Марина Серова - Сладкий ужас Страница 25

— Ты решил угостить меня свиной отбивной? — полушутя спросила я его.

— Сегодня на ужине будет присутствовать сам первый заместитель директора, — с уважением произнес он. — А это — его любимое блюдо. Только это не свинина, а молодой барашек, — добавил он в конце.

Таинственный второй, а как теперь оказалось — первый заместитель директора лаборатории, о котором я и думать забыла! Что означает его появление на ужине?

Я спросила Лешу, видела ли я его уже или нет?

— Как же ты могла его видеть, когда его целую неделю не было в лаборатории? — улыбнулся он. — А что, он интересует тебя как мужчина?

— Он интересует меня, как женщину, — отшутилась я, но интуиция подсказывала мне, что его появление не обещает мне ничего хорошего.

И я лишний раз убедилась, что нужно доверять своей интуиции.

Глава 11

Одним из первых на ужин пришел Михаил, и мы с Лешей подошли к нему справиться о его здоровье. Он выглядел вполне сносно, разве только был немного бледнее обычного от большой потери крови. Но, учитывая, что все сотрудники лаборатории не блистали загаром, это не бросалось в глаза.

Но я заметила в нем еще одну перемену. До сегодняшнего вечера я не представляла его без улыбки на лице, сегодня же он был, как мне показалось, немного испуган. На наш вопрос, не скучал ли он в санчасти, он ответил вопросом:

— А сколько меня не было?

Выяснилось, что он только что проснулся. Значит, все это время он проспал. Мы не стали его спрашивать, что он видел во сне.

Первый заместитель директора появился в столовой последним, и все встали при его появлении.

Небольшого роста, с длинной черной бородой, он производил бы, вероятно, комическое впечатление, если бы не страшный уродливый шрам через все лицо, которого не могла скрыть даже его борода. Одетый в форму военного образца, перепоясанный ремнями, он резко выделялся на фоне нашей компании в белых халатах.

Он не торопясь прошел через весь зал к специально поставленному для него столу, принимая как должное вытянувшихся по струнке сотрудников.

Леша поставил перед ним большое блюдо с дымящимся мясом и неведомо откуда взятую им бутылку красного сухого вина. За два дня работы я не видела в его холодильниках ни капли спиртного.

Бородач с непроницаемым лицом уселся за стол и небрежным жестом разрешил всем сесть. Вся эта сцена никоим образом не соответствовала тому, к чему я привыкла за эти два дня, и я внимательно вглядывалась в лица окружающих, пытаясь заметить в них сдерживаемый до поры смех. Мне все казалось, что сейчас все рассмеются, а бородач снимет бороду и расскажет анекдот.

Но анекдотов он рассказывать не собирался. А обычно оживленная за ужином, разговорчивая компания сегодня была на удивление сдержанной и торжественной.

Наш столик находился в двух шагах от «начальника», и я сумела его разглядеть во всех подробностях. Вблизи он производил отталкивающее впечатление.

Видимо, в результате ранения был задет лицевой нерв. И результатом этого стал постоянный тик на лице, который повторялся два раза в минуту. Вся левая щека начинала дрожать и поднималась вверх, обнажая крупные желтые зубы. Представить себе улыбку на этом лице было невозможно.

Он выпил стакан вина и стал раздирать зубами большие куски мяса. При этом он не сводил глаз с зала, переводя взгляд с одного столика на другой. Когда он посмотрел на меня, наступил момент тика, и мне пришлось отвести взгляд от обезображенного лица. Но когда я через минуту вновь посмотрела на него, он все еще в упор рассматривал меня.

Я доброжелательно ему улыбнулась, на что он никак не отреагировал. Его столик располагался таким образом, что, куда бы он ни смотрел, наша четверка все равно оставалась в его поле зрения. Поэтому у меня застревал кусок в горле и пропал аппетит.

Когда настала очередь пить пресловутый кефир, я убедилась, что он просто не сводит с меня глаз.

«Да подавись ты!» — подумала я, но выхода у меня не было, я подняла стакан с кефиром и, глядя ему в глаза, выпила его до дна со всеми признаками удовольствия на лице.

Я всячески оттягивала этот момент, надеясь, что он поужинает первым и покинет столовую.

Наконец в столовой остались только мы с Лешей и бородач. Тогда он поднялся с места и сказал:

— Спасибо.

После чего так же, не торопясь, покинул столовую.

Кефир быстрее других продуктов усваивается организмом, поэтому уже через пару минут со мною стало происходить что-то невероятное. Стены вокруг меня стали светиться изнутри мягким ласковым светом. Вокруг Лешиной головы я обнаружила разноцветное сияние, и меня переполняла такая радость, по сравнению с которой мое дневное состояние можно было назвать депрессией.

— Лешенька, ты уберешь посуду? — спросила я.

