина белая "восьмерка". Номера я не помню, у меня на цифры память слабая, вечно из-за этого в карты проигрываю. Бритва поставил машину, подошел к калитке, тихонько посвистел, а потом позвал "Алик!". Сам не знаю почему, но я не отозвался, решил понаблюдать издали. Бритва подтянулся на калитке, заглянул внутрь двора. Видно, проверял, не спустил ли Давид собак, затем перемахнул забор. Я еще подумал, не подойти ли мне. Но не стал. Через несколько минут подъехал Давид и тоже вошел во двор, правда, обычным путем. Я отодвинулся подальше к дороге. Думаю, лучше убраться, все равно ничего не видно. Но тут вышел Бритва, нырнул в переулок, завел машину. Ворота во двор открылись, он заехал, И все. Дальше я смотреть не стал, потому что почувствовал неладное. Решил лучше пройти лишний километр, поймать такси и дуть домой. Когда шел, сзади вспыхнули фары, я еле успел шмыгнуть в кусты на обочине, мимо промчалась "восьмерка" Бритвина, ехал он не один.

- Кто сидел рядом с Бритвиным?

- Не знаю, слишком быстро пронесся. Потом я поймал машину и поехал домой.

- Виделись ли вы после этого с Бритвиным и Давыдовым?

- Бритву больше не видел, а Давид подъехал на следующий день на вокзал, не поленился, нашел нас с Валерой. Выспрашивал про мое дежурство у забора. Но я сказал, что покрутился малость и на попутке уехал домой. Валера приехал домой только под утро - всю ночь Димку по вокзалам искали. А он, оказывается, мертвый... Вот и все. А мне зачтется? Я ведь честно... Если узнают, что я говорил,- угробят...

- Есть основания бояться, Прошкин. Если не хотите на нары, одумайтесь. Вы молодой, еще не поздно.

Заверения Прошкина в искренности и лояльности в протокол заносить не стали.

Валерий Гриценко на вопросы отвечал кратко, обдумывая каждую фразу:

- Да, Лемешко должен был привезти пятьсот тысяч. Я лично таких сумм отродясь не видал, мне бы на кусок хлеба заработать. Сколько выигрывал? Бывало, выигрывал, но заметьте, ни разу силой денег не брал и в игру насильно никого не тащил. Сами шли, у кого деньги были. Тоже не прочь выиграть. Противозаконность своих действий признаю. Наркотики? Я ими не торгую. Колюсь? Это уж мое дело. В тюрьме вылечат. Поехал с Бритвой потому, что парни попросили помочь найти Димку. Знаю, что найден убитым. Все равно считаю, что он - тварь. "Кинуть" товарищей, которые заняли ему деньги,- за это и так, и эдак подыхать.

Насчет денег? Отдавать надо. Не знаю, что я - третейский суд? Мы искали его на Курском, хотя я и знал - пустое дело, может, заранее "лежку" приготовил. Все равно, рано или поздно высунул бы нос наружу. Получилось, что рано.

Парень слабо знал наши правила, настырный, лез наверх - это его и сгубило. Да еще вшивость. Бритве что? Привез на вокзал и свалил: говорит, по аэропортам покручусь. Уверен - домой спать порулил. Я на вокзале своих предупредил, чтобы смотрели, да что толку? Кто ж знал...

Не нужны мне их деньги, просто обидно, сколько фуфла развелось. Крысоеды, жрут друг друга...

Больше по существу дела Гриценко ничего не сообщил. Недостает показаний Бритвина. Нет и его самого, приобретшего к своим тридцати двум годам две судимости и репутацию жесткого волевого человека, презирающего угрозу ареста и "разбора" на воровской "правилке" и испытывающего страх только тогда, когда кончаются наркотики.

Остается Давид Львович Давыдов, превративший свой дом в "мельницу", на которой ставки захлестывали за сотню тысяч.

Первая встреча с ним оставила приятное впечатление, насколько это вообще возможно при знакомстве с человеком, который давно и дерзко нарушает закон. Поведением Давыдова в этой истории люди его круга были возмущены. Однако претензий к нему не предъявляли - спасало отсутствие прямого поручительства.

