Хранители смерти - Николай Иванович Леонов Страница 24

– Бывают, – заверил его сыщик. – И на них кто-то охотится. А мы ищем этого охотника. Не знаешь, под каким кустом он может прятаться?

Задержанный задумался. Несколько минут он ворошил свою память, потом медленно покачал головой.

– Нет, я таких чуваков не знаю. А должен – я всех знаю, кто подобными делами промышляет.

Глава 15

Больше у Гурова не было вопросов к сыну олигарха Столетова. Тот был отправлен в СИЗО.

Ганчук пошел собирать штурмовую группу, с которой собирался посетить квартиру Анжелы, чтобы задержать загадочного Пермяка. Гурова он тоже позвал с собой. Но сыщик взглянул на часы и увидел, что время приближается к полуночи.

– Нет, Николай Васильевич, штурмуй квартиру сам. Я верю, что на этот раз ты ошибок не допустишь и тебя не испугают никакие гранаты – ни газовые, ни светошумовые. А я отдохну. – И он отправился в гостиницу.

По дороге сыщик закупился всякой снедью, состоявшей в основном из пирожков. В номере он вскипятил чай, разложил еду и сел ужинать.

«Да, теперь окончательно ясно, что наши дороги с группой Ганчука и Волобуева расходятся, – размышлял он, отправляя в рот очередной пирожок. – Художника, востоковеда и актрису убили другие люди, не Валя Столетов с Пермяком. И почерк преступлений здесь другой. Вряд ли эти люди попадутся на спешной продаже картин или другой подобной глупости. Нет, мы сможем их найти только в результате систематического, упорного поиска. Многое может дать список, который сейчас составляет лейтенант. Кажется, он парень толковый. Завтра будет видно. Беседы со свидетелями пока можно закончить и целиком сосредоточиться на фигурах из этого списка. Этим надо будет заняться с самого утра».

На следующее утро Гуров проснулся с мыслью, что сегодня он не будет заниматься ничем и никем, кроме людей, знавших всех троих погибших. Он позавтракал, побрился и уже собирался звонить лейтенанту Полудину, когда тот неожиданно сам ему позвонил.

– Лев Иванович, у нас ЧП! – с ходу выпалил лейтенант. – Помните, вы хотели побеседовать с краеведом Точилиным?

– Я уже с Максимом Евгеньевичем встретился и побеседовал, – ответил Гуров. – А что случилось?

– Нехорошее дело случилось, товарищ полковник! Точилин повесился! Полковник Ганчук уже выехал на место происшествия.

– А где это место происшествия? У него в квартире?

– Нет, не в квартире! Поэтому я и говорю, нехорошее это дело! Точилин повесился в доме, который был объявлен памятником культуры, но стоит заброшенный и постепенно разрушается. Есть у нас такой, «дом Воротынского» на улице Сакко и Ванцетти. Точилин давно пенял городским властям на плохое состояние памятника, но как-то у них руки до этого объекта не доходят. Вот он в знак протеста и повесился прямо в этом доме-памятнике…

– А в квартире у него кто-нибудь побывал? Туда наряд выслали?

– Вроде бы нет, не выслали… – признался Полудин. – Николай Васильевич как узнал об этом, сразу отправился на Сакко и Ванцетти.

– Слушай внимательно, лейтенант. Точилин жил на улице Соборной, дом семьдесят четыре, квартира тридцать восемь. Восьмой этаж. Немедленно отправляйся туда и проведи осмотр! Хорошо, если захватишь с собой кого-нибудь из криминалистов. Там, в кабинете, должна висеть картина Закатовского «Небесный огонь». Посмотри, на месте ли это полотно, и как только узнаешь, позвони мне. Все понял? Вперед. Хотя нет, подожди! Сперва скажи мне номер этого дома-памятника.

Гуров немедленно выбежал из гостиницы, вскочил в машину и, не дав мотору прогреться, погнал ее по адресу, который узнал от лейтенанта. Всю дорогу одна мысль гвоздем сидела в голове сыщика и мучила его: «Не уберегли! Я не уберег! Плохо предостерег, не от того! Я говорил о глухих местах, имея в виду обрывы и запруды. А надо было думать о том, что представляет интерес для краеведа – о старых домах! А вот убийца об этом подумал… Ах, негодяй! А я ротозей!..»

Но все невеселые мысли закончились, как только сыщик прибыл на место. «Дом Воротынского» действительно выглядел как старинное и весьма почтенное здание. Изящные арки окон, кариатиды, поддерживающие балконы, – все говорило о вкусе архитектора. Но так же хорошо было видно, что лучшие времена этого здания остались далеко позади. Лишь в нескольких окнах стекла остались целыми, по стенам змеились трещины, кое-где из стены выпали целые кирпичи. Входная дверь была чисто условной – она вся была скособочена и висела на одной петле.

Гуров открыл эту условную дверь и шагнул внутрь. Наверх вела лестница с шаткими ступеньками. Сверху доносились голоса. Сыщик поднялся на второй этаж. Ощущение разрухи усилилось. Он прошел по коридору. Ни в одном помещении не было дверей, а кое-где – еще и полов, так что можно было запросто провалиться на первый этаж.

Сыщик добрался до комнаты, откуда слышались голоса. Здесь он застал группу из трех человек. Одним из них был майор Ганчук, двоих других Гуров не знал. Присев на корточки, люди осматривали лежавшее на полу тело. Услышав шаги сыщика, майор обернулся и приветствовал Гурова:

– О, ты здесь, Лев Иванович! Видишь, какое несчастье? Мы хотели предостеречь краеведа от убийц, а он сам решил наложить на себя руки.

– А откуда известно, что Точилин совершил самоубийство? – спросил Гуров.

– Вот записка предсмертная, взгляни. – Ганчук протянул Гурову листок бумаги.

Гуров взял листок и прочел: «Состояние этого замечательного памятника вызывает у меня глубокое возмущение. Я не нахожу слов, чтобы выразить свое негодование позицией городских властей! Как еще можно до них достучаться? Как пробить стену равнодушия? Если только…» Дальше ничего не было – нижняя часть листка была оборвана. Гуров прочитал текст дважды, затем поднял глаза на майора:

– А почему ты решил, что это предсмертная записка?

– Потому что листок был зажат в руке покойника. Чем же он еще может быть как не предсмертной запиской?

– Он может быть тем, чем, скорее всего, и является: обрывком статьи, которую Точилин готовил для какого-нибудь издания. Здесь нет ни слова о том, что краевед собирается лишить себя жизни. И обрати внимание на почерк: он ровный, разборчивый. Я видел много предсмертных записок, они никогда так не выглядят. Нет, Николай, это не послание самоубийцы. Этот листок принес сюда убийца, чтобы запутать следы.

– Ты хочешь сказать, что покойный не повесился? – удивился майор.

– Именно так. Мы имеем дело с убийством, которое пытаются выдать за самоубийство, как в случаях с Бушуевым и Овчинниковым.

– Согласен с полковником, – внезапно подал голос один из мужчин, занятых осмотром трупа. Он выпрямился и протянул Гурову руку. – Старший криминалист-эксперт майор Лисицын, – представился он. – А это мой коллега, криминалист,