Марианна Баконина - Девять граммов пластита Страница 24

Савва знал, о чем говорил. Чиновники, околочиновничьи бизнесмены, бандиты, прикидывающиеся простыми предпринимателями, и прочие герои разоблачительных репортажей давно освоили правила игры. Они охотно общались с журналистами, устраивали брифинги и пресс-конференции и на самые прямые вопросы давали самые расплывчатые ответы. «Почему ваша подпись стоит на циркуляре о предоставлении беспроцентной ссуды в сто миллионов долларов господину такому-то, который, по данным МВД и Интерпола, возглавляет Южное преступное сообщество?» – «Основная задача реформ – содействовать развитию честного бизнеса в России». – «Каким образом кокаин попал в банки с тушенкой, закупленные вашей фирмой для поставки домам престарелых? Какое отношение имеют ваши торговые операции к крупнейшему в истории России грузу кокаина?» – «Наши правоохранительные органы еще в тридцатые годы были способны на любые провокации!»

Стиль «в огороде бузина, а в Киеве дядька» процветал. И участники пресс-конференций крайне обижались, если журналисты вдруг начинали сомневаться в том, что кредиты, данные бандитам, имеют отношение к реформам, а милиция потратила сотню миллионов баксов на покупку кокаина, лишь бы запятнать честное имя невиновного.

– Просто трясти перед камерой бумажками тоже не дело. Давай попробуем поговорить с этой твоей «источницей». Может, она подскажет, кто ответит на наши заинтересованные вопросы охотно и без проблем. Я думаю, в этой своре есть обиженные, обделенные, обойденные. Если их найти, они много интересного расскажут.

Савва, не сумевший предложить ничего более разумного, поупирался еще немного и пошел звонить своему источнику по «вертушке». Он предпочитал «вертушку», считая ее более безопасным средством связи. Насчет безопасности – неизвестно, а вот более надежным оно было точно: и дозвониться проще, и слышимость лучше. Единственный недостаток – смольнинский аппарат общередакционного пользования стоял в информационном центре, где всегда толклись люди. А у людей есть уши.

Лизавета осталась допивать кофе и читать документы. Они и в самом деле были убойными. В консервативной Британии такой материал повлек бы за собой серию скандальных отставок.

Зорина вздохнула. Шуму с помощью этой папочки наделать можно, а отставки последуют, только «если это кому-нибудь нужно». Пока она читала и размышляла, вернулся Савва.

– Все, подруга, я сделал, как ты велела. Изнасиловал тетеньку и добился встречи. В семь в Пассаже.

Лизавета посмотрела на часы над дверью. Когда строили студию, стенные часы вмонтировали в каждой комнате. Прямые эфиры – это прежде всего дисциплина и точное время. Где-то в недрах каменного здания тикала единая машина времени. Впрочем, с некоторых пор тикала не для всех. В кабинете Саввы часы работали: половина шестого. У Лизаветы на циферблате была вечная полночь или полдень. Это кому как нравится.

– Я на колесах, время есть. Туда ехать максимум полчаса.

– Как сказать… – Савва с чисто мужским презрением относился к водительскому мастерству Лизаветы. На пассажирское место он садился со страшными стонами и постоянно твердил, что Зорина делает все не так, что у нее постоянно что-нибудь ломается и что если она не хочет пользоваться общественным транспортом, то ей следовало бы купить осла – животное неприхотливое и безопасное, в отличие от ее старичка «Фольксвагена». Это при том, что у самого Саввы была вечно стоящая на приколе «копейка».

Лизавета считала машину не старичком, а старушкой. Причем хорошо сохранившейся старушкой. Пятнадцать лет – возраст, несомненно, солидный, но машинка старательно молодилась, после мытья блестела темно-красными боками, кокетливо подмигивала фарами и лампочками приборной панели. А то, что ездила не всегда, так женщина, пусть и пожилая, имеет право на каприз.

