Дело № 113 - Эмиль Габорио Страница 24

– Все это точно во сне… – отвечал Проспер.

– Я вас вполне понимаю. Только вот еще что. На это могут возразить, что весьма возможно, что у вдовы Лагор родился сын уже после смерти ее мужа. Но это не так. Раулю двадцать четыре года, а Лагор умер всего только лет двадцать тому назад. Иначе Рауль попал бы в метрики как законный…

– Тогда кто же такой этот Рауль?

– Не знаю. Только один человек во всем свете и мог бы это сказать.

– Это Кламеран!

– Совершенно верно.

– Всегда этот человек возбуждал во мне какое-то непонятное чувство отвращения. Ах, если бы только нам удалось установить его причастность к делу!

– Кое-что мне уже удалось разузнать о нем от вашего отца, который очень хорошо знавал всю семью Кламеран, но этого мало. Будем рассчитывать на другие сообщения.

– Что же вам сообщил мой отец?

– Не особенно приятное. Вот все, что касается до вашего дела: «Луи Кламеран родился в замке Кламеран близ Тараскона. У него был старший брат по имени Гастон. В 1842 году после какой-то ссоры он имел несчастье убить одного человека и тяжко ранить другого и должен был скрыться из отечества. Это был славный, честный, искренний молодой человек, пользовавшийся всеобщими симпатиями. Луи же, наоборот, отличался нехорошими инстинктами, и его не любили.

После смерти отца Луи переехал в Париж и менее чем за два года проел не только доставшееся ему от отца наследство, но и ту часть его, которая причиталась его изгнаннику-брату. Разоренный, весь в долгах, Луи Кламеран поступил на военную службу и так плохо повел себя в полку, что его тогда же перевели для исправления в провинцию.

Выйдя в отставку, он совершенно потерялся из виду. Говорили, что встречали его в Англии и в Германии, где он вел ужасную игру.

В 1865 году мы встречаемся с ним вновь в Париже. Он находится в самой крайней нищете и посещает дурные общества, проводя время исключительно с темными людьми и подозрительными женщинами.

Наконец объявляется его брат Гастон. Он возвращается во Францию богачом, которому посчастливилось в Мексике. Еще молодой, привыкший к деятельной жизни, он покупает близ Олорона металлургический завод, но через каких-нибудь полгода умирает на руках своего брата Луи. Эта смерть и делает нашего Кламерана богачом и маркизом».

Проспер слушал не перебивая.

– Из всего того, что вы сейчас сообщили, – сказал он наконец, – следует, что наш Кламеран находился еще в крайней нужде, когда я с ним познакомился у Фовелей.

– Очевидно.

– А немного позже приехал и Лагор из провинции.

– Совершенно верно.

– Спустя же месяц после его приезда Мадлена сразу прервала со мной отношения.

– Дальше! Дальше!.. – воскликнул Вердюре. – Вы начинаете постигать факты.

Но он не мог продолжать, так как в это время вошел в «Добрую надежду» новый посетитель. Это был слуга из хорошего дома, прилизанный, чисто выбритый, с длинными черными бакенами, в отличной ливрее.

– А, господин Жозеф Дюбуа! – обратился к нему Вердюре.

Проспер старался припомнить, где он встречал этого лакея. Ему казалось, что его физиономия ему знакома, что где-то он видел этот подавшийся назад лоб и эти подвижные глаза. Но как он ни старался, он не мог этого припомнить.

Жозеф подсел к столику, но не к тому, за которым сидел Вердюре, а к соседнему.

– Ну рассказывай, – начал Вердюре.

– Уж очень подлая служба быть кучером и лакеем у Кламерана, – начал Жозеф.

– Ладно! Ладно! Завтра пожалуешься.

– Слушаю. Вчера в два часа дня мой хозяин пошел куда-то пешком. По обыкновению, я последовал за ним. И знаете ли вы, куда он пошел? Одна прелесть! Он ходил в номера «Архистратига» для свидания с той дамочкой.

– Продолжай, продолжай! Там ему, конечно, отвечали, что она съехала с квартиры. Что же он?

– Он-то? Ну, он не остался доволен. Он бегом пустился в один ресторан, где его дожидался этот другой – Рауль Лагор. Рауль спросил у него, что нового, на что тот с гневом ответил: «Ничего нет нового, ровно ничего, если не считать того, что плутовка удрала неизвестно куда, выскользнув у нас из рук». Затем они, очень обеспокоенные, пошли вдвоем. «Известно ли ей самое серьезное?» – спросил Рауль. «Ей известно только то, – отвечал Кламеран, – о чем я тебе говорил. Но если это как-нибудь пронюхает от нее сыщик, то он может напасть на след».

Вердюре оценил страхи Кламерана и весело засмеялся.

– Ну а потом? – спросил он.

– Потом, – продолжал Жозеф, – Лагор вдруг весь позеленел и воскликнул: «А если так, то от этой дряни надо отделаться!» Каков, а? Но мой хозяин засмеялся и пожал плечами. «Ты глуп, – ответил он. – Когда надоест эта женщина, всегда найдется время принять против нее административные меры». И они долго смеялись над этой идеей.

– Ну еще бы! – одобрил Вердюре. – Это превосходная идея! Жаль только, что немного поздновато им теперь привести ее в исполнение, тем более что сыщик еще ничего не пронюхал, как выразился Кламеран.

Задыхаясь от волнения, с жадным любопытством Проспер прислушивался к этому разговору, каждое слово из которого освещало для него события последних дней. Тысячи мелочей, на которые он раньше не обращал никакого внимания, теперь пришли ему на ум, и он удивлялся на самого себя, что так слепо относился ко всему.

Тем временем Жозеф продолжал:

– Вчера, после обеда, мой хозяин вел себя так, точно молодой жених. Я его постриг, побрил, надушил, напомадил, разодел, а затем он сел в карету, и я отвез его на улицу Прованс к Фовелю.

– Как! – воскликнул Проспер. – После его грубых выходок в день кражи он еще смеет показываться туда?

– Да, милостивый государь, он смеет, и не только показываться туда, но даже и просиживать там целые вечера вплоть до полуночи, а я тем временем сиди на козлах и мокни под дождем, как курица!

– Что же дальше? – спросил Вердюре.

– На первый раз довольно! – отвечал Жозеф. – Сегодня мой хозяин встал поздно, злой как собака. В полдень пришел к нам этот другой, Рауль, тоже злющий-презлющий. Стали браниться так, что покраснели бы со стыда даже ломовые. Раз даже этот верзила Кламеран схватил мальца за горло и так сдавил его, что тот задрожал как осиновый лист. Даже я испугался. Но Рауль вытащил из кармана нож