Наталья Андреева - Браки расторгаются в аду Страница 25

И начать надо с Анисьи! Она знает больше, чем говорит. Мне бы не мешало ее навестить. Но как я узнаю адрес? Не в справочную же идти. Вряд ли она зарегистрировалась по месту фактического проживания, и вряд ли хозяева, сдающие ей квартиру, состоят на учете в налоговой инспекции как индивидуальные предприниматели. У меня есть номер ее телефона, но трубку она не берет. Я пыталась звонить, но Анисья мои звонки сбрасывает. Или «абонент временно недоступен». Не идет она на контакт, хоть убей. Анисья затерялась в огромном городе, и я не смогу ее отыскать до суда…

Я так задумалась, что невольно вздрогнула, когда в дверь моей спальни постучали. Хотя стук был крайне деликатный. Я уж было подумала, что Иван Иваныч пришел меня навестить и сейчас раздастся привычное:

— Зина, ты можешь меня принять?

— … Зинаида Андреевна, ваш кофе по-турецки.

— Да-да, войди.

Эту горничную я почти не знала. Ее приняли на работу за несколько месяцев до того, как я покинула Новую Ригу. Тогда девушка показалась мне невзрачной и какой-то забитой. Я даже не помнила ее имени.

Надо сказать, что за это время она похорошела. Эти провинциалки быстро приспосабливаются к жизни в столице. Теперь ее выдавало только «гэканье», от которого довольно трудно избавиться. Даже люди, которые живут в Москве много лет, иногда непроизвольно выговаривают слова с придыханием, особенно это характерно для южан.

— Хде тут поставить? — услышала я и невольно улыбнулась.

— Где хочешь.

Она проворно начала расставлять на тумбочке чашку, молочник, вазочки с печеньем, с медом, с джемом… Ее руки так и мелькали, и я невольно вспомнила бабочек, порхающих с цветка на цветок. Славная девушка. Я вздохнула.

— Вам что-нибудь еще нужно, Зинаида Андреевна? — вытянулась она в струнку после того, как поднос опустел.

— Можешь не стараться, я тебе теперь не хозяйка.

— Как же? — заморгала она.

— Мы с Иван Иванычем скоро официально разведемся. К тому же я нахожусь под следствием. Ты не могла этого не знать.

— Да, я знаю, — она опустила глаза. И вдруг сказала: — Как же мне вас жалко!

С некоторых пор я не доверяю прислуге. Человек — самое неблагодарное существо на свете. Сколько я сделала для Анисьи, и чем она мне отплатила! Черное, подлое предательство. Ладно, она спихнула на меня вину за убийство Анжелы, так еще и солгала, что я — домашний тиран! Запугала, мол, всех, включая Иван Иваныча! Больше никогда не буду верить словам «Зинаида Андреевна, вы мой кумир!».

Вот и эта туда же. Наверняка врушка. Я посмотрела на нее в упор, словно проверяя на прочность ее моральные качества:

— А я полагаю, ты, как и все, должна радоваться.

— Да чему? — искренне удивилась она. — Вы — хорошая хозяйка. Таких еще поискать!

Где-то я это уже слышала. А потом: «Редкая стерва! Гнобила нас! Штрафами замучила!»

— Лучше, когда вообще нет хозяев, — усмехнулась я.

— Нет, что вы, что вы! — замахала руками она. — Хозяева нужны! Самой-то куда? А тут и жилье, и еда. Мне все здесь нравится.

— Это ты сейчас так говоришь, — притворно вздохнула я. — Но пройдет какое-то время, ты пообвыкнешься в столице, захочешь чего-то большего. Захочешь сама себе быть хозяйкой. Мужа богатого. — «Все вы такие».

— У меня уже есть жених. Он в автосервисе работает.

— Замечательно!

— Она не имела права с вами так поступать! Это подло! Ой, простите! — Горничная испуганно зажала ладошкой рот. — Я вас, наверное, отвлекаю, Зинаида Андреевна. Разговорилась тут, — она собралась уходить.

— Постой! Как тебя зовут? Извини, что забыла. Много времени прошло.

— Анюта я.

— О ком ты только что говорила, Анюта?

— Об Анисье, — поджала она губы. — Как же! Приходила недавно, хвасталась! Вот, говорит, где они теперь у меня, наши хозяева! В кулаке! Крепко я их за хвост держу! Сама теперь барыней стала!

— Сядь, — велела я.

Она поспешно села. Даже если девушка втайне меня не любит, свою бывшую подругу она не любит еще больше. Такова человеческая натура. Одни рождают в роскоши, другие в нищете, и это нормально. Таков закон жизни. Гораздо труднее простить, когда кто-то из твоей же среды выбивается в люди. Человек, с которым вместе росли или работали, такой же бедняк, казалось бы, без шансов преуспеть. И вот он находит способ разбогатеть или делает блестящую карьеру, а ты так и остаешься на низшей ступеньке социальной лестницы. Раньше это можно было объяснить тем, что социальный лифт не работает. Но для кого-то он работает, как оказалось! Выходит, все дело в тебе, а вовсе не в лифте, и тебе ясно это доказали. Такое простить невозможно. Тут же накатывает черная зависть: «Да ему просто повезло!» Или у счастливчика начинают выискивать недостатки: «Да он вор, подлец, негодяй!» Или: «Ну понятно, переспала с кем надо!»

