Алексей Хапров - Наследник Страница 25

Разукрашенная донельзя косметикой продавщица павильона мужской одежды Люся (так значилось на "бэйджике") наверняка запомнила нас на всю оставшуюся жизнь. По ее широко вытаращенным глазам было ясно, что таких покупателей, как мы, она видела впервые.

— Выбирай, что хочешь, — гордо заявил мне Радик, размашистым царственным жестом указывая на весь имевшийся ассортимент. — Куплю все, что тебе понравится.

Слышать подобные заявления от взрослых в отношении детей Люсе, видимо, доводилось не раз. Но чтобы такое раздавалось в обратном направлении — это было для нее в диковинку. Ребенок — глава семьи?

Впрочем, ее богатый опыт (на своем веку она, наверное, повидала много чудачеств и апломбов) позволил ей довольно быстро прийти в себя, и она невозмутимо погрузилась в свои профессиональные обязанности.

Только в этом павильоне до меня со всей очевидностью дошло, насколько сильно я отстал в смысле моды.

— Не хочу я это носить! — отчаянно отмахивался я от предлагаемых мне для примерки супермодных размалеванных джинсов, толстовок, футболок. Во всей этой пестроте я чувствовал себя не иначе, как цирковым клоуном, и это не могло меня не смущать. — Дайте мне обычные брюки и обычную рубашку!

Но Радик, и рьяно принявшая его сторону продавщица, насели на меня не на шутку.

— В этой одежде ты будешь выглядеть как человек, — хором убеждали меня они.

— Я буду выглядеть как идиот, — возражал я.

— Ты древнее ископаемое! — рассерженно восклицал Радик.

В конечном итоге наша битва закончилась тем, что я оказался облачен в "пятнистый" джинсовый костюм, белую футболку, мягкие кроссовки, синюю бейсболку и зеркальные солнцезащитные очки.

Посмотрев на себя в зеркало, я поймал себя на мысли, что стал походить на настоящего иностранца.

Подтверждение этого наблюдения не заставило себя ждать.

Когда мы продвигались между торговыми рядами, со мной не разошелся какой-то неуклюжий бугай. Обернувшись, он оглядел меня с головы до ног, после чего на его лице отразилось раболепство:

— Ам сори, сэр, — виновато промямлил он.

— Чао какао, — проворчал я.

Купив мне спортивную сумку, а также предметы мужского туалета, мы с Радиком стали размышлять, где провести оставшуюся часть свободного времени. Насчет этого у нас разгорелся спор.

— Чего тут думать? — пожимал плечами я. — Пойдем в кино.

— Дядь Жень, какое кино? — гневно вопрошал Радик и кивал на огромную афишу. Ты что, не видишь?

— Футбол. ЦСКА — "Спартак", — прочел я. — Ну и что?

Мой спутник схватился за голову.

— Темнота!

Я действительно не понимал, что может быть интересного в этой бестолковой беготне за одним-единственным мячом. Но, скрепя сердце, мне все же пришлось пойти на стадион. Кто платит — тот и заказывает музыку. А платил не я.

Бурная энергетика скандирующих, свистящих, галдящих трибун оказала на меня самое благоприятное воздействие. Во мне словно прибавилось сил.

"А может это и хорошо, что все так получилось? — думал я. — Давненько я уже не бывал на море".

Откуда мне было тогда знать, что уже на следующий день судьба подставит мне жестокую подножку, и что вместо шикарного отдыха мне предстоит смертельно опасная борьба за собственное выживание…

Когда мы с Радиком подходили к железнодорожному вокзалу, меня кто-то окликнул. Я повернул голову и увидел Кузьменко. Мои брови приветственно взметнулись вверх. Приятно, все-таки, увидеть знакомого человека.

— Привет, — поздоровался я.

— Привет, — ответил он. — Ты что тут делаешь?

— М-м-м… Да так, знакомых встречаю, — уклончиво ответил я.

Кузьменко недоверчиво покосился на Радика и на нашу поклажу. Чтобы избежать новых вопросов, я бросил, что тороплюсь, и резко ускорил шаг. Пройдя немного вперед, я не удержался и оглянулся. Кузьменко продолжал стоять на месте и пристально смотрел нам вслед.

— Проклятье! Принесла его нелегкая! — проворчал Радик.

— Чего ты ругаешься? — спросил я.

— Теперь Баруздин точно узнает, что мы уехали. И без труда вычислит куда…

Глава третья

Мерный стук колес ворвался в мои уши, и я открыл глаза. Радик уже не спал. Он лежал на верхней полке, положив подбородок на обхваченную руками подушку, и, щурившись от светившего в глаза солнца, задумчиво смотрел в окно.

Мы буркнули друг другу "доброе утро". Я обулся, взял полотенце, вышел из купе, и отправился в конец вагона.

