Гунар Цирулис - Милый, не спеши! Страница 24

Он и оказался тем, кто смог порадовать собравшихся хоть сколько-нибудь реальным результатом проведенного расследования:

— Верочкина «Василиса», наконец, разрешилась ответом. Правда, гора, можно сказать, родила мышь, но все-таки… Четыре года назад по одному делу проходил самодеятельный мастер-оружейник, некий Витольд Крум. Я в то время еще служил на турецкой границе, но товарищ полковник, может быть, припомнит. Один подросток застрелил своего соученика из трофейного револьвера, который стащил у отца. Нечаянно, конечно. Но в суде возник вопрос: почему оружие, тридцать лет не применявшееся, оказалось вычищенным и смазанным, где парень достал патроны, и так далее…

— Помню, а как же! — оживился Дрейманис. — Мальчишки молчали, словно глухонемые, демобилизованный подполковник готов был принять всю вину на себя, однако не смог объяснить, каким образом старая немецкая машинка вдруг заработала, да еще и нашими патронами. Все следы вели в ближайшую мастерскую, где этот самый Крум работал слесарем. Чертов сын, что называется, золотые руки. Он первым в Риге стал чинить и заправлять газом зарубежные зажигалки, за час мог изготовить самый сложный ключ — хоть для автомобиля, хоть для сейфа. С похмелья не отказывался от любой халтуры, вышло бы только на поллитра. Саша, если не ошибаюсь, вы его тогда допрашивали?

— Даже задержал на двое суток, — без энтузиазма откликнулся Козлов. — Пришлось выпустить, улик не оказалось. Но, кажется, напугался он на всю жизнь.

— До сих пор удалось установить только, что он прописан и возможно даже живет на старом месте, — тактично прервал Леон Акментынь самокритичные воспоминания начальника. — Но мастерская давно снесена, там сейчас строят жилой кооператив. Товарищ полковник, разрешите мне заняться этим Крумом?

— Пока поручим это участковому, — решил Дрейманис. — Мне кажется, вы сейчас будете нужнее в дачном поселке. Пока Силинь станет разговаривать с Лигитой Гулбис, вы походите по соседям. Если память мне не изменяет, там поблизости пионерский лагерь. Попробуйте установить, не замечали ли там в последнее время подозрительного человека. Такого, например, кто заговаривает с другими и, не дождавшись ответа, идет дальше… А на вечер, товарищи, запланируем широкую операцию. Во всех последних поездах, в лесу, на шоссе. Примет, какими мы располагаем, вроде бы должно хватить. После обеда жду вас, майор Козлов, с разработанным планом. Если до тех пор удастся напасть на след Вайвара, обязательно возьмите его с собой.

Юрис Банковскис собрался встать, но полковник жестом удержал его:

— Знаю, знаю: вы сделали все возможное. Если бы все было так просто, он уже давно был бы у нас в руках. А вас, Волдис, я попрошу еще раз связаться с больницей и диспансером и поговорить, как коллега с коллегами, — может быть, мы все же чего-то недоучли…

В дачный поселок ученых мы поехали в машине Силиня, снискавшей ему популярность среди коллег и известный авторитет в глазах начальства. И не потому, что направление движения определяет сидящий за рулем, а из-за стесненных обстоятельств с транспортом в уголовном розыске. Не однажды именно его быстрая машина способствовала успешному исходу операции.

Путь, уже проделанный нами ночью, теперь, среди бела дня, выглядел совсем иначе. Улицы были полны народу, на перекрестках, нетерпеливо рыча моторами, выстраивались длинные очереди автомобилей с номерами самых разных республик — как всегда в летний сезон. Пешеходы, судя по их отпускным нарядам и вниманию, какое они уделяли витринам, тоже были, главным образом, приезжими, еще не понимавшими, что такое утро, каким выдалось это, надо проводить на пляже, отложив прочесывание магазинов до пасмурных дней, которые, к сожалению, никогда не заставляют себя ждать.

Наконец, мы вырвались из центра, Силинь облегченно вздохнул и резко увеличил скорость. Но уже на следующем перекрестке прозвучала трель свистка. Силинь и не подумал снизить скорость, лишь негромко, но сочно выругался. Я бросил взгляд назад. На краю тротуара, потрясая нам вслед кулаками, стояли два немолодых человека с повязками автодружинников, третий уже открывал дверцу стоявшего рядом «москвича».

— Только не устраивай гонок, — предупредил Леон. — Они еще собьют ребенка, а виноват будешь ты. Хотя бы по закону морали.

