Аркадий Карасик - Запоздавшее возмездие или Русская сага Страница 24

* * *

Шли недели, сливались в месяцы, незаметно проходили годы. Ходить пешком в соседнюю деревню уже не приходилось - колхоз выделил грузовичок с натянутым тентом. В семье Сидякиных изменилось отношение к будущему "наркому", его уже не посылали убирать навоз либо копать огород, мать считала это унизительным. Отец с довольным видом чесал в бероде и ухмылялся. Дескать, знай наших!

Мужали мальчишки, хорошели девчата. В восьмом классе Прошка с удивлением увидел, что бывший угловатый девчонка-подросток преобразилась. Налились груди, вспухли губы, ножки-тростинки приобрели сооблазнительные формы, в глазах - таинственный блеск.

Кажется, это же понял и Семка. Он перестал дразнить Клавку, пренебрежительно похлопывать по плечу, часто окидывал ее вопрошающими взглядами. Что происходит с девчонкой, почему она превратилась из обычного друга в недоступную цитадель?

В один из теплых весенних дней после уроков состоялось комсомольскее собрание. Как водится, избрали президиум, председатель об"явил повестку дня. По первому вопросу - о субботнике на животноводческой ферме докладывал секретарь организации Семен Видов.

Прения проходили бурно. Комсомольцы не хотели убирать навоз и доить буренок, настаивали поработать на местном деревообрабатывающем заводике. Секретарь категорически возражал.

Силякин не сводил с докладчика озлобленного взгляда. Явная несправедливость! Это он должен стоять перед комсомольцами, это он должен отвечать на вопросы, настаивать на своем предложении, командовать собранием. Ну, почему судьба распорядилась так: одному - все, другому ничего?

Зависть когтила душу, болью отзывалась в сердце.

Часа в четыре собрание закончилось. Видов добился своего.

На обычном месте грузовичка не было. То ли поломался, то ли глава колхоза послал его с другим заданием. Видов, Сидякин и Терещенко решили ждать, остальные отправились домой пешком.

-- Все же ты неправ, Семка! - еще не остав от горячности собрания, твердила Клавдия. - Ребята хотят настоящего дела - со станками, со столярничанием. Возиться со скотом им дома осточертело.

-- Задание райкома. Никто не в праве нарушать комсомольскую дисциплину,

- равнодушно пояснил секретарь. - Если каждый станет выбирать, что ему по нраву, а что не по нраву, организация превратится в обычную болтливую компашку... А ты почему в одном сарафане? Где куртка? - неожиданно заботливо спросил он протягивая руку к девичьему плечику. Протянул и отдернул, будто обжегся.

-- В классе забыла, - вскочила девушка. - Сейчас принесу.

Вошла в просторную раздевалку и побежала по длинному школьному коридору. Не заметила, что вслед за ней осторожно, на цыпочках, крадется десятиклассник по прозвищу Дылда. Он давно положил глаз на аппетитную соученицу и выжидал удобного случая, если не овладеть ею, то хотя бы ощупать женские прелести.

Девушка зашла в класс. Услышав стук закрываемой двери, обернулась. К ней, раскинув руки, с масляной улыбкой на прыщавом лице шел Дылда.

-- Тебе чего? - пятясь к раскрытому окну, испуганно прошептала она. Что нужно?

-- А, ничего. Сейчас полежим на полу, потолкуем за жизнь.

Обхватил руками-клещами, одной больно сжал грудь, вторую умело запустил под подол сарафанчика. Клавдия рванулась, уперлась обеими руками в грудь насильника, крепко сжала коленки. Но куда слабосильной девчонке против мускулистого парняги? Успела только крикнуть в окно.

-- Семка! Прошка!

-- Не ори, шалава! Добром не хочешь - силком возьму!

Дылда повалил ее на пол, коленом раздвинул ноги, но большего добиться не удалось. Для того, чтобы добраться до заветного места, нужно освободить разбросанные на полу тонкие девичьи руки. К тому же, приходится, не позволяя звать на помощь, зажимать ей рот. Безвыходное положение. Клавка вертелась, орала, кусалась.

-- Перестань орать, бешеная, - прерывисто уговаривал насильник. - И не царапайся - не поможет... Что тебе стоит - раздвинь ножки, приласкай... А я тебе завтра полкило шоколадок куплю. Ей-бо, куплю!

-- Отстань! Глаза бесстыжие выцарапаю! - в полный голос визжала

жертва насилия. Конечно, этот визг предназначался не для окончательно

озверевшего парня - рассчитан на друзей, сидящих на ступенях крылечка.

- Скажу Видову, он тебе кое-что вырежет!

Нисколько не испугавшись девичьих угроз, Дылда все жал и жал тугую грудь, пытался разжать ноги.

