Кирилл Казанцев - Бей первой, леди! Страница 25

Свет фонарей перед глазами померк, исчезли тропинка и сосны, даже запах хвои, как показалось Максу, исчез, или это дыхалку перехватило? Он пригнулся, развернулся в полуприседе и перехватил Юльку за руки, сжал запястья, да так сильно, что та вскрикнула.

— Ты чего? — Ее голос дрожал от обиды, Макс опомнился и отпустил девушку. Та отскочила назад и принялась тереть запястья, и даже в темноте Макс видел, что кожа на них покраснела.

— Извини, — сказал он, — привычка, вернее, рефлекс. Больше никогда так не делай, это плохая шутка. Я вообще шуток не люблю.

Однако ловко она его обманула — подошла со спины и закрыла ладонями глаза. Обычный, невинный жест, казалось бы, но он и правда таких сюрпризов не любил и реагировал всегда одинаково. К захвату рук полагается бросок, но до этого, к счастью, не дошло. Откуда только она взялась, ходит, как белка, неслышно, где только научилась…

Юлька внимательно смотрела на него и, кажется, понимала, что с ним происходит. Подошла, встала напротив и тихо сказала:

— Это ты меня прости. Я так больше не буду. Я не знала.

— Ладно, проехали, — отозвался Макс и пошел по дорожке, придерживая девушку за локоть. Странно было гулять в темноте среди сосен: вроде и в лесу, а дом — вот он, рукой подать. И на свободе, и за забором… и этот диссонанс начинает действовать на нервы. Девушка молчала, послушно шла рядом, и Макс все никак не решался начать разговор — слишком много вопросов появилось за эти дни, и он все не мог решить, с какого начать.

— Как ты? — тихо спросила Юлька. — Как голова? Болит?

И снова тот же взгляд, полный неподдельной, искренней заботы, от которого становится тепло и спокойно. Вот смотрела бы так, не отрываясь, и далеко не уходила, а большего и желать не надо, ибо все уже есть, чего же боле… Комар впился в переносицу, Макс согнал его, наваждение исчезло, и он ответил:

— Нормально все, уже прошло. Ты лучше вот что, — он подвел девушку к лавке, усадил, а сам стал напротив так, чтобы свет от круглого фонарика падал на ее лицо, — мне вот что скажи…

И запутался в словах, малость потерялся даже: Юлька смотрела так, что становилось не по себе. Ему вдруг показалось, что оба они знают какую-то тайну, общую для них, и оба пока молчат: то ли проговориться боятся, то ли время еще не пришло говорить о ней.

— Что потом было? — кое-как собрался он с мыслями. — После того, как меня «Скорая» увезла?

— Рогожский приехал, — моментально ответила Юлька, — сразу, минуты через две или три.

Да ладно, через две минуты. Он что — на помеле летел? Хотя с него станется… Это ей, разумеется, померещилось, не мог сердечный друг вдовы домчаться от усадьбы до конюшни с такой скоростью. Ну, это не важно, есть вещи поважнее.

— А дальше что было? Дальше? — спросил Макс. — Приехал, и дальше что?

— Ничего. — Юлька зябко поежилась. Неудивительно, на ней только футболка, впрочем, не бесформенная, а красивая, белая, со стразами и в обтяжку, и тонкие джинсы. А на дворе холодает, и от пруда сыростью потянуло, и не только сыростью, там уже туман собирается, и его легкие лапы тянутся к дорожке.

— Что значит — ничего? — не отставал Макс. — Он опрашивал рабочих, место осмотрел? Петарду нашел, в конце концов?

И почему-то не удивился, видя, как Юлька мотает головой. Нет, нет и еще раз нет, Рогожский примчался через две минуты после «Скорой», затолкал девушку в машину и увез домой. По дороге выслушал ее рассказ, сказал, что разберется, сдал вдове на руки и куда-то уехал. Все, больше ничего в тот день не происходило, не считая поездки Левицкой в больницу.

— Ничего, — повторил Макс вслед за Юлькой. Ничего, что и требовалось доказать. Рогожский не рыл землю, не строил персонал, не искал злоумышленника или хотя бы его следы, он не сделал ровным счетом ничего, он просто увез Юльку домой, как простой водитель или охранник! То ли хотел ее побыстрее убрать из опасного места, то ли… То ли здесь что-то нечисто, и это что-то начинает попахивать неприятно и отчетливо.

— А ты сама что видела? — спросил Макс и сел рядом с девушкой. Та снова вздрогнула, как от холода, и он решил, что пора заканчивать эту прогулку. Конец лета, ночи становятся холодными, а еще туман, будь он неладен. И прудик-то размером с блюдце, а вот поди ж ты, мороку напустил, точно от большой реки.

— Мне показалось, что с той стороны манежа, за забором, был человек, — неуверенно сказала Юлька и, опередив следующий вопрос, добавила: — Из рабочих, невысокий такой, волосы черные. Он, кажется, Кристалла седлал, я этого человека в первый раз видела.