Сикач остановил машину возле дома в Малаховке и, предоставив Добрынину и Бреславцу беседовать с соседями, нажал кнопку звонка у калитки. Лай собак за глухим забором усилился. В проеме калитки появился густобровый, с тонким, горбатым носом высокий мужчина лет сорока. Давыдов почти не изменился по сравнению со своей фотографией семилетней давности из личного дела.

- Пожалуйста, проходите,- он бросил цепкий взгляд на удостоверение в руке капитана.- Идите прямо по дорожке, там собаки не достанут.

И сам пошел впереди. Миновав два узких коридора, капитан и Давыдов оказались в просторной комнате с десятком удобных кресел и большим обеденным столом. Винтовая лестница вела на второй этаж.

Известие о смерти Лемешко Давыдов воспринял почти спокойно, только его левая рука начала слегка подрагивать, и. чтобы унять дрожь, он сцепил пальцы рук.

- Знаете, я ожидал чего-то в этом роде, но не так скоро. Правила игры существуют не только в картах. Если сдвинул - играй. Простите великодушно за жаргон. Глубоко въелся азарт. Всю жизнь играю, а что толку? Карты - тот же наркотик. Сколько раз давал слово бросить - но хватает обычно не больше, чем на неделю. Сам себе противен. Вы, наверное, хотите осмотреть дом? Извольте. Я не буквоед, все покажу без всяких санкций. Убийцу надо найти. Многое я могу понять и оправдать в рамках своих, на ваш взгляд, искаженных представлений, но право отнимать жизнь не дано никому, кроме Бога. А я в него верю...

Капитан едва заметно улыбнулся, а в глазах Давида, который перехватил улыбку капитана, вспыхнуло мрачное пламя...

- Вернулся я из аэропорта, устал до чертиков. Наверное, возраст, в тираж выхожу. Заглянул к бабе Насте, как она там наверху. Баба Настя с моей матерью были как сестры родные. Когда мама умерла, баба Настя осталась со мной. И в горести, и в радости. Так уж получилось, что нет у меня ни жены, ни детей - все заменила игра. Карта и приворожит, и изменит, а баба Настя мы с ней душа в душу живем, она мой фарт.

- А где она сейчас?

- На первом этаже, приболела немного...

- Что с ней?

- Да тут такая история. Когда я приехал и поднялся к бабе Насте, у нее то ли сердце, то ли опять астма - дым, знаете, ребята накурили... Одним словом, хрипит, за грудь держится. Ну, я ее мигом в больницу. Вот и судьба - старуха поправляется, а парнишка в ту же ночь Богу душу отдал...

Сикач вошел в комнату, где на низкой кровати лежала укрытая по шею женщина с крупным бледным лицом. На тумбочке грудились различные склянки и упаковки с таблетками. Женщина с трудом приоткрыла глаза. Давыдов бросил укоризненный взгляд на капитана.

- Анастасия Евграфовна, прошу прощения за беспокойство. Вы в больницу попали примерно в какое время?

- Темно было,- больная облизнула губы.- Ночью, утром, не знаю времени. Плохо было очень.

- А что с вами случилось?

- Я спала, а у Давида гости были, разговаривали, о чем - не разобрала, да он сам скажет, м! умница у меня. И тут вдруг грудь сдавило, я кричать, а сил-то и нет, только шепчу... Давид зашел - почувствовал, голубчик. Как он меня вниз сволок - уже и не помню. Привез в больницу, в палату проводил. Я и заснула там, как провалилась.

Получив от хозяина приглашение заходить еще, Сикач покинул дом-крепость. Опрос соседей ничего не дал - у всех, как на подбор, высокие глухие заборы, да и время было позднее.

...В больнице Добрынину повезло, врач, принимавший бабу Настю, оказался на месте.

- Головлева Анастасия Евграфовна - пожалуйста. Поступила в четыре тридцать с сердечным приступом. Больную я обследовал, помню ее прекрасно. Крепкая на удивление для своего возраста женщина. Вам решительно не о чем беспокоиться, да и родственник у нее проворный, пытался всучить мне, знаете ли, презент "за хорошее обслуживание". Ну, берут, берут у нас, не отрицаю, но нельзя же всех мерить на один аршин! Небось, торговый работник удостоил нас своим вниманием,- невесело пошутил врач.

- Не волнуйтесь, Семен Эдуардович,- лейтенант улыбнулся.- В конце концов дело не к профессии. Скажите, не могла ли возникнуть ошибка в диагнозе?