Александра Маринина - Шестикрылый Серафим Страница 25

- Саша, ведь если так будет продолжаться, у нас скоро половина населения попадет в зависимость, от наркотиков!

- Что, и ты попадешь?

- Ну, я-то нет.

- Ну, и я тоже - нет. Что тебя это вдруг так взолновало? Народ же надо чем-то удерживать. Какое-то время удерживали энтузиазмом, потом - колючей проволокой, потом сплотились для борьбы с общим врагом, потом - с разрухой. Исчерпав эти методы, начали просто спаивать, чтобы управлять им при помощи водки. Но одной водки недостаточно. Ведь нас постоянно надо держать в страхе. Законодательно запретить водку и сажать за ее употребление как-то неудобно мировая общественность не поддержит, слишком известен печальный опыт «сухого закона». А вот с наркотиками, которые, по большому счету, от, водки ничем не отличаются, - другое дело. Тут в мире полной ясности еще нет. Стало быть, можно поиграть в эксперименты с законодательством, не сильно подорвав при этом свой авторитет.

- Но в такой игре все проигрывают.

- Кроме тех, у кого в руках наркотики и легальная или нелегальная монополия на их реализацию.

- Хм! Неужели я смогу когда-нибудь сказать своим внукам, что стоял у истоков наркотизации всей страны?

- Разумеется, дорогой профессор! Но не забудь при этом добавить, что заработал на этом очень хорошие деньги. В конце концов, если бы этого не сделал ты, это сделал бы кто-нибудь другой. Так что не посыпай главу пеплом. Только одна операция по списанию с армейских складов индивидуальных аптечек с известными тебе препаратами принесла тебе лично не меньше двух миллионов. Кстати, как ты их пристроил? Извини, за нескромный вопрос.

- Знаешь, Саша, вопрос твой, действительно, нескромный. Можешь считать, что у меня есть Нобелевская премия, которую я еще не получил.

- Вот и славно. Будет, что внукам рассказать.

Глава 8

1 марта 1991 г., пятница, г. Москва, 14 час, 15 мин. (по телефону)

- Здравствуй, дорогой профессор! Что же ты не позвонил мне заранее? Я бы тебя встретил. Ты надолго в Москву?

- Нет, Саша, всего на денек. Мне завтра рано утром вылетать из Шереметьева, там надо быть в пять утра.

- Далеко ли собрался?

- Да вот пригласили в Нью-Йорк на симпозиум. Предложили выступить с докладом, жаль отказываться.

- Что ж, слетай, дело хорошее. Надолго это?

- Нет, максимум на неделю.

- А что у тебя со здоровьем? Вроде ты раньше не жаловался.

- А, ерунда. Простыл.

- Ты где сейчас? Откуда звонишь?

- Стою в холле своего министерства. Надо было последние указания получить, билеты и двадцать долларов на мелкие расходы. Эти доллары я, по сложившейся традиции, должен буду привезти обратно. Особых дел у меня в Москве нет, в гостиницу лезть не хочется, все равно в три часа ночи уезжать оттуда придется. Меня обещали отвезти, дадут дежурную машину. Вот раздумываю, куда деваться.

-Удобный ты мужик, Юра! Встречать себя не просишь, провожать тебя не надо. Так ты на Рахмановском? Подожди меня десять минут, выходи прямо к подъезду. Я за тобой заеду.

1 марта 1991 г., пятница, г. Москва, 14 час, 50 мин.

- Узнаешь квартиру?

- Да, вроде что-то знакомое. Ну конечно, разве забудешь. Я до сих пор помню ощущение наручника на своей руке.

- На правой или на левой?

- Ах ты, черт! Забыл!

- Может быть, пора освежить?

- Да ну тебя с твоими шутками.

- Ладно, ладно, не сердись. Это же тебе на пользу пошло.

- Я не сержусь. А что-то в квартире все-таки изменилось. Может быть, обои? Нет. Вот здесь, по-моему, не было книжных полок. И вот этой. штуки. Это что, солнце?