Первым в класс заглянул Прошка. Увидел ерзающего на подруге парня и... посторонился, освобождая дорогу Видову. Вступать в драку, исход которой трудно предсказать, не хотелось. Узнает директор - вышибет из школы, ни один райком-горком не поможет.

А Семка не побоялся. Ворвавшись в класс, отбросил обалдевшего Дылду в сторону, лупил его кулаками, ногами, головой. С таким бешенством, что здоровенный парень почти не сопротивлялся.

-- Ну, что ты, Семка, - плачуще взмолился он, пятерней вытирая красные сопли. - Я только пошутил... Вот Клавка подтвердит...

-- Пошутил говоришь, стервятник? А разорванный сарафан - тоже шуточка, да? Свежатинки захотелсь, паскуда? Получай свежатинку!

Прошка не стал любоваться праведной расправой, вышел в коридор, плотно притворил дверь. Надо бы - на крыльцо, но как расценит Клавка его бегство?

Раздираемый сомнениями, парень то приоткрывал классную дверь, то, наоборот, закрывал ее.

-- Оставь его, Сема - убьешь, - испуганно кричала девушка, пытаясь растащить сцепившихся парней. - Успокойся, милый... Прошу...

То ли Видов посчитал достаточным наказание насильника, то ли его отрезвило короткое словечко "милый", но он, часто дыша, в последий раз отвесил Дылде затрещину и отошел в сторону. Неожиданно Клавдия уткнулась растрепанной головой в его грудь и навзрыд зарыдала.

Именно в этот момент по коридору проходил учитель географии одышливый толстяк в модном тогда пенсне. Услышал непонятные крики и возню, остановился.

-- Сидякин? Ты что делаешь так поздно в школе? И кто заперся в классе?

Не дожидаясь ответа, открыл дверь. Услышав голос дежурного преподавателя, все трое поспешили принять благопристойные позы. Учитель увидел мирную картину. Видов и Терещенко листают какую-то книгу, Дылда задумчиво смотрит в окно. Никакого криминала.

-- Быстро все по домам, - командирским басом скомандовал "географ".

-- За нами еще машина не пришла, - спокойно возвразил Видов. - А идти

по грязи в Степанковку не хочется.

Конечно, нужно бы отругать нарушителей дисциплины, поговорить с ними более серьезно, но Видов не просто ученик, он - секретарь школьной комсомольской организации. Пожалуется в райком - нагоняй обеспечен. Поэтому учитель миролюбиво посоветовал.

-- Тогда подождите машину на улице... Погода стоит превосходная, теплынь, не замерзнете...

Восьмиклассники послушно пошли к выходу из здания. Впереди - Видов, за ним, словно привязанная, - Терещенко, следом избитый Дылда. Замыкает шествие Сидякин. В его сознании впечатана недавняя сценка: Клавка прильнула к груди Семена, тот ласкво обнял ее за плечи.

И снова зависть высунула зубастую, мокрую морду и принялась терзать душу неудачника...

* * *

Получить полное среднее образование Прохору не удалось - неожиданно заболел отец. К тому времени Назар Сидякин возглавлял колхозную молочно-товарную ферму. Как ее с гордостью именовали сельчане - эмтээфка. Сельскохозяйственное предприятие - так себе, хлипенькое: полуразваленный коровник на полсотни коров. Видимо, поэтому начальство посчитала, что не к чему назначать туда образованного бригадира, достаточно неграмотного скотника. Немалую роль сыграло и пролетарское происхождение Сидякина.

Надо сказать, что работал новый бригадир на износ - с раннего утра до позднего вечера. Завтракал, обедал и ужинал в обществе коров, доярок и скотников. Вдохновленный высоким своим положением, ежевечерне проводил планерки, которые выливались в двухчасовые собрания-совещания. Выступал с докладами, мучился, заикался, потел, но говорил, говорил. Обо всем, начиная с международного положения и заканчивая ударным трудом коллектива.

И вот - обезножил. Возвращался в темноте с фермы и будто споткнулся. Выматерился, конечно, в адрес некстати подвернувшегося камня, попытался подняться и не смог - ноги не держали. Так по пластунски и добирался до своей хаты. Полз и молил Бога, чтобы тот убрал с дороги случайных сельчан, особо - любопытных кумушек. Видимо, удивленные видом ползущего человека, панически взлаивали собаки, в окнах зажигались огни, на крылечки выходили, разбуженные собачьим брехом, мужики. Но никто из них, слава тебе Господи, так и не выглянул за ворота.

Несмотря на позднее время, Прошка сбегал к фельдшеру. Тот быстро собрал чемоданчик, накинул на плечи куртку и побежал вслед за посыльным.

В избе, глубокомысленно ковыряясь кончиком карандаша в волосатой ноздре, ощупал пациенту впалый живот, постучал по коленям и груди. Зачем-то поглядел в занавешенное оконце. Будто туда со двора заглянул желанный "диагноз".