В вагоне было прохладно. Работал кондиционер. И я, привыкший к плацкартной духоте с помесью запахов пота и туалета, отметил про себя, что путешествовать в таких условиях — одно удовольствие.

Вымыв руки и умывшись, я подошел к висевшему на стенке расписанию, внимательно его изучил, после чего вернулся обратно.

— Дядь Жень, ты не знаешь, во сколько начинает работать вагон-ресторан? — позевывая, осведомился Радик.

Я пожал плечами.

— Нет. А зачем он тебе?

— Как зачем? Позавтракать же надо.

— А не больно ли разорительно завтракать в ресторане? — заметил я и указал на лежавшие на столе остатки нашего вчерашнего ужина. — Вон две булочки с сосисками. Чай сейчас наведу. Чем тебе не завтрак?

Мой спутник сморщился.

— Они черствые.

— Знаешь что, — предложил я. — Давай вагон-ресторан перенесем на обед. А что касается завтрака — скоро будет Воронеж. Стоянка — тридцать минут. Я схожу и чего-нибудь прикуплю.

— Я с тобой, — оживился мой спутник.

Я помотал пальцем.

— Ни в коем случае. Надо, чтобы кто-то караулил вещи. Мало ли что.

Когда поезд остановился, я спрыгнул на перрон, прошел через подземный тоннель, и оказался на привокзальной площади.

Накупив горячих пирожков, я зашел в здание вокзала, чтобы присмотреть себе какое-нибудь чтиво. Подойдя к книжному киоску, я стал изучать содержимое витрины, вполуха слушая криминальные новости, доносившиеся из стоявшего в зале ожидания телевизора. Бойкий ведущий заканчивал рассказ о каком-то крупном дорожно-транспортном происшествии. Следующий репортаж заставил меня беспокойно перевести глаза на экран.

— Раскрыто убийство известного актера Геннадия Карпычева, — с жаром застрекотала в объектив телекамеры молодая рыжеволосая репортерша. — Убийца установлен. Это страшное преступление совершил некий Евгений Чернышев, уроженец города Балашова Саратовской области. Вглядитесь внимательно в это лицо (на экране появилась моя фотография). Если вам известно что-нибудь о местонахождении этого человека, просим вас немедленно позвонить по телефону "02"…

У меня внутри словно что-то оборвалось. Я буквально окаменел. Кулек с пирожками едва не выпал из моих рук. Меня обвиняют в убийстве Карпычева?! Что за бред?

Я стал нервно озираться по сторонам. Мне казалось, что на меня устремлены десятки осуждающих глаз. Но это чувство оказалось обманчивым. Проходившие мимо люди не обращали на меня абсолютно никакого внимания. Все торопились по своим делам. Никому даже в голову не приходило, что в считанных метрах от них стоит разыскиваемый "преступник".

Первым моим порывом было броситься в милицию, и объяснить, что это какая-то ошибка, и что я никого не убивал.

"А как же Радик? Он же в вагоне совсем один!".

Я посмотрел на часы. До отправления поезда оставалось пять минут.

"Милиция подождет", — решил я и ринулся к тоннелю.

Мне удалось запрыгнуть в вагон в самый последний момент. Сразу после этого состав тронулся.

— Ну, что же Вы так? — укоризненно покачала головой проводница. — Еще бы чуть-чуть, и опоздали.

"Как хорошо, что в поездах нет телевизоров, — подумал я. — Представляю, какое было бы у нее лицо, увидь она меня сейчас на телеэкране".

Я сделал рукой извинительный жест и прошел в купе.

Радик со скучающим видом сидел у окна. Положив кулек с пирожками на стол, я, тяжело дыша, плюхнулся на полку.

Мальчик с опаской посмотрел на меня.

— Дядь Жень, что с тобой? — спросил он. — На тебе лица нет.

— Пришлось бежать за поездом, — нашелся я.

— А-а-а! То-то я смотрю, ты весь какой-то взмыленный.

Мой спутник принялся с аппетитом поглощать свежую выпечку.

"Сейчас отдышусь, соберусь с мыслями, и все ему расскажу, — сказал себе я. — Он все равно об этом узнает. Так пусть лучше узнает от меня, чем от кого-то другого. А на ближайшей крупной станции пойду в милицию, и докажу им, что я ни в чем не виноват. Пусть видят, что я ни от кого не скрываюсь. Должно же это на них подействовать".

Когда мальчик насытился, и стал салфеткой вытирать руки, я собрался с духом и проговорил:

— Радик, у меня есть к тебе очень серьезный разговор. Я попал в одну скверную и нелепую историю. Выслушай, пожалуйста, все то, что я тебе сейчас скажу. Только выслушай, не перебивая.