Энн Грэнджер - Посмертное слово Страница 24

И Мередит, и Маркби наперебой принялись уверять хозяйку, что никаких планов они не нарушили. После вкуснейшего сытного ужина они перешли в гостиную с низким потолком, где сидели у широкого каменного камина и наслаждались кофе и пыльной бутылкой портвейна, которую их хозяин вынес из погреба. Хотя вечер был теплым, хозяин растопил камин, потому что Мойре нравилось по вечерам смотреть на огонь.

Действительно, ужин прошел превосходно, подумала Мередит. Они вкусно поели и угостились замечательным вином. Как приятно сидеть в тепле и уюте, смотреть на язычки пламени, попивать хороший портвейн… Поневоле заскучаешь по тихой жизни.

Она бросила встревоженный взгляд на Алана. Возможно, именно так он рисует себе их совместную жизнь в «Грачах». Но ведь, кроме вот таких вечеров, надо как-то и дни тянуть?

Как будто прочитав ее мысли, Мойра Ньютон вдруг сказала:

— Мы с Бэзилом купили этот дом, когда дети были еще маленькие, чтобы было куда ездить по выходным. Пол и Лора, наверное, точно так же будут приезжать в домик его покойной тетушки. Потом дети выросли, и домик уже не был нам так нужен. Несколько раз мы его сдавали. Потом Бэзил вспомнил, что до пенсии ему совсем недалеко, и предложил переехать сюда.

Маркби поерзал в кресле.

— Отличная мысль!

— Не знаю… — Мойра поджала губы. — Городской дом мы еще не продали. Если честно, мне не хочется его продавать.

— Сейчас, пожалуй, ничего и не получится, ведь цены на недвижимость падают! — проворчал ее муж. — Так что придется нам пока оплачивать содержание двух домов! Налоги в двойном размере, как и счета, будь они неладны! Один из домов необходимо продать. По-моему, жилье в городе нам сейчас совершенно ни к чему. Поэтому я за то, чтобы продать наш городской дом и окончательно поселиться здесь.

— Бэзил, здесь мы окажемся отрезанными от всех наших друзей!

— Ничего страшного, сейчас у всех есть машины.

— Не хочу собираться в долгий путь всякий раз, как мне захочется поболтать и выпить кофе.

— Совершенно с вами согласна, — поддержала ее Мередит. — Алан хочет купить один красивый, но старый георгианский особняк с огромным садом и загоном для лошадей.

— Aга! — Сэр Бэзил подмигнул ей. — Наверное, ему понравились «Грачи», где жила покойная Оливия Смитон?

— Значит, дом Оливии Смитон вам знаком? — оживился Маркби, который уютно устроился на диване, протянув длинные ноги к камину.

— Знаю, где он находится, видел его. Внутри ни разу не был. Признавайтесь, положили на него глаз?

— Алану он понравился, — уточнила Мередит.

— Тебе тоже, — сухо возразил Маркби.

— Ну да, мне он тоже понравился, но это вовсе не означает, что я хочу его купить!

— Не ссорьтесь, — примирительно заметила Мойра. — Это всего лишь дом. И потом, вам обоим до пенсии еще далеко! Кому еще кофе?

— А саму Оливию вы знали? — спросила Мередит. Оливия показалась ей более безопасной темой, чем ее жилище.

Сэр Бэзил, кряхтя, встал с кресла и неуклюже зашагал к бару с напитками.

— Не могу сказать, что знал ее.

Он загремел бутылками, и Мередит вдруг вспомнила Уинн Картер, которая так же любовно выбирала угощение среди своих домашних вин. Наверное, жизнь в сельской глуши способствует развитию привычки к крепким напиткам.

— Я выпью капельку скотча, — сказал сэр Бэзил. — А вы, Алан? И вы, дорогая Мередит, что будете пить?

— Боюсь, я не поклонница скотча, — извинилась Мередит.

— Вот и славно! — обрадовался хозяин. — Алан выпьет, а вы повезете его домой.

— Бэзил! — укорила его жена.

— Так и будет, — улыбнулась Мередит. — Все равно больше мне пить не хочется… если только кофе.

Через несколько минут, когда все снова устроились с чашками и рюмками, сэр Бэзил вдруг сказал:

— Я читал в газете про смерть Оливии. Лоренса я, конечно, знал.

Реакция гостей его изрядно удивила.

— Вы знали Лоренса Смитона?! — хором вскричали Алан и Мередит.

— Господи, еще бы! Правда, это было давно, когда я служил в армии. Лоренс был гораздо старше — и по возрасту, и по званию. Вышел в отставку в чине бригадира.[6] Потом мы с ним встретились случайно — если я правильно припоминаю, на скачках — уже после того, как я ушел с военной службы. Он вспомнил меня, спросил, чем я занимаюсь, и так далее… После той встречи мы некоторое время переписывались.

— Наверное, вы не знаете, жив он еще или нет, — спросила Мередит, затаив дыхание.

