Евгений Константинов - Рисунки Виктора Кармазова Страница 24

— А что за мужичок-то?

— Допотопный какой-то, в пенсне веревочкой перевязанном, но типичный такой рыболов старой закваски…

— Ну и…

— Так вот, соизволил я дать ему удочку, он долго осматривал поплавок, крючок, потом попросил у меня кусок хлеба для насадки. Я-то на мотыля ловил, а хлеб держал так, на всякий случай. Дал я ему кусок белого, он чего-то из кармана достал, добавил в хлеб, размял его хорошенько, насадил на крючок катышек и, представляешь, с первого заброса поймал хорошего подлещика! Я просто офигел! Подумал, случайность. А рыболов этот допотопный как начал ворочать то подлещика, то плотву, то подлещика, то плотву, да все мерные, побольше ладони. Я вообще офигел. А потом у него что-то крупное село, водило-водило, в итоге — обырвалг, причем, вместе с поплавком. Мужик чуть ли не в слезы, прости, мол, милсдарь Христа ради. Да чего там прощать, я сам виноват, давно надо было леску поменять…

— А мужик?

— Расстроился сильно, но наглости не набрался, чтобы еще одну удочку попросить, собрал рыбу в мешочек холщовый, сто раз поблагодарил и ушел, а я как раз подлещика граммов на семьсот поймал.

— Ты же говорил — на полкилишко?

— Да я не взвешивал, — слегка смутился Александр Иванович. — Но хороший, вот такой, — он развел руки, показывая размер трофея.

— Ладно, пойду я, — Виктор поднялся со стула и на прощание пожал Александру Ивановичу руку.

— Ты нетленку-то мою читать не начал еще? — спросил тот.

— Начал. Классная вещица. Я будто бы в свою юность окунулся.

— Я, когда писал, тоже в нее окунался, с головой…

К концу маршрута голова болеть, вроде бы, перестала, и, передавая старшему последнюю проинкассированную сумку, Виктор многозначительно ему подмигнул, отчего Михалыч приободрился, — будет, с кем выпить. Оказалось, бодрился напрасно, — когда сдавали оружие дежурному по инкассации Ивану Георгиевичу, тот обратился к Виктору с просьбой поработать завтра в две смены, что подразумевало появиться в банке к половине седьмого утра.

— Выйди, Кармазов, по старой дружбе тебя прошу, — настаивал дежурный. — Стогов, так его перетак, только что позвонил, мол, заболел. Не буду же я твоего напарника напрягать, ему завтра сборщиком бегать, — Иван Георгиевич кивнул на сразу погрустневшего Михалыча.

— Меня тоже всего ломает, — Виктор предпринял последнюю попытку отвертеться. — Вот отработаю в две смены и тоже слягу…

— Ты главное завтра отработай, а в четверг, если хочешь — бери отгул, — не отставал Иван Георгиевич. — Сейчас сразу домой, без всяких там, — он вновь строго посмотрел на Михалыча, — чтобы завтра свеженьким огурчиком был. Да и маршрут-то ерунда — сберкассы, сборщиком Эмерсон бегает.

Виктор вспомнил, что должен вернуть Эмерсону катушки и сдался:

— Ладно, записывайте. Только это…

— Эй, Горячев! — взвизгнул вдруг Иван Георгиевич. — Иди сюда, так тебя перетак!

— Зачем шуметь-то? — в дежурку вошел Горячев — детина ростом под два метра. Он был водителем автобуса «пазик», приспособленного для инкассирования точек, сдающих разменную монету: таксопарков, в которых имелись маршрутки, отделов «Союзпечать», «Союзаттракцион» и тому подобное, чтобы потом сдавать эту мелочь в специализированное хранилище.

— Я тебя на заправку пятнадцать минут дал, а ты где-то полтора часа шлялся! — кричал, задрав голову, маленький и пузатый Иван Георгиевич. — Неприятностей хочешь, Горячев?

— На одной заправке топливо кончилось, на другой — очередь… — флегматично оправдывался водитель.

— Какая очередь в двенадцатом часу ночи! — кипятился дежурный. — Вот отмечу путевку по факту твоего возвращения с маршрута, что тогда запоешь?

— Вы уж отметьте, как надо…

Стоявший рядом Виктор краем глаза заметил, что вместе с путевкой Горячев сунул в руку дежурному бумажный рубль.

— Ладно, по старой дружбе прощаю, — смягчился тот, принимая дань и отмечая водителю путевку.

— И знаете, что я хочу сказать вам на прощанье, — Горячев с высоты своего роста навис над дежурным. — Старость, Иван Георгиевич, должна быть доброй.