— Сказочных тебе снов, любимая, — улыбнулся он мне, и от него пошло такое сияние, что стало трудно на него смотреть.

Я закрыла глаза, но ничего не изменилось. Вернее, изменилось совершенно. С закрытыми глазами я видела ту же столовую, но раньше я никогда не замечала, насколько это прекрасное помещение, и каждый предмет в нем и самая маленькая вещица находились на своем месте и составляли такую гармонию, что хотелось кричать от восторга.

Леша прикоснулся ко мне и осторожно повел к двери. Мы не шли, а плыли с ним по воздуху, во всяком случае, иначе я не могу выразить своих ощущений.

А потом я оказалась одна в бесконечных коридорах. Но они не пугали меня размерами, а поражали мудрой целесообразностью и красотой. До своей комнаты я добиралась целую вечность, и в то же время понимала, что перенеслась туда в одно мгновение.

Я совершенно не чувствовала своего тела, но поняла, что у меня одно желание — лечь, и непременно обнаженной. Свет ночника превращал мою комнату в подобие волшебного грота. Я предчувствовала, что меня ждет сказочный сюрприз, и хотелось плакать от счастья, и слезы полились из моих глаз, и комната стала переливаться всеми оттенками цветов от рубинового до изумрудного.

— Я всю жизнь мечтала о такой ночи… — произнесла я кому-то, кто помог мне испытать это счастье…

То, что я испытала в эту ночь, я не расскажу никогда и никому.

Раскрылись все тайники моей души, и я обнаружила в себе такие качества, о существовании которых я раньше и не подозревала…

Проснулась я совершенно ошеломленная, с чувством, что никогда раньше не отдыхала ночью, а вот теперь в первый раз в жизни выспалась и отдохнула так, как и должно это быть в природе.

В отличие от обычных снов, то, что происходило со мной сегодня ночью, я помнила во всех подробностях и нюансах и скорее всего не забуду уже никогда.

Работа, задание, все на свете показалось мне таким неважным по сравнению с тем, что я прочувствовала и прожила за эти несколько часов.

А от одной мысли, что это может повториться следующей ночью, захватывало дух.

Видимо, я проснулась задолго до нужного часа, поскольку будильник еще не звонил. Но мне совершенно не хотелось спать. И я отправилась в душ и простояла под ним целую вечность и никак не могла заставить себя оттуда выйти, и мне даже казалось, что я помолодела на несколько лет.

Разглядывая у себя на венах следы уколов и синяки, которые были теперь едва заметны, я расхохоталась и произнесла вслух:

— Вот ты и стала наркоманкой!

Оглянувшись на бачок от унитаза, я вспомнила о том, что там припрятала два флакона с препаратом…

И вот тут понемногу я стала отвлекаться от воспоминаний ночи. Они не хотели уходить и настойчиво возвращались. Я уже гнала их, но они отчаянно сопротивлялись. И чем упорнее было это сопротивление, тем больше мне хотелось подавить его. И мне это почти удалось.

Прошло не меньше десяти минут, пока я сумела переключить сознание на реальность. И теперь я уже понимала, в какую мышеловку попала. Я мыслила абсолютно здраво и помнила обо всех своих планах и намерениях, о своем долге, если хотите… Но при одной мысли, что я могу потерять ежедневную возможность испытывать это счастье, мне хотелось плакать.

А подлый внутренний голос уже шептал мне на ухо:

— Ну что ты так переживаешь? Ты покинешь лабораторию при первом же удобном случае. Ты же сама пришла к выводу, что этого сделать практически невозможно. Пока. Но пройдет месяц-другой…

— Стоп, — оборвала я ту часть своего сознания, которая толкала меня в пропасть. — Если ты еще несколько раз переживешь такое, то ты уже никогда, ты слышишь, Багира, никогда не захочешь уйти отсюда!

— А надо ли отсюда уходить? — убеждал внутренний голос. — Что хорошего тебя ждет впереди? В девяноста девяти процентах из ста ты погибнешь при попытке добраться до Грома.

Напрасно он произнес это имя! Может быть, именно оно помогло мне окончательно прийти в себя!

— Беги отсюда, Багира! — сказала я себе твердо. — У тебя страшный враг. Беги сегодня, сейчас, потому что завтра может быть уже поздно. Внутренний голос окрепнет, и его будет победить непросто, если не невозможно. Наркоманом становятся не с первого раза, но чем сильнее наркотик, тем это происходит быстрее. Физическая зависимость? Какая чушь! Ее в состоянии перебороть мало-мальски волевой человек. Только духовная зависимость! Только она делает из человека наркомана. И не какая это не «пища богов», а самый обыкновенный наркотик. Только, может быть, самый страшный из всех, открытых до сего времени. И именно благодаря своему коварству и внешней безвредности!