Вот почему горничная сейчас будет сливать мне Анисью с таким же энтузиазмом, с каким сама Анисья сливала меня в кабинете следователя. Я приготовилась слушать. И задала наводящий вопрос:

— Как так: она приходила? Кто ее впустил? У нас не проходной двор, а охраняемая территория.

— Да Паша, кто ж еще! Ее почему-то не внесли в черные списки. Да если бы и внесли… Разве бы он ее не впустил за ворота? Она ж с ним спит! Уж я-то знаю!

— Ну а в дом кто ее впустил?

— Ивана Иваныча-то целыми днями нет. А всем охота послушать.

— Понимаю, — кивнула я. — Значит, она приходит к вам хвастаться?

— Точно так! Учитесь, говорит, лохушки. А мы не лохушки, — на глазах у Анюты выступили слезы. — Просто мы честные.

— А она?

— Она же вас предала! — сверкнула глазами Анюта. — Вот я бы ни словечка плохого против вас не сказала!

«Это ты сейчас так говоришь».

— Часто она приходит?

— Да была пару раз, — с досадой сказала Анюта. — Придет, в кресле развалится, обслуживай ее теперь, барыню! Сейчас, говорит, я вас, лохушки, буду жизни учить!

— Да, обидно.

— Начинает хвастаться, какие у нее теперь наряды да какие украшения. «А захочу, — говорит, — еще больше будет!» Шубу собралась покупать, сидит тут, каталоги из шубных бутиков листает. — Анюта чуть не расплакалась. — А я на дубленку накопить не могу. Родителям помогаю, брату… А то она не знает! Сидит тут, со своей шубой! Выпендривается!

— Наглость просто.

— Еще какая!

— Но зачем она сюда ходит?

— Так ей же скучно! Она нас даже к себе пригласила. В гости. Мартини угощала. «Гляньте, — говорит, — как шикарно я туточки устроилась! А вы — лохушки, с ведрами и с грязными тряпками в руках до конца жизни будете ходить!» Ну не обидно?

— Обидно, согласна. Так ты, выходит, знаешь ее новый адрес?

— Знаю, — скромно опустила глаза Анюта.

— Можешь мне сказать, как туда проехать?

— Конечно! У меня от вас секретов нет, Зинаида Андреевна!

О, женщины! Чтобы насолить удачливой подружке, на что только вы не пойдете! Анисье следовало быть тише воды ниже травы. А она пришла сюда хвастаться. Пусть ей это послужит уроком.

— Ты хорошая девушка, Анюта, — похвалила я, записав адрес. — Честность и доброта — прекрасные качества. А преданность в особенности. Это всегда щедро вознаграждается. — «Ага! Мечтай!»

— Я мечтаю стать такой, как вы! — выпалила она.

«Сесть в тюрьму?» — чуть не сорвалось у меня с языка. Вовремя остановилась.

— Тебе нужны мои платья и косметика? — сообразила я.

— Ну, если вы позволите… — она замялась. — Тут от Анжелы Зафировны много чего осталось. Вам ведь это вряд ли пригодится.

— Да, ты права. У нас совершенно разные вкусы. Я ее вещи носить не буду никогда. Но в любом случае мне надо спросить у Иван Иваныча. Он же здесь настоящий хозяин, — усмехнулась я.

— Да он вас боится! — выпалила она.

— Что ты несешь? Царев боится меня? — Я чуть не расхохоталась.

— А я вам говорю, боится! А больше он никого не боится.

— Тогда почему он разрешил мне поселиться до суда здесь? От страха, что ли?

— Да, наверное, хотел, чтобы вы были под присмотром, — пожала она плечами. — Кто знает, чего вы еще натворите? Вы женщина смелая, энергичная. А красивая какая! — заливалась она соловьем. Я попыталась отключиться. Лесть меня больше не интересует.

Определенная доля логики в этом есть. Иван хочет контролировать каждый мой шаг. Что-то ему от меня нужно. Может, он тоже думает, что Анжела просто сбежала, и уверен, что я ее найду? Это ведь единственный для меня путь к спасению. Он добился моего освобождения под залог не случайно. Уж конечно, это не акт благотворительности. Только не Царев! Но зачем ему это нужно, черт его возьми?!

— Прости, что ты сказала?

— Буду смотреть на вас и учиться! А то у прежней-то хозяйки и поучиться нечему было. Лохушка и есть.

— Лохушка, а богатого мужа подцепила, — слегка уколола я.