Лизавета окрестила ее «Ленивой Гердой». Эта «Герда» поселилась у Лизаветы случайно. Один из монтажеров долго мечтал об автомобиле. Парень он был основательный, а потому напряг всех имеющихся в его распоряжении заграничных друзей, которых насчитывалось целых два человека. Друзья оказались заботливыми и почти одновременно оповестили Вадима (так звали монтажера) о том, что его мечта сбылась. Одно письмо было из Голландии, второе – из Ганновера. Вадим выбрал голландскую «Ауди», машину более мощную и солидную, чем круглый и веселый «Фольксваген-Гольф». Немецкое авто Вадим предложил Зориной. Лизавета, с одной стороны, была не прочь ощутить, что такое собственное средство передвижения, а с другой – прекрасно понимала, что хлопот с автомобилем более чем достаточно. Но цена была, как говорят на Западе, «разумной». А тут еще Сергей поинтересовался, какой подарок она хочет получить на Новый год. Так четыре месяца назад Лизавета превратилась в автособственницу. С «Гердой» они заключили своеобразный пакт Келлога. Лизавета старалась не слишком гонять ее. Если в одно прекрасное утро «Герда» говорила хозяйке «нет», та покорно ехала на метро. Лизавета не забывала вовремя подкармливать и подлечивать старушку, а «Герда», в свою очередь, почти не глохла на перекрестках, не подводила при пассажирах или, что еще хуже, во время дальних поездок на Гражданку или в Купчино.

Машиной Лизавета пользовалась через два дня на третий. В основном когда, кроме съемок или эфиров, были еще какие-нибудь дела. И в этот день она спокойно приехала бы на метро. В планах были съемка, обговор завтрашнего выпуска и возвращение домой, к телефону. Однако, выйдя утром из дому, Лизавета, сама не зная почему, достала ключи и завела «Ленивую Герду». Еще во время завтрака она дала себе торжественное обещание временно выбросить из головы загадочное исчезновение Сергея Анатольевича Давыдова, но в подсознании, вероятно, сидела надежда, что он проявится и машина может пригодиться. Вот и пригодилась.

– Я не поеду, это опасно для жизни. А я, в отличие от тебя, не застрахован Международной федерацией журналистов.

– Савва, это жестоко! Ты со мной уже ездил. А если мы отправимся пешком, то потом мне придется возвращаться на студию за машиной. Если же поедем порознь, это будет похоже на эпизод из фильма про шпионов: группа поддержки, группа сопровождения, две автономные бригады выходят на трудное задание, и все такое прочее.

Савва нехотя согласился, потом вкратце рассказал о своем разговоре с дамой из Счетной палаты.

– Она по-настоящему боится. Это не напускное. Я попросил во время встречи порекомендовать кого-нибудь для интервью. И она согласилась! Слушай, может, камеру возьмем?

– Кто нам ее даст? Все выезды расписаны, а просить еще один выезд для съемок на завтра – негуманно. Они и этот-то со скрипом выдавали, выпускающий стенал так, будто я хочу обратить его в язычество и для начала требую принести в жертву дочь Ифигению. И вообще, что ты собираешься снимать? Твою скрытную даму? Это нечестно.

– Да нет, если она откажется наотрез, снимать не будем. Но можем сразу подъехать к тому, кого она назовет. Надо, чтобы материал прошел завтра. – Савва не умел и не любил ждать, когда рыбка уже в сетях. – А камеру возьмем у Маневича, Hi-8, она маленькая и удобная. Он и радиомикрофон уже прикупил. Сашка на съемках, а аппарат тут.

Его сосед по кабинету, Саша Маневич, вечно занятый поисками сенсаций, обзавелся камерой после первого же репортажа, снятого для иностранцев. Часто сенсации лезли в руки в самое неподходящее время – пока выбиваешь казенный выезд, новость недели уже испарилась.

Камера лежала в шкафу. О моральной стороне дела оба не задумывались – в принципе Саша всегда был готов пойти навстречу друзьям, если те не посягали на его эксклюзивные сенсации. Но в любом случае финансово-медицинские интриги – не его епархия.

– А снимать кто будет?

Саша научился работать вполне автономно. Лизавета, так же как и Савва, знала, на какие кнопки нажимать, но съемками это могут называть только в пресс-службах всевозможных ведомств. Там специально приставленный к камере человек поливает вокруг себя, как из пулемета, – фиксирует, так сказать, происходящее. А что там будет со звуком или монтажом – Бог весть.

– Сейчас найдем, уж стажера-то обязательно отыщем. – Савва достал из-под диванчика телефон и принялся дозваниваться в операторскую комнату.

Телефон в этом кабинете стоял в самых невероятных местах: на подоконнике, под диваном, в ящике стола. Обитатели комнаты находили аппарат легко, а вот чужому пришлось бы попотеть. Но кочевал телефон не потому, что все жители кабинета были завзятыми ксенофобами. Просто на столах, там, где положено держать этот аппарат, места катастрофически не хватало. Столы маленькие, а насущно необходимых в корреспондентском быту вещей много. Поставить на пол компьютер, принтер или кофеварку технически сложно, поэтому с места на место тягали телефон.

– Все тип-топ. Володя Баранович согласился. Придет в шесть. Он и машину вести может! – Савва сиял. – Сейчас придет за ключами и камерой.