Анна Данилова - Тринадцатая гостья Страница 25

– Да, я действительно переживаю из-за отсутствия визы.

– Я помогу тебе. У меня есть некоторые связи, возможности, деньги, наконец!

– А то, что происходит с твоим макетом? Что мы с этим со всем будем делать? Ведь кто-то же подложил эту куклу в синем комбинезоне? Соня, а может, это ты сама? – вдруг спросила я так, словно мы с ней были в очень близких отношениях и мне ничего не стоило предположить ее участие в этом идиотском спектакле.

– Что?! – Она швырнула тряпку на пол, повернулась и уставилась на меня широко распахнутыми глазами. – Ты что такое говоришь?! Но… зачем мне все это?!

– Понятия не имею, – пожала я плечами. – Но все это действительно с самого начала выглядело так, словно все это делается самой хозяйкой – то есть тобой. Я не отрицаю, что ты могла делать все это не нарочно.

– Как это?! – У Сони даже рот приоткрылся, настолько ее потрясли мои смелые предположения.

– Может, ты страдаешь лунатизмом и сама не ведаешь, что проделываешь ночью? Такое встречается, не часто, конечно, но все равно.

– Я – лунатик?! Час от часу не легче! Значит, все это время, что ты жила здесь, со мной, ты воспринимала меня как психопатку, как лунатика?!

– Я не уверена, что лунатизм можно приравнивать к психическим заболеваниям…

– А к каким же еще, по-твоему? К глазным или гинекологическим?!

– Я не это хотела сказать.

– Что хотела, то и сказала. – Она сорвала перчатки и тоже зашвырнула их подальше. Села прямо на пол в коридоре и разрыдалась.

Ну, что ж. Во всяком случае, я сказала то, что хотела. А теперь – куда кривая выведет. Если мне придется отсюда уйти – уйду. Так решила я тогда. Но успокаивать ее я не стала. Да и не жалко мне ее было, и все ее слезы, как мне казалось, имели под собою совершенно другую причину. Нервы. Ведь мы же избавились от трупа, а это – колоссальная психическая нагрузка. Во всяком случае, тогда я не чувствовала себя виноватой. Мне даже показалось, что в наших отношениях наметился существенный сдвиг – ведь теперь я не казалась сама себе зависимой от этой странной особы, больше того, мне показалось, что это она теперь зависит от меня, от моего молчания: ведь именно в ее морозильной камере погиб Уве-садовник.

Мысль о том, что от меня – в связи с этой смертью – тоже захотят избавиться, меня как-то не посетила.

Глава 19

Мюнхен, октябрь 2008 г

– Катлин, это я, Роза! Буду говорить тихо, чтобы меня никто не услышал. Я уже говорила тебе, моя дорогая подруга, что в нашем доме происходят очень странные вещи. Так вот? У меня нехорошее предчувствие! И связано оно, как ни странно, не с этой приезжей девушкой, Натальей, а именно с Софи. Тебе это может показаться обычным делом, а меня этот факт насторожил. Помнишь, я тебе рассказывала, чем я кормлю свою хозяйку? Она – настоящий мясоед. Очень любит мясо. Может есть его на завтрак, обед и ужин. Я научилась готовить ее любимые блюда, некоторые, правда, мне приходится заказывать в ресторане, поскольку там особая технология приготовления. Так вот, вчера она попросила меня приготовить абсолютно вегетарианский обед!

– Роза! Я не понимаю! Какой же ты стала мнительной! Подумаешь! Сейчас многие переходят с мясоедения на вегетарианство, считается, что так организм лучше очищается. Да и усваиваются овощи без мяса гораздо лучше. Роза, да что я рассказываю тебе такие простые вещи?! Ничего страшного не происходит. Почему тебе все кажется таким подозрительным?

– Я так и думала, что ты отреагируешь именно так. Я понимаю, да, вегетарианство – хорошая штука. Но тогда почему бы не приготовить обед наполовину вегетарианский? Может, Софи решила перейти на овощи, но гостья-то почему должна страдать и есть горошек с морковкой?

– Роза, ты всерьез думаешь, что все то, о чем ты сейчас говоришь, заслуживает внимания?

– Она попросила меня об этом очень странным тоном. Я бы даже сказала – угрожающим.

– И это все, что ты хотела мне сказать? Я-то, дорогая подружка, ждала от тебя другого.

– Не понимаю…

– Ты еще не приняла решения?

– Какого?

– Я предложила тебе жить вместе со мной!

– А… Да. Да, я еще думаю. Подожди, я что-то еще хотела тебе сказать. Стой, дай-ка вспомнить. Вот. Вспомнила. Уве! Наш новый садовник! Молодой мужчина довольно-таки приятной наружности. Представляешь, Катлин, он – ее любовник!

– Чей?!

– Софи. Я сама лично видела, как она наведывалась к нему в садовый домик. И так вышло, что мне удалось подслушать часть их разговора.