- Нет, брат. Посмотри повнимательнее. Ее действительно не было.

- Что тут смотреть? Старая работа, ручная, дерево растрескавшееся…

- Не угадаешь! Я и сам не догадался сразу. Вспомни пушкинского «Пророка». Кто там ему явился на перепутье?

- Шестикрылый Серафим? Да. Похоже. Откуда это?

- Скорее всего с Севера. Он тут уже лет пять висит. А может, и шесть. Я и сам не мог догадаться, что это такое. Спросить, сам понимаешь, не у кого было. Как-то по случаю познакомился с симпатичной барышней, она в университете на историческом факультете училась. Хозяева, на мою удачу, были в отъезде, ключ, как обычно, у меня в кармане, никого здесь не ожидалось, ну и я между делом этой студенточке предложил помочь мне полить здесь цветы, а заодно и попить чаю. По дороге прихватили бутылку коньяка, чтобы было чем чай закусывать, и привел ее сюда. Она, как эту штуку увидала, вся аж затряслась. «Это же, - говорит, - редчайшая вещь, шедевр примитивизма, может, таких больше уже и нет, это же откуда здесь такое чудо». Я отвечаю, мол, хозяева откуда-то с Севера привезли. «Вещь, - говорю, - действительно интересная». Не хочется же выглядеть дураком перед студенткой. А она мне объяснила, что интересная - это не то слово, вещь редчайшая! Оказывается, это изображение шестикрылого Серафима, которое встречалось исключительно в поморских храмах. Только потом я узнал, что хозяйка - она журналистка - действительно привезла ее с Соловков, где купила душу за стакан водки у одного помора. Я на нее часто смотрю и поражаюсь: как все-таки похоже на нашу жизнь!

- Что? Деревянная душа?

- Нет. Вся ситуация. Прикинь, кто сейчас правит страной? Кто владеет ее душами? Самоуверенные и далеко не всегда компетентные журналисты. Как оказалась народная душа в их руках? И почему? Она была пропита и продана. Вот и здесь, над кроватью какой-то журналистки, висит не принадлежащая ей душа, пропитая простым мужиком. Она пошла бы на растопку, могла бы обогреть и осветить его дом, он даже пищу мог бы себе на ней приготовить. А он обменял ее на стакан водки, который позволил ему на полчаса забыть о своем скотском существовании. Это - наша жизнь, Юра. Что это я расфилософствовался?! Тебя же покормить надо.

- Да нет, спасибо, я обедал в министерстве.

- Тогда поужинаем вместе.

- Ты извини, Саша, я уж продолжу быть необременительным в этот свой приезд. Дело в том, что меня пригласил к себе домой на ужин наш замминистра, я бы и не пошел, но - надо. Отказываться неловко, он мужик очень обидчивый. Только не хочется тащиться к нему с чемоданом.

- Чемодан - не проблема. Оставишь его здесь, а потом заберешь.

- Да неудобно как-то. Что ж ты будешь здесь сидеть и меня ждать, пока я буду ужинать.

- Об этом не беспокойся. Я здесь все равно сегодня не останусь, домой поеду. А хозяева только послезавтра вернутся. Цветочков, как ты помнишь, тут нет, так что делать мне тут до их приезда нечего. Побуду дома. У меня теперь квартира большая, похуже, конечно, твоей ленинградской, но свой угол есть. Так что не волнуйся. Я тебе свой ключ оставлю. Приедешь от своего замминистра, вызовешь дежурную машину, заберешь свой чемодан, ключ оставишь на столе, а дверь захлопнешь. И все дела.

- А это удобно?

- Раз предлагаю - значит, удобно. Ты же меня знаешь: было бы неудобно - не предлагал бы.

