Александра Маринина - Тот, кто знает. Книга первая. Опасные вопросы Страница 25

Гена Потоцкий энергично принялся разрабатывать план подготовки друга к экзаменам. После длительного обсуждения стало ясно, что за два месяца наверстать упущенные за несколько лет знания вряд ли удастся, и все усилия юношей были направлены на то, чтобы придумать стратегию подсказок на устных экзаменах и помощи на письменных.

— Все равно нужно заниматься, — решительно заявил Гена. — Жека, ты можешь взять себя в руки хотя бы на два месяца? Мы с Игорехой тебе напишем «шпоры», но без основных знаний ты даже не сможешь ими воспользоваться.

— Ты думаешь, получится? — неуверенно спрашивал Жека. — Нет, мужики, зря вы это затеяли, все равно меня выпрут. Директриса спит и видит, как бы от меня избавиться.

— Нельзя опускать руки, надо бороться до конца, — уверял его Гена, и Игорь полностью его поддерживал.

Как ни странно, страх оказаться в ПТУ и лишиться ежедневного общения с друзьями оказался для Жени Замятина настолько сильным стимулятором, что за два месяца он не только исправил отметки по большинству предметов, но и вполне прилично подготовился к экзаменам. Немаловажную роль в этом сыграла и очередная Женина подружка, первая красавица микрорайона, девятиклассница Катя, которая как-то в разговоре с ним обронила фразу о том, что «ни за что не стала бы встречаться с пэтэушником, они все испорченные и какие-то недоразвитые». Женя был по уши влюблен, на 8 Марта он подарил Кате французские духи «Клима» за 25 рублей, что по меркам учеников восьмого класса казалось просто немыслимым. Во-первых, это безумно дорого, а во-вторых, еще попробуй достань. Короче говоря, ради Катиных прекрасных глаз Жека был готов на все, даже на то, чтобы перестать валять дурака, прекратить обирать местную молодежь при помощи ловкости рук, используемой при игре в «трясучку», и начать нормально учиться.

В день устного экзамена по математике Игорь и Гена волновались за друга куда больше, чем за самих себя, и были совершенно потрясены, когда при объявлении отметок учитель математики сказал:

— Нас приятно удивил Женя Замятин. Он блестяще отвечал, нашел интересный ход при решении задачи, и мы с удовольствием поставили ему «пять». Я уже три года веду математику в вашем классе, и мне всегда казалось, что Женя плохо знает мой предмет. Оказалось, я был не прав. У него большие способности, и я не побоюсь сказать, что тебя, Женя, ждет большое будущее. Если, конечно, ты снова не разленишься и не перестанешь заниматься.

Гена получил на этом экзамене пятерку, а Игорь — четверку.

— Старик, я чего-то не понял, — озадаченно произнес Гена, когда друзья после экзамена шли в кино. — Как это получилось?

— Никак, — Женя подкинул в воздух монетку и ловко поймал ее, зажав между указательным и средним пальцами. — Само получилось.

Отчисления из школы Замятин благополучно миновал и с нового учебного года снова принялся за свое: «трясучка», благодаря которой он зарабатывал на «красивую» по школьным меркам жизнь, ухаживание за Катей, пиво с более взрослыми приятелями и поздние возвращения домой.

— Есть два билета в Большой театр на «Спартак», — торжественно объявил сыну Виктор Федорович. — Мама отказывается в твою пользу.

— Ну зачем же, — промямлил Игорь, — пусть мама с тобой сходит.

Идти на балет ему совершенно не хотелось, в детстве его явно перекормили регулярными посещениями Мариинского театра, и перспектива снова смотреть на игрушечные страдания девушек-лебедей, оживающих мертвецов или сказочных принцев Игоря не вдохновляла.

Однако родители твердо решили, что мальчик должен приобщаться к прекрасному, и сопротивление было сломлено в самом зародыше.

Через несколько минут после начала спектакля Игорь уже забыл о том, что не хотел идти в театр. Балет поразил его воображение, он даже не подозревал, что можно ТАК танцевать под ТАКУЮ музыку. Страсти оказались вовсе не игрушечными, рисунок танца был непривычен глазу и завораживал настолько, что сводило затылок. В тот момент, когда два непримиримых врага — Спартак — Васильев и Красс — Лиепа — сошлись у края сцены и несколько секунд молча смотрели друг на друга, у Игоря возникло ощущение, что он смотрит кино или даже читает книгу: слова, описывающие мысли и чувства героев, словно сами собой возникали в голове. Никогда еще на балетных спектаклях с ним такого не происходило.

