Цена обмана - Марина Серова Страница 24

Вероника огляделась в некотором смятении.

– Здесь есть кофемашина, но я совсем не умею с ней управляться, – девушка ткнула пальцем в упомянутый агрегат. – Кофе в шкафчике я как-то видела…

– Я справлюсь, если позволите. – Я подошла к шкафчику и действительно обнаружила в нем банку неплохого кофе. Правда, сорт не из моих излюбленных, но все же лучше, чем ничего.

– Да без проблем, – отозвалась Вероника, наливая в бокал мартини.

Когда с приготовлением напитков было покончено, я расположилась с чашкой дымящегося кофе напротив Вероники. Мимолетно я отметила, что девушка могла бы выглядеть очень привлекательно, если бы не эта странная нервность во взгляде и резких угловатых движениях. Впрочем, это могло быть преходящим явлением, связанным с тем, что «столько всего навалилось».

– А где ваша подруга? – поинтересовалась я, прежде чем приступить к основной части беседы.

– Лилиана? – Вероника взглянула на меня. – Она сейчас во Вьетнаме, гостит у родителей.

– Вот как, – отозвалась я.

– Ну да. – Вероника пожала плечами и сделала большой глоток мартини. – Ее родители там работают, а Лилиана ездит их навещать, когда захочет. Это я связана по рукам и ногам этой дурацкой преддипломной практикой, а она – творческая личность. Нигде не учится и не работает.

Весьма вольное толкование понятия творческой личности, с моей точки зрения. Но Веронике, конечно, виднее.

– И вы живете здесь совсем одна?

– Сейчас да. – Девушка скорбно сжала губы, и я поняла, что коттедж подруги, скорее всего, был обычным местом любовных свиданий Вероники и Кирилла Златогорского. – Раньше я часто у нее гостила, а недавно, перед своим отъездом, Лилиана пустила меня пожить, пока она сама во Вьетнаме. Она ведь знает нашу историю…

– А почему вы не живете в вашем собственном доме? – спросила я, мысленно порадовавшись, что Вероника сама подвела разговор к интересовавшей меня теме.

– С этим монстром?! Который засадил Кирилла в тюрьму! – Девушка одарила меня полным ненависти взглядом.

Ненависть, понятное дело, относилась к господину Варфоломееву, а не лично ко мне.

– Ну, об этом говорить преждевременно, – отозвалась я примирительным тоном.

– Да вы понятия не имеете, на что он способен! – заявила Вероника. – У него такие связи, такие возможности!

– То есть вы не допускаете мысли, что Кирилла могут оправдать? – поинтересовалась я спокойным тоном, хотя внутренне начинала закипать.

Во-первых, мое самолюбие сыщика было уязвлено. И потом, если сестры Варфоломеевы считают, что освобождение Златогорскому не светит, зачем, спрашивается, они вообще ко мне обратились.

– Не знаю. – Вероника поворачивала в ладонях бокал, внимательно разглядывая тающие льдинки. – Отец уверен, что это сделал Кирилл, а мне заявил, чтобы я не надеялась на встречу с ним раньше, чем лет эдак через десять. Уж он об этом позаботится.

– Ваш отец так и сказал? – удивилась я.

– Угу, – Верника продолжала изучать содержимое своего бокала.

Похоже, Варфоломеев не собирался отказываться от мысли сделать своих дочерей счастливыми. В своем понимании, конечно.

– Ну а вы сами кого-нибудь подозреваете? – поинтересовалась я.

Вероника обратила наконец на меня свой взор, состроив язвительную гримасу.

– Ну что вы, – пропела она ангельским голоском. – Разве можно подозревать в таком преступлении родного папочку? Вы ведь об этом подумали?

Ну вот, и эта туда же. Неприязнь сестер Варфоломеевых к собственному отцу вполне понятна, но на одних эмоциях далеко не уедешь. Нужны доказательства, а я пока ими не располагаю.

– А у вас есть факты, подтверждающие причастность вашего отца к убийству Евстафьева? – спросила я напрямик.

– Да нет у меня никаких фактов! – досадливо поморщилась Вероника. – Иначе я сразу же пошла бы в полицию. И Кирилл давно был бы здесь, со мной, а не в этом жутком…

Вероника, не договорив, резко отвернулась.

Я молчала, давая девушке возможность немного успокоиться.

– И я все равно выйду замуж за Кирилла! Назло отцу! – заявила она. – Обвенчаемся с ним даже в тюрьме, так тоже делают. Я об этом читала.

Уже не в первый раз мне пришло в голову, что Вероника стремится выйти замуж за своего однокурсника именно назло отцу. И как можно более деликатно попыталась выяснить у своей строптивой собеседницы, насколько я права в своих предположениях.

– Да, именно ему назло! – подтвердила Вероника с каким-то злобным торжеством. – Оставить меня без копейки он не посмеет. Иначе я про него такое расскажу!

– И что же вы расскажете? – Я была всерьез заинтригована.

Что же такого может поведать о своем отце Вероника? Может быть, эта информация и мне пригодится?

Однако здесь меня ждало разочарование.

– Ну, найду что-нибудь, – неопределенно ответила девушка. – Раскопаю что-нибудь в интернете, не может же он быть абсолютно чистеньким. А заодно пусть все узнают, какой он монстр. Издевается над собственными дочерьми и не уважает их выбор. По-вашему, этого мало?!

Ну-ну…

– Скажите, Вероника, а у Кирилла с Виталием Евстафьевым случались конфликты? – спросила я, поскольку мне не терпелось узнать, что же такого произошло в тот день, когда Евстафьев выставил юную парочку из своего кабинета.

– Никаких конфликтов у нас никогда не было. Мы все четверо были одной семьей, дружной и сплоченной, – с пафосом заявила Вероника. – Наша нерушимая четверка.

Я едва сдержала улыбку. Надо же! Д’Артаньян и три мушкетера, да и только. Веронике явно понравилась игра «дружим против папочки».

– Но кое-кто из ваших коллег утверждает, что был свидетелем очень неприятной сцены между Евстафьевым и Кириллом Златогорским, – осторожно уточнила я. – А чуть позже к выяснению отношений присоединились и вы. Причем произошло это за несколько дней до гибели Евстафьева. Вы можете припомнить, из-за чего они поссорились?

Вероника недоуменно посмотрела на меня.

– Кирилл поссорился с Евстафьевым? Не помню… Да Евстафьев этот слишком много о себе мнил, считал себя уже чуть ли не владельцем фирмы. На папино место метил. Не понимаю, что Марианна в нем нашла. Правильно папа говорил, что он ей не пара. – Вероника презрительно фыркнула.

Я молчала, окончательно сбитая с толку. Не далее чем минуту назад Вероника Варфоломеева величала отца не иначе как «монстром» и «убийцей», а теперь