— Что вы, моя дорогая! Сомневаюсь, что он жив. Ему ведь сейчас было бы уже… Впрочем, не знаю. — Бэзил помолчал. — Ему около восьмидесяти, в наши дни такой возраст уже не считается таким почтенным, как в прошлом… Да, может статься, он еще жив и вполне дееспособен.

— Да что ты говоришь, Бэзил! — с досадой воскликнула его жена. — Я знаю, сам ты никогда не пишешь поздравительных рождественских открыток, но думала, что ты хотя бы читаешь те, что присылают нам!

— Еще чего! — фыркнул ее муж. — Зачем? На Рождество мы всегда получаем их несколько тонн…

Мойра повернулась к Мередит и Алану:

— Смитоны, то есть Лоренс и его жена Мирей, живут в Камбрии. Мирей — француженка. Мы с ними не виделись очень давно, лет тридцать! Но на Рождество регулярно обмениваемся открытками! — Она смерила мужа многозначительным взглядом. — И каждый год, вскрывая конверт, я говорю тебе, Бэзил: «Вот открытка от Мирей и Лоренса; значит, они оба живы и здоровы».

— Да неужели? — буркнул сэр Бэзил себе в рюмку.

Мойра пристально посмотрела на гостей:

— Он не слушает ни слова из того, что я говорю, во всяком случае за завтраком! Начинаю подозревать, что и в другое время он тоже меня не слушает. Мы с Мирей Смитон не переписываемся, только каждый год обмениваемся открытками и приписываем по нескольку строчек о том, как у нас дела. Хотя я могла бы и написать ей… Да, наверное, напишу.

Сэр Бэзил благородно произнес:

— Ты совершенно права, Мо. Ну да, мне следовало помнить, что мы с ними по-прежнему поддерживаем связь. Но ты ведь знаешь, что подобные вещи я предоставляю тебе.

Алан отставил рюмку и наклонился вперед:

— Не хочется говорить о делах, но, раз уж мы сейчас в Парслоу-Сент-Джон, должен заметить, там творится что-то неладное.

— И еще кое-что произошло до того, как мы туда приехали! — добавила Мередит.

— Тайна! — радостно воскликнула Мойра, сразу успокаиваясь. — Обожаю хорошие детективы. Бэзил, подбрось в камин полено. Сейчас Алан расскажет нам историю, от которой кровь стынет в жилах!

— Иногда ты меня поражаешь, — заметил Бэзил жене, подбросив в огонь полено, которое сразу взметнуло вверх сноп искр. Он покосился на диван: — Алан, вы и правда собираетесь рассказать нам историю, леденящую кровь?

— Нет, разве что вы оба примете близко к сердцу отравление пони.

— Понятно, — заявил сэр Бэзил, когда Алан дошел до конца истории о пони Оливии, цветах Уинн и «ренджровере» Армитиджа. Не забыл он и слова Джанин Катто о старых тапках и убеждение Уинн, что прошлое Оливии так или иначе настигло ее.

Ньютон вытянул ноги, а руки сложил на своем обширном животе.

— Ясно… По-моему, вандализм — отвратительная вещь, а деревенские междоусобицы бывают поистине ужасными. Сложите все вместе, и выйдет настоящая мерзость, к тому же мерзость опасная. Кто-то может серьезно пострадать. — Он посмотрел на гостей. — Нужно обязательно сообщить обо всем в местную полицию. Понимаете — обо всем, а не только о растворителе, который вылили на машину ветеринара. Обо всем остальном тоже.

— Непременно прослежу за этим, — кивнул Маркби.

— Теперь что касается несчастного случая с бедняжкой Оливией. Об обстоятельствах ее падения я, разумеется, читал; они дали богатую пищу для местных сплетен, правда, Мойра? Проходит время, и о таких вещах, как правило, забывают. Внимание сплетников привлекают другие происшествия. Обычная кратковременная сенсация. Вряд ли у коронера возникли какие-то сомнения. У полиции наверняка не найдется оснований вновь открывать дело, а учитывая, как мало у них людей, сомневаюсь, чтобы предложение начать дополнительное расследование было встречено хорошо.

— Я пытался убедить в том же самом Уинн, — сказал Маркби. — Лично осмотрел треснувшую балясину. Мне не показалось, что дерево кто-то подпилил нарочно. Что же касается прошлого Оливии, здесь еще меньше оснований что-либо подозревать. Единственный человек, который много лет назад хорошо ее знал, — Лоренс Смитон, ее бывший деверь. В свое время он питал к ней сильную неприязнь; возможно, она сохранилась и по сей день, если, конечно, он еще питает к ней какие-то чувства. Насколько мне известно, ни на дознание, ни на похороны он из своей Камбрии не приехал.

— Да, не приехал, — подтвердила Мойра. — Иначе Мирей непременно позвонила бы мне и сообщила, что они будут в наших краях. Когда буду писать ей, непременно спрошу, если хотите, Алан.