Анна Данилова - Прекрасный возраст, чтобы умереть Страница 25

Из этих фраз можно многое понять, но одно бесспорно: Люба была на месте преступления и видела труп сестры.

В любом случае из этих произнесенных Любой фраз можно сделать вывод, что кто-то один из них причастен к убийству. И что если полиция задержит по наводке Киры Любу и ей станут задавать вопросы, а потом и поймут, что она была на месте преступления, то Люба, с которой отношения и так испорчены, не станет молчать и расскажет в полиции о том, что и он, ее муж Вадим, спал и видел, как бы избавиться от Валентины. Потому что у него долги, потому что им нужны деньги и нет никаких гарантий, что Валентина выплатила бы их долги. А уж если Люба узнает о существовании Киры, любовницы, то и вовсе придумает что-то такое, чтобы Вадима арестовали, скажет, что это он убил Валю. В порыве желания отомстить Люба заявит, что да, была на месте преступления (ее могли там видеть!), но никого не убивала, что просто поехала туда побеседовать с сестрой, проще говоря, попросить у нее денег, но увидела там и Вадима. А что, придумает просто, и все! Валю-то удушили, и, вероятнее всего, это сделал мужчина! То есть Вадим! К тому же Люба это подтвердит…

Вадим вдруг понял, что совсем не знает свою жену, раз не уверен в ней. Раз боится ее! А теперь еще боится и Киру!

Но если Кира будет молчать, то в полиции никто не узнает о том, что на месте преступления была Люба. И тогда Любу не арестуют, и она не потянет за собой Вадима…

С другой стороны, Кира могла бы подтвердить его алиби… Но где гарантия, что она это сделает? Что, испугавшись быть втянутой в чужую, попахивающую криминалом семейную историю, захочет ему помогать?

И тут вдруг, в какой-то момент, наступило прозрение! Валентину же реально убили! И поскольку там была Люба, то кто еще, кроме нее, мог это сделать?! Значит, Люба – убийца! И он знал это, чувствовал и поэтому, быть может, не задавал прямых вопросов. Из страха, что это окажется правдой! Сколько часов уже прошло, а она молчит, молчит… Смотрит на него, думает о чем-то своем и молчит.

Совершено убийство! Кому еще, кроме Любы, могло это понадобиться? Но как она ее убила? Подошла незаметно к воде, встала за спиной сестры, а потом толкнула ее в воду и держала крепко за шею до тех пор, пока та не захлебнулась? После чего перевернула на спину…

…Кира тогда все-таки открыла дверь. Да и как она могла не открыть, если сама хотела увидеться с ним или, во всяком случае, поговорить. Она же звонила ему накануне. Целых два раза!!! Да только когда он взял трубку, сразу отключила свой телефон.

– Зачем ты пришел?

Он сдержанно, даже сурово сказал, что надо поговорить, что он будет ждать ее в машине, за углом.

Сказал и сразу ушел, как будто бы и не допускал мысли, что она не послушается его. Может, она и не была влюблена в него, но уж на деньги его она все-таки всегда рассчитывала. Мелкие подарки, сладости, украшения, деньги – женщинам это просто необходимо. Вадим знал это и приручал их к себе. Да, еще комплименты… Кира быстрее всех повелась на все это плюс обещание купить какое-то там кафе!!!

Он вернулся в машину и закурил. Время от времени смотрел на часы. Главное, сказал он себе, это терпение. Она выйдет, обязательно выйдет. Хотя бы для того, чтобы выслушать его объяснения или извинения. Или его просьбу помочь ему с алиби.

Или просто выйдет, потому что любит и все еще не теряет надежду выйти за него замуж.

Когда она показалась в арке дома в своем желтом пальто, сердце его забилось. Он не был готов к разговорам. У него был план. И ему надо было собрать все свои силы, чтобы его осуществить. Он просто молча повез ее за город. К счастью, и она тоже молчала. Вероятно, надеясь на то, что он заговорит первым. И лишь когда они миновали погруженный в осенний сумрак город и вырвались на пустынное загородное шоссе, она заволновалась:

– Куда мы едем?

– Кира, я люблю тебя, – сказал он. – Я только что переговорил со своей женой, она обещала дать мне развод. Обговорили мы и условия… Я дам ей денег на покупку квартиры.

– Что, она так вот быстро согласилась? – усмехнулась недоверчиво Кира.

– Она сказала, что эта квартира будет напоминать ей меня, нашу с ней жизнь, а ей бы этого не хотелось. Да и вообще, у нее, оказывается, кто-то уже есть.

– У твоей жены есть любовник? – Кира присвистнула, как мальчишка.

– Не знаю точно, может, она и соврала, чтобы сделать мне больно.