Детина развернулся и пошел на выход, а у Ивана Георгиевича челюсть отвисла, — вроде бы и надо что-то возразить, но ведь прав был водила. Из ступора его вывел Виктор:

— Договорились, Иван Георгиевич, завтра выхожу в две смены, но послезавтра — отгул.

— Да, Кармазов, договорились, — закивал тот. — Но чтобы завтра утром — ни в одном глазу!

Несмотря на раннее утро, Виктор пришел на работу без опозданий, — в инкассации вообще не принято было опаздывать, этого требовал график. По сравнению с вечерними маршрутами, где график заезда на точки был расписан по минутам, дневные «сберкассные» маршруты в этом плане считались более свободными, но выезд из банка и заезд на первую точку необходимо было соблюдать минута в минуту.

Виктор попал на маршрут, обслуживающий в первую очередь, Центральный банк на улице Неглинная, куда инкассаторы каждое утро сдавали мешок, набитый валютой, и только после этого отправлялись развозить пересчет и наличные деньги по сберкассам. Сборщиком, как и говорил накануне дежурный, был Эмерсон, водителем — Живчик, компанейский парень, старый приятель Джона Маленького, который шел на поправку в больнице.

По не очень загруженным в столь ранний час московским улицам доехали да Неглинки быстро, Виктор успел прочесть всего с десяток страниц. Он взял с собой на работу «нетленку» Александра Ивановича — очень уж хотелось поскорее узнать, чем там дело закончится.

В романе главы о приключениях современной молодежи чередовались с повествованием о самых ярких событиях в истории Новоиерусалимского монастыря. Возможно, если бы шел рассказ о каком-то другом историческом месте, Виктор просто пролистывал эти страницы. Но Новоиерусалимский монастырь он любил с детства, поэтому жадно вчитывался в каждую строчку, повествующую, о начале строительства и закладке краеугольного камня, о том, как в монастыре случился грандиозный пожар, как его осаждали стрельцы, как при отступлении в декабре сорок первого его варварски взорвали фашисты…

Про молодежь читать было еще интереснее, тем более, можно сказать, с некоторыми персонажами он познакомился вживую. В романе ни о какой стычке между ним с Монахом и компанией не упоминалось, возможно, развитие тех событий имело место в каком-то виртуальном, параллельном мире. В рукописи же парни и девушки вели очень интересную жизнь: как могли развлекались, дружили, предавали, разбивая сердца, влюблялись на всю жизнь и дрались до смерти. И вокруг всего этого витала мистическая тайна Нефритового голубя, каким-то образом связанная с украденным из музея древним складнем…

— Витек, — оторвал его от чтения водитель, после того, как Эмерсон вышел из машины и унес мешок с валютой в Центральный банк. — Работы сегодня много будет?

— Черт его знает. Приедем в кладовую — узнаем. У тебя какие-то планы?

— Да не особо… Если рано освободимся, чего делать будем?

— В любом случае рано в банк не поедем. Тем более, мне во вторую выходить, и я бы пообедал в каком-нибудь «Зеленом мысе».

— Пообедать — обязательно!

За исключением водителей, работавших сутки — через трое, остальные выходили на работу через день. С одной стороны, водительский труд, конечно, был нелегок, — с раннего утра до позднего вечера. Но с другой — если вечерний маршрут был неизменно загружен по полной программе, то утром редко приходилось развозить ценности с самого утра и до обеда. Такое случалось два-три раза в месяц, в остальные же дни непосредственно работа заканчивалась быстро, часам к двенадцати, а то и раньше.

При этом наученные опытом инкассаторы, возвращаться в банк не спешили, на что были свои причины. Так как официально утренняя смена заканчивалась не раньше четырнадцати часов, то дежурный имел право, не разоружая откатавших маршрут инкассаторов, удерживать их в здании банка, в так называемом «резерве» — мало ли, что могло произойти на других маршрутах, допустим, авария. Такое случалось редко, но все же случалось.

Либо начальство находило подчиненным работу по хозяйству: перетащить сейф из одного помещения в другой, выбросить на помойку списанную мебель, проверить в подвале на пригодность старые противогазы… После такой «работенки» инкассаторы досрочно отпускались домой, но горбатиться с теми же неподъемными сейфами никому не улыбалось, а с начальством спорить тоже не хотелось. Проще было приехать в банк к официальному окончанию смены и, разоружившись, идти домой. Ну а в свободное время инкассаторские бригады занимались кто чем.

Чаще всего разъезжали по своим делам. К примеру, Виктора всегда интересовали книжные магазины, Эмерсон не прочь был посетить «Мелодию», а Живчик никогда не мог пропустить автомагазин. Если особых дел не было, или они быстро заканчивались, инкассаторы, не мудрствуя лукаво, заезжали в тихий дворик и играли в карты. Но случались и более серьезные нарушения служебной инструкции.