– И что? Это он подбивает ее играть на чердаке в куклы?

– Да куклы здесь вообще ни при чем! Он упрекал ее в том, что она стала неласковая, что они встречаются слишком редко, и если так и дальше пойдет, он заведет себе другую хозяйку. Но я-то поняла, что под словом «хозяйка» он подразумевал слово «любовница».

– Вот уж ты меня удивила! Софи?! Хотя, а почему бы и нет?! Мужа-то у нее вроде бы и нет.

– Она замужем, я тебе говорила. Другое дело, что ее муж живет в Берлине и совсем не навещает жену, не бывает здесь. Я просто хочу сказать, что никакая это вообще не семья! Но она замужем, это точно, я видела документы.

– Ну и ладно. Это их дела. Так что там с садовником? Ему не хватает любви? Ох, Роза, как все это романтично…

– Он пропал.

– Кто?

– Уве. Наш садовник. Я лично видела, как он вчера вошел к себе в домик, и в руках у него была бутылка. С нашей территории он не выходил, ворота я ему не открывала.

– Он мог перелезть через забор.

– Мог, теоретически. Только зачем? К тому же в саду накопилось много работы. Сад этот в отличие от твоего страшно запущен.

– Да я все понимаю. Никакой он не садовник! И комбинезон носит лишь для отвода глаз. Для тебя, Роза, старается. Чтобы ты не догадалась, что они – любовники. Как все это глупо, честное слово! Но почему ты так нервничаешь? Я же слышу по твоему голосу, что ты взволнована.

– Я устала от всего этого, Катлин. А еще мне страшно! Кроме того, я так до сих пор и не поняла, зачем Софи вызвала к себе эту русскую девушку. Не заметно, чтобы они были хорошими подругами. У меня такое впечатление, словно одна, каждая в отдельности, присматривается к другой.

– Бросай все и увольняйся, – перебила ее Катлин. – И не засоряй себе голову какими-то догадками и предположениями, тем более что они не имеют никакого отношения к тебе лично! Переезжай ко мне, наконец! Сколько уже можно прислуживать, Роза?! Вот увидишь, как изменится твоя жизнь. Мы будем читать друг другу вслух, ухаживать за садом, путешествовать…

– И еще, – вдруг вспомнила и перебила ее Роза. – Перчатки! Резиновые перчатки, которые я надеваю, когда мою полы. Так вот. Они – мокрые. Словно ими пользовались. Это не одноразовые, а плотные хозяйственные перчатки, ты знаешь.

– И что?

Вместо ответа Катлин услышала в трубке всхлипывания.

Глава 20

Мюнхен, октябрь 2008 г

Никогда еще я не чувствовала себя такой одинокой, брошенной и никому не нужной, как в ту ночь. Я была рада, что никто не слышит, как я поскуливаю и даже подвываю, лежа под одеялом, как брошенная собака.

Конечно, я сама была виновата в том, что попала в такую невозможную и опасную ситуацию, оказалась втянута в авантюру, главный смысл которой мне пока еще оставался неясен. Вот убьет меня Соня или просто свалит на меня вину за смерть своего садовника, и никто не узнает, где я, что со мной или в какой тюрьме я сижу!

Я с острым ностальгическим чувством вспоминала Страхилицу, ее туманные теплые вечера, густые дожди, мутные зеленоватые пейзажи, низкое, усыпанное крупными звездами небо, соседского ишака, меланхолично жующего фиолетовые цветы на холме за моим домом, моих пугливых козочек, которых я с трудом приручила (почему-то вспомнилась мне коза Лиза, которая носилась от меня по двору с раздутым красным воспаленным выменем и не давала себя подоить, так ей было больно). Даже комнату свою вспомнила – с широкой кроватью и постельным бельем, подаренным мне Нуртен, с вышивкой и широким, ручной работы, кружевом по краю.

Когда же я представляла себе симпатичную крупную морду Тайсона, его широкую улыбку, какой он всегда встречал меня, когда я только появлялась во дворе, сердце мое сжималось, словно я тосковала по близкому, любимому человеку.

Это как же надо было одичать, чтобы место в моем сердце занял беспородный Тайсон!

У меня оставались деньги, причем немалые, и я решила, что самое разумное, что можно сделать в моей ситуации, – бежать. Подальше от этого дома, от этой ненормальной Сони, от заколдованного ее воспаленным воображением макета. Напрасно я приехала, это ясно. Но Соня? Разве она не понимала, что я могу сбежать? Она же знает, что от тех денег, которые она мне выслала, у меня что-то осталось. Да, кстати, вопрос денег. Пять тысяч евро – немалая сумма. Зачем ей пришлось так изрядно раскошеливаться, если я ей была, по сути, и не нужна? Совершенно! Она с таким же успехом могла бы приблизить к себе Розу, поделиться с ней, попросить посочувствовать ей, принять участие в ее проблемах. Дешевле бы обошлось.