Впереди была мерцающая, влажная от мороси дорога, дневные краски неба окончательно погасли, и если бы не свет фар, то они оказались бы в полной темноте.

Он остановил машину. Вышел. Сырой холодный воздух был насыщен запахами мокрых, умирающих осенних трав.

Пересел к ней на сиденье. Обнял ее.

– Ты любишь меня? – Ему и самому показалось, что голос его прозвучал зловеще.

– Вадим, скажи, о чем она говорила? Кто утонул? Я ничего не поняла… Твоя жена, она выглядела такой расстроенной. Что-то случилось? – Голос ее звучал истерично.

Дурочка, она и не подозревала, что этими вопросами подписала себе смертный приговор. Как будто бы не нашла других слов!!!

– Кира, ты любишь меня?

Он включил свет в салоне, чтобы видеть ее. Она смотрела на него испуганными глазами, в которых не было ни любви, ни прежнего обожания. В них было любопытство, смешанное с надвигающимся страхом. Если бы он увидел любовь, безоглядную, сумасшедшую, если бы услышал от нее слова: «Я не буду задавать тебе лишних вопросов, ты можешь на меня во всем положиться, я люблю тебя и сделаю для тебя все!» Вот сказала бы хотя бы что-нибудь из этого, и он бы переменил свое решение. Он бы рассказал ей все, как есть. Поделился бы. И тогда они были бы союзниками. Вернее, сообщниками. Но слишком мало времени они провели вместе, и слишком грубо он повел себя тогда, когда вернулась Люба. Если бы он не прятал ее в кладовке и признался бы Любе, когда та вернулась, что любит Киру и хочет развестись, все было бы иначе. Но он не любил никого, ни Киру, ни Любу… В нем все давно уже перегорело. И его целью было поскорее расквитаться с кредитом, выкачать из Любы все, что можно, после того как она получит наследство, и начать новую жизнь. Но не в России. Он уже присмотрел себе дом в Испании, даже позвонил агенту по недвижимости в Москве, задал несколько вопросов, касающихся вида на жительство… Оказывается, испанские власти готовы предложить иностранцу вид на жительство при покупке недвижимости стоимостью не меньше ста шестидесяти тысяч евро… Он же намеревался получить от Любы гораздо большую сумму.

– Кира, ты чего молчишь? Я спросил тебя: ты любишь меня?

И рука его, обнимавшая ее шею, поползла по кожаной обивке сиденья наверх, туда, где находилось небольшое пространство, полка для шляп или зонтов, где у него был припасен ремень.

И тут он прочел в ее глазах неописуемый ужас! Словно ее затылок, коснувшись ремня, почувствовал близкую смерть…

– Пожалуйста, Вадим, отпусти меня… Ведь я не хотела ехать, не хотела… Я знала, предчувствовала, чем все это может кончиться… Меня же предупреждали… – Она говорила быстро, проглатывая слова и давясь ими. Она была отвратительна в этом своем страхе, исчезла вся ее привлекательность, женственность, сексуальность, все то, что притягивало его к ней прежде. Оставь он ее живой, она никогда не забудет эту дорогу, этот разговор и этот свой животный страх. И не сможет простить его за то, что источником этого страха стал именно он!

– Не убивай меня! Это же я, твоя Кира!!! Я буду молчать…

Он быстрым движением обвил ее шею ремнем, Кира сидела уже спиной к нему и извивалась, хрипела, корчась почти у него на коленях. А он все сильнее и сильнее стягивал ремень на ее шее, понимая, что стоит ему сейчас свалять дурака, пожалеть ее, как вся его жизнь полетит под откос. Он должен заставить ее замолчать. Она должна исчезнуть. Совсем.

Наконец она перестала двигаться, тело ее обмякло, он отпустил ремень, и Кира завалилась вбок. Не решаясь повернуть ее лицо к себе, чтобы убедиться в том, что она мертва, Вадим приложил руку к шее, в том месте, где проходила сонная артерия. Пульса не обнаружилось.

Он вышел из машины, пересел снова на заднее сиденье, но только уже лицом к своей жертве. Признаки удушения были налицо. И они были отвратительны. Вадим достал пудреницу жены, которую предусмотрительно взял с ее столика в спальне специально, чтобы проверить с помощью вставленного в нее зеркальца, есть ли дыхание, не запотевает ли оно.

Кира не дышала, она была убедительно мертва.

Тогда он, оглянувшись и удостоверившись в том, что вокруг никого нет, вытащил тело из машины на обочину дороги и потащил к крутому спуску, где чернели кусты. Спрятал в густых ветках, присыпав листьями.

Кира была, к счастью, без сумочки, поэтому не пришлось ничего сжигать при помощи бензина, бутылка которого была припасена специально для этого.

Телефон же ее, который он нашел в кармане ее куртки, он растоптал на дороге, растер в пыль…