Глубокие воды - Патриция Хайсмит Страница 24

– Голова болит жутко! – громко, отчетливо сказала Мелинда. – Или убьет, или поможет!

Она заметила Вика.

Вик отвернулся, зашагал к кусту гардении, чтобы получше рассмотреть цветы, хотя в темноте их было почти не видно.

– Эй! – окликнула его Мелинда и швырнула в него свернутые плавки.

Вик их поймал.

– Ты купаться будешь?

Оставшийся у бассейна де Лайл с ухмылочкой смотрел в их сторону. В сиянии светильников лицо его было мертвенно-бледным.

Мелинда плюхнулась животом о воду, и ей это, похоже, было нипочем: она легко сделала пару взмахов руками и перевернулась на спину.

– Ах, божественно! – предсказуемо воскликнула она; Вик знал, что Мелинда уже выпила столько, что и сама не понимает и не думает, что говорит. Она вполне могла вдруг признаться: «Чарли, я тебя обожаю!», как заявила однажды на вечеринке: «Джо-Джо, я тебя обожаю!» – тогда их друзья (помнится, это были Коуэны) тактично пропустили ее слова мимо ушей.

Вдалеке хлопнула дверца машины.

Де Лайл с опаской спускался по металлической лестнице на противоположном конце бассейна. Вик неохотно пошел переодеться к самому дальнему кусту гардении, но ему противно было входить в бассейн, пока там плескались Мелинда с де Лайлом – ведь в эту воду окунулся де Лайл. Куст гардении красовался в самом темном уголке лужайки, ярдах в тридцати от бассейна. Вик встал так, чтобы куст полностью загораживал его от бассейна, как если бы переодевался при дневном свете. Он оставил под кустом тогу, шорты, нижнее белье и футболку и босиком, в одних коричневых плавках зашагал к бассейну.

Хорас, видимо, вернулся в дом, а Мелинда как раз поднималась по лесенке из бассейна.

– Холодно? – спросил Вик.

– Нет. Не холодно, – сказала Мелинда. – Голова болит.

Она сорвала с головы белую резиновую шапочку и тряхнула мокрыми волосами.

Де Лайл держался за сточную трубу. Вид у него был не очень спортивный.

– По мне, так прохладненько, – сказал он.

– Эвелин, у вас есть аспирин? – спросила Мелинда.

– Ну конечно! – Эвелин стояла рядом на траве. – Только не в ванной, а в спальне. Пойдем со мной. А по пути я взгляну, как там кофе.

– Я отсюда чувствую, как пахнет кофе, – сказал Фил, вставая с бортика бассейна. – Кто хочет кофе?

– Спасибо, чуть позже, – ответил Вик и неожиданно сообразил, что остался с Чарли де Лайлом наедине.

– Вы окунетесь? – спросил Чарли у Вика, отталкиваясь от края бассейна, и, неловко загребая, поплыл на боку к мелководью.

Вода была черной, неприветливой. Не холодной, но какой-то угрюмой. Вику захотелось уйти, оставить де Лайла здесь одного, но это ведь выглядело бы как отступление, глупо будет вот так взять и передумать после того, как он дал себе труд надеть плавки.

– Да, пожалуй, – сказал Вик, соскальзывая с бортика в глубокую воду.

Он был отличным сильным пловцом, но сейчас ему совсем не хотелось плавать, и оттого, что он резко оказался в холодной воде, оттого, что волосы намокли и спутались, в нем что-то неприятно дрогнуло, неожиданно вызвав приступ злости.

– Хороший бассейн, – сказал де Лайл.

– Да, – сухо ответил Вик, будто высокомерный член клуба, снисходящий к какому-нибудь чужаку.

Удерживаясь в воде на одном месте, он посмотрел на террасу, где еще горели два светильника, и подумал: «Никого».

Де Лайл плыл на спине. Бледная рука поднялась на поверхность и неуклюже, как-то лихорадочно ударила по воде, хотя Вик знал, что дно бассейна там на глубине человеческого роста. «Вот бы схватить его за плечи да под воду», – подумал Вик и поплыл к нему. Де Лайл в это время загребал рукой у самого края бассейна, но Вик через секунду оказался рядом, схватил его за горло и оттащил назад. Голова де Лайла ушла под воду, не выпустив ни единого пузырька. Вик, вцепившись ему в шею и за плечо, сам того не сознавая, поволок де Лайла на большую глубину. Самому Вику оставаться над поверхностью было легко, а де Лайл трепыхался, изо всех сил пытаясь высвободиться из крепкой хватки. Вик развел ноги ножницами, зажал икрами бедра де Лайла и, качнувшись назад, с головой ушел под воду, но рук не расцепил, а потом подался вперед и поднялся над поверхностью. Де Лайл оставался под водой.

Это ведь шутка, подумалось Вику. Если сейчас выпустить де Лайла, то и окажется, что всего лишь шутка, ну, может быть, грубоватая… Тут де Лайл неистово забился, и Вик одной рукой изо всех сил надавил на затылок де Лайла, а другой отвел его запястье подальше. Свободная рука де Лайла вяло трепыхалась, но Вик прочно удерживал затылок. Ступня де Лайла показалась на поверхности и снова скрылась под водой.

Вик вдруг заметил, что вода вокруг безмятежна. Над бассейном стояла тишина, будто Вик лишился слуха. Продолжая держать де Лайла под водой, он немного ослабил хватку и оглядел лужайку, дом, террасу. Никого не было, и он вдруг осознал – почти беспристрастно, спокойно, – что, прежде чем топить де Лайла, не удостоверился в том, что на террасе и на лужайке никого нет. Он продолжал держать де Лайла за плечи, не в силах поверить, что тот мертв или потерял сознание.

Это же шутка, снова подумал Вик. Но нет, поздно, уже не шутка – мысль достигла его сознания, как новость по радио, и он понял, что придется объяснять, будто де Лайла схватила судорога, пока сам Вик одевался на лужайке и ничего не замечал. Он попробовал отпустить плечи. Затылок де Лайла всплыл, лицо оставалось в воде.

Вик выбрался из бассейна, пошел к кусту гардении и стал переодеваться. Из кухни в конце дома доносились голоса и смех. Он торопливо надел тогу, запахнул ее отрепетированным движением и по лужайке направился к задней двери кухни.

На кухне собрались все: Мелинда, Эвелин с Филом, Хорас с Мэри, – но, когда он вошел, поприветствовала его только Эвелин.

– Может, сэндвич и кофе? – спросила его Эвелин.

– От кофе не откажусь, – кивнул Вик.

Фил наливал кофе в чашку, а Мелинда стояла рядом с ним, неловко сооружая сэндвич с ветчиной и шепотом жалуясь, что у нее раскалывается голова. Вик прислонился к раковине. Все почти удручающе напоминало окончание любой из многочисленных вечеринок, на которых бывал Вик: на кухню пришли хозяева с горсткой засидевшихся гостей, которые чувствовали себя совсем как дома, потому что хорошо знали друг друга, и всем было легко и спокойно, ведь уже поздно и все под хмельком. В то же время Вик ясно понимал: обо всем, что сейчас говорится и делается, позже будут многократно судить, рядить и спорить. Вот Эвелин пытается вернуться