— Не надо было переодеваться, тогда они не посмели бы, — пробормотал Силинь. — Единственное преимущество, какое дает форма. А вот какие преимущества рассчитывают получить эти люди с повязками и эмблемой общественного автоинспектора на машине? Езди по правилам, и тебя никто и так не задержит!

Тем временем красный «москвич» обогнал нас и, следуя лучшим традициям приключенческих фильмов, прижал к тротуару. Задняя дверца распахнулась и из машины выскочили двое разгоряченных погоней мужчин. Силинь, не теряя времени, направился к ним, достав служебное удостоверение, и принялся что-то доказывать. Видимо, он не удержался от кое-каких язвительных замечаний, так как возвратился с весьма довольным видом.

— Номер моей машины они забудут не так-то скоро, — сообщил он нам и включил мотор.

Я так и не понял, одобряю ли его действия, или нет. Как пешеход, я наверняка осудил бы их, но как водитель, в глубине души…

Мы проехали станцию, мимо которой равнодушно бежали вдаль рельсы; в полдневный зной вокзал выглядел брошенным, даже газетный киоск был заперт. Затем свернули на лесную дорогу, что вела в поселок. Рядом с дорогой вилась пешеходная тропка, иногда нырявшая в чащу, чтобы спрямить путь метров на двадцать. Досадно было сознавать, что именно желание выиграть несколько шагов оказалось роковым для Лигиты Гулбис. Но это в характере человека — всегда искать кратчайший путь. Солнечный свет, пробиваясь между деревьями, разукрасил наезженную дорогу полосами, как в месте перехода. Вокруг был мох, гнезда земляники, черничные оазисы и, к сожалению, ржавые консервные жестянки, яичная скорлупа, бутылки, обрывки бумаги; лес, который мы привыкли считать наилучшим местом для отдыха или, как неудачно сформулировал автор предупреждающих плакатов, «наш зеленый друг», как оказалось, мог обернуться и недругом, если кто-то использовал его для осуществления своих грязных намерений.

Дачный поселок при дневном свете выглядел весьма прозаично. Лишь немногие обладатели участков вложили в землю не только пот и удобрения, но и вкус. Даже многоэтажные сооружения, воздвигнутые страдающими гигантоманией людьми, стояли, со всех сторон стиснутые грядками овощей, рядами фруктовых деревьев. Обычный газон, приятный для глаза и удобный для детских игр или бадминтона, считался тут, наверное, излишней роскошью: хочешь порезвиться — иди в лес.

Дом Гулбисов по первоначальному замыслу должен был, видимо, служить летней дачей, лишь впоследствии над ним надстроили обшитый толем второй этаж, разделенный на две комнатки. Из трубы шел дым — наверное, Лигита стряпала обед или топила камин, чтобы больному ребенку было тепло; так или иначе, она, по-видимому, оправилась после всех потрясений.

Это было заметно и по ее виду, хотя порозовевшие щеки свидетельствовали скорей о неприятных ассоциациях, вызванных нашим появлением. Может быть, ощущение неловкости возникло при мысли, что мы видели ее обнаженной. Правда, женщины обычно не стыдятся врачей, однако в эту минуту она могла и забыть, что милиция выполняет обязанности общественных санитаров.

Но вскоре Лигита поборола неловкость. Ее зеленоватые глаза потеплели, она распустила узел поднятых вверх волос, позволив им свободно падать на загорелые плечи.

— Добро пожаловать! — пригласила она. — Только извините за дикий беспорядок. Я еще не успела прибраться.

Очень хотелось сделать ей комплимент, но я воздержался. Если такие вещи говорят иностранке, она благодарит и доброжелательно улыбается, но наши женщины в таких случаях считают своим долгом возразить, словно оправдываясь: «Что вы, что вы! Всю ночь глаз не сомкнула, с утра стирала, потом простояла два часа за апельсинами…»

— Пойдете с Леоном или останетесь здесь? — спросил меня Силинь.

Я всерьез не принимал ни его версии, ни гипотезы полковника относительно маньяка. Но разговор с Лигитой мог хотя бы позволить поглубже заглянуть в судьбу человека, а эта молодая и привлекательная женщина меня, безусловно, интересовала.

Она сознавала собственную привлекательность и всячески старалась подчеркнуть ее — и тембром голоса, и таинственной улыбкой, и лукавым взглядом. Очевидно, подобный флирт был в ее натуре и обеспечивал ей успех среди не особенно разборчивых мужчин.

— Марис отвез ребенка к своим родителям, ведь здесь никто не может теперь поручиться за человеческую жизнь, — сказала она. — А мне завтра снова надо на работу, а от его предков добраться до Риги не так просто.