Шарль Эксбрайа - Очаровательная идиотка Страница 24

- Он мне во всем признался! - заявила девушка. - Так что вам не стоило скрытничать!

- Он вам во...

У Комптона подогнулись колени, и он вцепился в стол, чтобы не упасть. Ни о чем не догадываясь, девушка продолжала болтать:

- Не понимаю, что вас толкнуло на такие крайности! И моя бедная мама... зачем понадобилось с ней так обращаться?

Армянин, очевидно, покаялся! Но, если так, возможно, он свалил вину на него, Гарри, а тогда - прости-прощай радужные мечты о совместном с Пенелопой будущем!

- Клянусь вам, я ничего подобного не хотел... но уж если ему что втемяшилось в голову... О, я понимаю, вы мне не верите! Что ж, ладно... все ясно... Позвольте мне уйти... Я вас больше не увижу...

- Ну-ну, все это не так уж страшно!

Комптон окончательно перестал понимать что бы то ни было. Право же, только в капиталистической стране девушка могла счесть "не такой уж страшной" попытку прикончить ее собственную мать! Подобная черствость так возмутила Гарри, что, предложи ему сейчас кто-нибудь подбросить бомбу в Букингемский дворец, он бы это сделал!

- Прощайте, Пенелопа! - гордо проговорил молодой человек.

И он твердым шагом направился к двери.

- А как же ваш завтрак?

Следовало, конечно, ответить, что без завтрака он обойдется, но, на беду, Комптону страшно хотелось есть, а потому он вернулся.

- Я не могу снова сесть за стол в вашем доме, пока вы меня не простите! - заявил Гарри.

- Ну разумеется, я вас прощаю! До чего ж вы забавный! Вечно просите прощения, но при этом никогда не объясняете за что!

9 часов 00 минут

У ворот особняка сэра Реджинальда Демфри, где ей предстояло опять провести весь день, чтобы леди Барбара предстала перед гостями в безукоризненно сшитом платье, Пенелопа распрощалась с совершенно сбитым с толку Гарри Комптоном.

- Прием начнется в семь... Приходите в половине седьмого, и я вас проведу в дом... А теперь мне пора!

Душераздирающий хрип, исторгшийся, казалось, из глубины души молодого человека, произвел на Пенелопу сильное впечатление.

- Вам плохо, Гарри?

- Пенелопа... умоляю вас, постарайтесь меня понять... Я подонок!.. Я проклят!

Мисс Лайтфизер испугалась, как бы ее спутник снова не упал на колени, что не преминуло бы вызвать среди прохожих некоторое оживление.

- Вы мне все объясните вечером, Гарри... До свидания!

- Пенелопа!.. Что бы ни случилось, помните, что я люблю вас и в этом мое единственное оправдание!

- Ладно... И не забудьте съесть за ленчем хороший бифштекс - он вам чертовски необходим!

Глядя, как Пенелопа исчезает в особняке Демфри, Комптон чувствовал себя несчастнейшим из людей. Что за сквозняк у нее в голове! Пенелопа ничего не понимает, ничего не замечает и ничего не слушает! Скажи он, что Тер-Багдасарьян обещал отрезать ей голову, Пенелопа только рассмеялась бы, сочтя это милой шуткой! Гарри Комптону казалось, что он никогда не поймет женщин. А потом его охватила ярость. Он пошел прочь, обращаясь к воображаемому собеседнику и бешено жестикулируя на ходу. Раз все подталкивают его к преступлению - что ж, он украдет досье "Лавина"! Один или с Пенелопой он покинет Англию! Коль скоро никто не желает слушать его излияний, он готов стать отщепенцем, отверженным!

На этой стадии размышления Гарри были прерваны. Почувствовав, что его кто-то тянет за рукав, молодой человек обернулся. На него сурово взирала женщина лет пятидесяти, одетая как квакерша.

- В девять часов утра! - отчеканила она. - Вы и в самом деле перебарщиваете, молодой человек!

Похоже, само Провидение судило Гарри блуждать в мире загадок. Он обалдело уставился на эту пожилую англичанку в очках.

- Чего вам от меня надо?

- Я могла бы быть вашей матерью!

- Только этого не хватало!

- Поэтому я говорю вам, как сыну: и не стыдно вам пить? Разве вы не знаете, что невоздержанность - мать всех пороков? Подумайте, какой пример вы подаете...

- Вы что, совсем спятили?

- Наглец!

- Наглец? Кто вас звал? По какому праву вы меня оскорбляете? Назови вы меня шпионом, я бы еще понял! Но пьяница - это уж слишком! Потому что я шпион, понятно вам? Шпион, а не пьяница!

- Да-да... конечно... Я как-то не заметила... И где были мои глаза? Да, шпион, совершенно верно... вылитый шпион... Но, знаете, я всегда с большой симпатией относилась к шпионам...

Вытаращив глаза и продолжая болтать, квакерша осторожно пятилась от Гарри. Наконец, оказавшись достаточно далеко и сочтя себя в полной безопасности, она завопила так, что полицейский, который, подобно розовым фламинго, спал стоя, чуть не рухнул от удивления. Очухавшись, он подскочил к женщине, и та указала ему на спокойно удаляющегося Гарри:

- Этот... молодой человек... Он сумасшедший!

Констебль бросился за Комптоном и хлопнул его по плечу.

- Прошу прощения, сэр... но вон та дама заявила...

- Передайте ей, чтоб занималась своими делами и не совала нос в чужие.

- Вы с ней знакомы?