Макс тоже видел его впервые, но запомнил прекрасно. Для многих азиаты-гастарбайтеры были на одно лицо, но не для Макса. Того, с седлом, он узнал бы легко и непринужденно, и пока взял себе эти слова на заметку, решив подумать, как их можно использовать. Но Юльке ничего не сказал, оба молчали и отмахивались от комаров, где-то далеко лаяла собака и слышался шум поезда.

Туман окончательно завладел дорожкой, стлался им под ноги, Юлька поджала колени и уперлась пятками в скамейку. Дернула плечами и помотала головой, отгоняя назойливо гудящих комаров, Макс поднялся и подал Юльке руку. Та глянула на него и протянула свою, Макс сжал ее ладонь и поднял со скамейки.

— Испугалась? — спросил он тихо, глядя Юльке в глаза.

Та кивнула и прошептала:

— Очень. Особенно за тебя. Я думала, что ты умрешь, тебе было так плохо…

Отвернулась, сжалась, как от порыва ветра, того гляди заплачет, что совсем никуда не годится. Еще не хватало, чтобы из-за него такие красотки слезы проливали, хотя приятно, конечно, чего уж там…

— Не дождетесь, — наигранно-мрачно сказал Макс, — у меня, как у кошки, девять жизней.

Юлька улыбнулась, потом захихикала, а через мгновение рассмеялась в голос, пугая комаров. Те враз куда-то подевались, Макс повел Юльку к дому. Та освободила ладонь и взяла Макса под руку.

Они шли по дорожке к дому, Макс городил вовсе уж несусветную чушь, и при этом ему казалось, что они с девушкой стоят на краю обрыва, и оба делают вид, что не замечают этого, а земля уже сыплется из-под ног, и чтобы не слышать жуткого стука комьев, его надо чем-то заглушить. Юлька веселилась от души, Макс не отставал, они вышли на лужайку с клумбами перед крыльцом, и в темноте Макс заметил два силуэта. Они стояли в тени, стояли так, что любой, кто шел быстро, вряд ли бы заметил их, да и Макс сам случайно наткнулся на них взглядом. Пригляделся — точно, не обознался, Рогожский и Левицкая, хозяйка и заместитель, притаились между кустами и стеной, точно прячутся в своем доме. Максу даже показалось, что он видит, как в отблеске фонаря посверкивают бриллианты в ушах и на пальцах вдовы, а Рогожский весь подался вперед, намереваясь достойно встретить возможные проблемы.

Макс прикинулся, что ничего не видит, а Юльке и вовсе в этом не было нужды, она веселилась напропалую. Макс провел девушку мимо парочки в кустах, оглянулся на ходу — позади никого не было, силуэты исчезли в темноте. Похоже, ко второму выходу пошли: то ли от камер решили ускользнуть, то ли что другое в голову взбрело, ну да бог с ними. Макс проводил Юльку до крыльца, остановился так, чтобы на них смотрели камеры три, не меньше, подвел к распахнутой двери в холл.

— Все, иди спать. Завтра утром жду тебя здесь.

Но девушка уходить не спешила, глянула на Макса снизу вверх, и лицо у нее снова стало, как сказал тогда охранник, сосредоточенным и отрешенным, точно это не она так заразительно смеялась пару минут назад. Макс аккуратно освободил руку, легонько сжал Юльке пальцы и сказал вполголоса:

— Ничего не бойся. Поняла меня? Ничего они тебе не сделают, руки коротки. Ясно тебе?

Девушка кивнула и пошла к лестнице, часто оглядываясь назад. Макс дождался, пока та поднимется наверх и пропадет из виду, развернулся и потопал к себе — спать и думать, или наоборот, как получится.

Вырубился поначалу, но через час или полтора проснулся от духоты, поворочался и понял, что заснуть не получится. Полежал немного, глядя на тени, что перечеркивали потолок, потом открыл окно. Кондиционера в комнате не было, полезным приспособлением оснастили только «барский» дом, прислуге полагалось обходиться открытыми окнами. Тут же налетели комары, загудели, закружили, норовя впиться в кожу, Макс отмахивался от них и смотрел в окно. Через несколько минут стало окончательно ясно, что сон прогнала не только духота, хотя и она постаралась, но кроме нее спокойно спать не давали мысли, крутились в голове, не хуже голодных комаров, что вот прямо сейчас вьются поблизости. Макс задернул тонкие шторы, прихлопнул парочку кровопийц, натянул джинсы и вышел во двор, обошел толстую, пахнущую смолой сосну и привалился к ней спиной, поднял голову.

Небо было мутным, низким, звезды прятались за тучами, но дождя пока не было. Дело шло к грозе, ночной, яркой, шумной, когда от всполохов молний и грома поневоле становится жутковато — стихия все же, как ни крути. И невольно радуешься, глядя на это безобразие из окна, что укрыт от нее надежно, что крыша и стены выдержат удар. Так, наверное, радовался и пещерный человек, если успевал до начала грозы спрятаться в свое вонючее логово, и опасливо высовывал нос в дыру в стене, что парой веков позже стали именовать дверью.