В антракте отец повел его в буфет. Им удалось занять удобное место, где отец и сын Мащенко расположились со своими соками, бутербродами и пирожными. В какой-то момент отец повернул голову и улыбнулся.

— Здравствуйте, Наташа, — сказал он красивой рыжеволосой девушке в длинной черной юбке и зеленой кофточке.

Девушка держала за руку девочку лет десяти-одиннадцати с нежно-оливковым личиком и огромными темными глазами. В другой руке у нее была тарелка с двумя пирожными.

— Здравствуйте, Виктор Федорович, — произнесла девушка низким голосом.

— Познакомьтесь, Наташа, это мой сын Игорь. А это Наташа, — добавил отец, повернувшись к Игорю, — моя студентка, в этом году заканчивает сценарное отделение. А кто это с вами, Наташа? Сестренка?

— Нет, просто соседка. Мы в одной квартире живем.

Виктор Федорович наклонился к девочке:

— И как же тебя зовут, соседка?

— Ира Маликова, — бойко ответила та, ничуть не смутившись.

— А сколько тебе лет?

— Через месяц будет восемь.

— Что ты говоришь? — непритворно удивился отец. — Неужели всего восемь? Я думал, тебе лет двенадцать, ты такая высокая, крупная и совсем взрослая.

— Она в дедушку пошла, — с улыбкой пояснила рыжеволосая Наташа, — тот был двухметрового роста. В классе Иринка самая высокая.

— Присоединяйтесь, — пригласил Виктор Федорович, сдвигая стаканы и тарелки, — ставьте сюда свои пирожные. Кого еще из наших видели здесь?

— Почти никого, несколько девочек с актерского и Буйнову из деканата. Даже не верится, ведь когда билеты распределяли — такая свара была, все перессорились, и где теперь все эти люди? Я думала, полтеатра только нашими будет заполнено, а нас здесь — раз-два, и обчелся.

— Наташенька, вы очаровательны в своей наивности, — добродушно засмеялся Виктор Федорович, — билет в престижный театр на престижный спектакль — это для огромного количества людей не способ приобщиться к искусству, а просто дефицитный товар, который можно выгодно использовать, чтобы поддержать нужное знакомство. Я, например, точно знаю, что мой завкафедрой, который с пеной у рта вырывал для себя два билета, отдал их своему знакомому из техцентра на Варшавке. Он, видите ли, недавно купил новые «Жигули» и хочет иметь возможность ремонтировать их быстро, качественно и с гарантией, что с машины ничего не украдут. А ваш, Наташенька, любимый педагог Ржевская взяла билеты, чтобы подарить их своему косметологу из Института красоты. Как вам балет? Нравится?

— Очень, — восхищенно вздохнула Наташа. — Такой эмоциональный накал, столько режиссерских находок! Потрясающе.

— А вам не показалось, что сцена Красса и Эгины была слишком…

Отец задумался в поисках подходящего слова, и Игорь попытался угадать, что же он имел в виду. Сам юноша не остался равнодушен к этой сцене, его будто жаром обдало, и даже голова немного закружилась.

— …слишком эротичной? — подсказала Наташа.

Отец бросил выразительный взгляд на сына, потом на маленькую черноглазую девчушку.

— А что же это наши дамы едят пирожные всухомятку? Игорь, будь добр, принеси… Что вам принести, Наташа? Сок или лимонад? Может быть, шампанское?

— Сок, если можно.

— Вот, возьми деньги. — Отец протянул Игорю три рубля. — Иринка, иди с Игорем, поможешь ему.

Игорю показалось, что улыбка девушки стала как будто натянутой, и решил, что она, наверное, стесняется затруднять сына своего преподавателя. Иринка без колебаний сунула свою ладошку в его руку.

— Ты меня держи, а то я потеряюсь, — деловито скомандовала она. Они встали в конец длинной очереди, и Игорь с недоумением подумал, что отец зря послал его за соком, все равно до конца антракта они не успеют дойти до буфетной стойки.

— А ты мне купишь конфету? — Иринка подергала его за руку.

— Какую?

— Вон ту, зелененькую.

— «Белочку»?

— Я не знаю, как она называется. Купишь?

— Куплю, — кивнул Игорь.

— А вон ту, голубенькую?

— «Мишку косолапого»? — уточнил он.

— Ну что ты все время спрашиваешь? — внезапно рассердилась девочка. — Я же тебе сказала: зелененькую и голубенькую. Купишь?

— Куплю.

— Сколько? Одну или две?

— На сколько денег хватит.

— А на сколько хватит?

— Не знаю. — Он начал терять терпение, но старался держать себя в руках. — Это не мои деньги, а папины, я не могу их все потратить на твои конфеты.

— А почему?