- Первый раз в жизни вижу! Она остановила меня посреди улицы, чтобы сообщить, будто я пьян и должен подумать о своей матери! Мне бы очень хотелось знать, что ей до того, думаю я о матери или нет!

Полицейский ничего не понимал, однако он видел, что молодой человек не пьян, не замечал никаких признаков сумасшествия. В это время к ним приблизилась квакерша и, остановившись в двух метрах от Комптона, спросила:

- Ну как, вы его арестуете?

- Не вижу причин.

- Но он же шпион!

Больше всего на свете страж порядка ненавидел, когда над ним издеваются.

- Давайте сразу разберемся! - сурово заметил он. - Вы обвинили этого молодого человека в пьянстве, потом сообщили мне, что он сумасшедший, а теперь утверждаете, будто он шпион!

- Но он сам мне признался!

- Правда? Что ж, я тоже сделаю вам одно признание: у меня руки чешутся отвести вас в участок за скандал в общественном месте!

Возмущенная дама чуть не подавилась вставной челюстью, но решительный вид констебля побудил ее как можно скорее убраться восвояси. Уходя, она поклялась себе написать премьер-министру о том, что в ряды полиции Ее Величества проникли коммунисты.

Что до Гарри, то всю дорогу до Блумсбери он смеялся над нелепостью происшествия. В самом деле, его чуть не арестовали по совершенно вздорному обвинению, но стоило признаться в настоящем преступлении, как его оставили в покое! Должно быть, это один из образчиков внутренних противоречий капитализма!

10 часов 00 минут

Дома у Гарри наконец нашлось время немного привести себя в порядок. Последние приключения отбили у него охоту бунтовать, и молодой человек смирился с необходимостью разыгрывать шпиона. Он собирался лечь спать, чтобы набраться сил для подвига, который ему предстояло совершить нынче вечером в доме сэра Реджинальда Демфри. Комптон уже коснулся коленом своего ложа, как вдруг в дверь постучали. Гарри тихонько выругался и босиком пошел открывать.

- Кто там?

- Отоприте, Комптон!

Багдасарьян!.. Гарри впустил армянина.

- По-моему, я приказал вам зайти ко мне!

- Я слишком устал... и, как видите, собирался лечь.

И Комптон, не обращая больше внимания на гостя, скользнул под одеяло. Багдасарьян сел рядом.

- Хороший шпион не ведает усталости! - заявил он.

- Значит, из меня никогда не получится хороший шпион!

Армянин бросил на Гарри подозрительный взгляд.

- Кажется, вы слишком легко примирились с этой мыслью.

- Разве это не самое мудрое решение?

- Самым мудрым будет добиться успеха сегодня вечером, если, конечно, вы хотите еще немного пожить...

- Ах, вы пришли только для того, чтобы мне это передать?

- Нет... Предупреждение исходит от меня лично. Провалите только операцию, Комптон, - и я убью вас собственными руками.

Поклонник Пенелопы хмыкнул.

- У вас весьма своеобразная манера поднимать настроение!

- Плевать мне на ваши настроения! Я хочу одного - спасти свою шкуру.

- Не понимаю...

Только сейчас Комптон заметил, что у его гостя очень озабоченный вид.

- Я звонил своему шефу... и уверил его, будто миссис Лайтфизер мертва. К счастью, он не стал спрашивать подробностей... Однако рано или поздно правда все равно выплывет...

- И вы полагаете, что для вашего здоровья полезнее в тот день оказаться вне пределов досягаемости?

- Или заблаговременно вручить ему досье "Лавина".

- Ясно...

- Поэтому вам необходимо сегодня вечером выполнить задание, иначе, как ни грустно, мне придется ликвидировать всех троих: миссис Лайтфизер, ее дочь и вас, а уж потом идти докладывать о провале... Я вовсе не жажду сдохнуть в Сибири, товарищ!

- Как я вас понимаю!

- Вы что, издеваетесь надо мной?

- Нет, для этого я слишком сонный... Уходя, не забудьте запереть дверь. Спокойной ночи!

Багдасарьяна душила ярость, но, немного поколебавшись, он все же взял себя в руки.

- Мы еще увидимся, Комптон!

- Увы!

Среда, вечер

17 часов 30 минут

Те, кто проходили по Де Вере Гарденс мимо особняка сэра Реджинальда Демфри, сразу понимали, что там происходит что-то необычное. Во всех окнах ярко горели люстры. По дому, словно выделывая па какого-то нескончаемого балета, деловито метались темные фигуры. Розмери Крэпет в черном шелковом платье и кружевном чепце несколько раз выходила на крылечко, поражая своим торжественным видом подруг и коллег из соседних домов. Как всегда величественный Уильям Серджон сменил ливрею шофера на одеяние дворецкого. Но никто из посторонних не подозревал, что в эти минуты всеобщего лихорадочного возбуждения ни Серджон, ни Розмери не осмелились бы даже близко подойти к кухне, где миссис Смит трудилась вместе с двумя приглашенными по такому случаю помощницами. Маргарет Мод не терпела ни малейшего шума или слова, способного отвлечь ее от дела. Кухарка сочла бы это неуважением к собственной особе и нарушением этикета, которым очень дорожила. Серджон давал указания официантам и придирчивым взглядом изучал их внешний вид. Один из них - к огромному неудовольствию дворецкого, закоренелого расиста, не выносившего не только людей других рас и цвета кожи, но и всех представителей рода человеческого, которые родились или живут за пределами его острова, - казался выходцем с Востока, однако, задав несколько вопросов, Серджон убедился, что парень дело разумеет.