- Знать-то я тебя знаю, Саша, но, честно говоря, иногда перестаю понимать. У тебя слишком много лиц. То ты - поэт, философ, то - сыщик, каких поискать, то - экономист, то - политик, причем трезво и холодно рассуждающий и делающий точные прогнозы. Но иногда, извини, мне кажется, что ты - маньяк. Вспомни, как больше десяти лет назад ты говорил мне о том, что хочешь власти, о том, что руководить страной должны профессионалы, о том, что общественное мнение верно лишь тогда, когда оно компетентно. Ты не расстался с этими идеями? Ты убедил меня в том, что наркотики могут дать власть над миром. Наверное, ты был прав. Но кому нужен будет мир, населенный деградировавшими существами, вся жизнь которых сведена лишь к помыслам о том, где достать очередную дозу наркотика, позволяющего им забыть об этом страшном мире. Ведь мы уже немолоды, Саша, пора, как говорится, подумать о Боге. Иногда мне кажется, что я под твоим руководством стал соучастником страшного преступления перед своей страной.

- Какой страной, дорогой Юра? Опомнись, о чем ты говоришь. Экономика разрушена, границы расползаются, государство разваливается. Народы в ужасе бегут друг от друга, как от собственного изображения в кривом зеркале. Вокруг экологическая помойка. Те огромные природные ресурсы, на которые мы когда-то надеялись, - проедены. А люди? Помыслы их направлены лишь на то, чтобы купить или, как теперь говорят, достать еду и одежду, утащить это в свою нору, проглотить и начать следующий день с мыслью о том, где достать еще. Народ утратил душу. Вот она, старая, растрескавшаяся, может быть, и в самом деле годная лишь на дрова, висит на этой стене. И никто не пытается ее вернуть. Кроме, может быть, меня. Но и ты, Юра, зашел слишком далеко. И поздно оглядываться назад. А главное - бесполезно. И опасно. Помнишь, как пишут в лифтах? Если кабина остановилась между этажами, не пытайтесь самостоятельно выйти. Наш лифт, дорогой профессор, еще не дошел до следующего этажа. Между прочим, он даже и не думает останавливаться. Ты видел эти очереди около сберкасс? Очереди честных законопослушных людей, в основном стариков. Ты думаешь, у них отняли деньги? Время? Нервы? Даже не это главное. У них отняли веру в то, что их завтра на их сбережения смогут по-человечески похоронить. А остальные? Мы вступаем в новую фазу, когда эквивалентом всего становятся не обесцененные и утратившие доверие деньги, а бутылка, сигарета, шприц. Одним словом, это — наше время, И лучше давай дружить, Юра. То, что десять лет назад было слабым зародышем, уже превратилось в монстра, готового пожрать любого, кто попытается преградить ему дорогу. Нам не надо бояться кубинских разоблачений. В них никто не заинтересован. Перед глазами опыт Колумбии. Не перед нашими глазами, а перед глазами цивилизованного мира. Когда разваливающаяся страна, пытаясь вылезти из болота нищеты, как за соломинку, ухватилась за наркотики. И эта соломинка оказалась спасательным кругом. На какое-то время, возможно, этот процесс и приостановят. Нас будут подкармливать, не дадут замерзнуть. Ну, примерно так, как ты бы подкармливал объедками со своего стола буйно помешанного соседа по лестничной площадке или большую бездомную собаку, поселившуюся в твоем дворе. Это не может длиться вечно. Ты же сам будешь настаивать на том, чтобы этого соседа забрали в психушку, а собаку увезли на живодерню. У нас один выход, Юра, - двигаться вперед, Я даже не буду скрывать от тебя, что иногда сам с ужасом чувствую: та Система, которую я отчасти породил, постепенно перестает мне подчиняться. Но и ты, и я ее часть. И ни от тебя, ни от меня она не стерпит не только измены, но даже сомнений. Так что перестань дергаться. Уж если говорить начистоту, то ты во всей этой истории рискуешь куда меньше, чем я. Поверь мне на слово. И давай забудем о твоих сомнениях.