Галина Романова - Рыжая-бесстыжая Страница 25

Частным сыском Атаманову приспичило заниматься где-то около пяти лет назад. Когда Антон вернулся из очередной «горячей точки» после контузии и не нашел применения своим экстраординарным способностям, он поголодал где-то с неделю, затем, не выдержав, запил.

Пил долго, тяжело и безостановочно. К концу «реабилитационного» периода из всех вещей, что оставила ему в наследство матушка, остались лишь дедовы часы-луковица. Антон долго держал их в трясущихся с похмелья руках и все пытался ответить самому себе на один-единственный вопрос: для чего он выжил? Почему из всех его друзей он единственный вернулся? Почему ему не оторвало башку, как однокашнику Пашке? Для чего она ему нужна?

Ответ постучался к нему в дверь минут через двадцать в лице расфуфыренной соседки по лестничной клетке. Маргарита Николаевна без предисловий всучила ему в руки фотографию своего муженька и потребовала тайного соглядатайства за шашнями несчастного. В залог она оставила Атаманову сумку с продуктами. Антон задание выполнил с честью и в кратчайшие сроки, присовокупив к отчету пачку фотографий. Маргарита мужа побила и отправила на долгое санаторное лечение в… психиатрическую клинику. Атаманов же обзавелся двумя тысячами рублей и репутацией начинающего частного детектива.

А дальше пошло-поехало. Начав с неверных и обманутых, он потихоньку продвигался вверх по «служебной лестнице». Репутация умного, корректного и неболтливого сыщика прочно закрепилась за Антоном, посылая ему все новых и новых клиентов. Благосостояние его, к слову сказать, росло пропорционально авторитету. Атаманов стал поразборчивее в выборе дел и клиентов. В числе последних у него бывали и представители местных органов власти, и кое-кто из обиженных братков, и даже один высокий милицейский чин. Иногда ему, правда, делалось до безобразия скучно и отчаянно хотелось «пошалить». А именно: поучаствовать в каком-нибудь дружеском розыгрыше или подшутить над не в меру разревновавшимся супругом. Видимо, эта самая его «скучливость» и подложила ему свинью, притупив бдительность в деле, которое иначе, как чьей-то шуткой, им не рассматривалось…

Антон остановился перед дверью в дом и прислушался. По-прежнему лишь шорох листвы, скрип фонаря да собачье подвывание где-то на заднем дворе. Он скрипнул половицей крыльца и толкнул дверь. Бесшумно открывшись, та представила ему на обозрение полупустой темный коридор с затхлым запахом грязных мужских носков. Невольно поморщившись, Атаманов двинулся дальше.

Так, еще один коридор, поменьше. Затем огромная кухня, служащая столовой, освещаемая одной-единственной тусклой лампочкой под потолком. Он вышел оттуда и, вильнув очередным коридором-аппендиксом, внезапно остановился. Что-то он проглядел там, в кухне. Что-то привлекло его внимание на мгновение и тут же ускользнуло. Антон вернулся и, потоптавшись, двинулся в угол. Там он нагнулся над высоким полиэтиленовым баком, очевидно, выполняющим роль мусорного ведра.

Что за чертовщина! Ворох мягких смоляных кудрей… Он потянул за один из локонов, втайне опасаясь, что следом из бачка вынырнет чья-нибудь отрубленная голова. Но, к счастью, подобного не случилось. Это была всего-навсего лишь чья-то состриженная шевелюра. Кому же приспичило так оболваниться… Он все пропускал и пропускал волосы между пальцами, силясь понять, что его так беспокоит. Несколько раз, поднося волосы к носу, он шумно втягивал воздух, пока неожиданная догадка не вспыхнула в голове, словно факел.

– Так и есть! – прошептал Антон и почти с жалостью швырнул локоны обратно в бачок. – Идиотка!

Он был почти уверен, что состриженная шевелюра принадлежала его соседке. Только вот зачем же ей понадобилось уродовать себя подобным образом? В этой глуши ее и так никто бы никогда не нашел. От кого-то опять хотела скрыться. Или от чего?..

Сам того не замечая, Атаманов бормотал все это вслух. Образ загадочной Анастасии с коротко стриженными черными волосами все никак не мог сформироваться в его воображении, и он почему-то злился.

– Осталось только усы приклеить с бородой, – в сердцах сплюнул он и, толкнув очередную дверь, снова озадаченно выдохнул: – И зачем ей это только потребовалось?..

Света в этом помещении не было, и он машинально пошарил по притолоке. Под рукой щелкнула пластиковая кнопочка, и из-под потолка хлынул непривычно яркий поток люминесцента. Антон на мгновение зажмурился, а когда открыл глаза, то пожалел, что вернулся с войны зрячим.

Кто-то устроил здесь настоящую бойню. Три изуродованных, исполосованных вдоль и поперек трупа лежали один на другом посередине ванной комнаты. Все помещение – пол, стены, глубокий чан с остатками воды – было залито кровью несчастных. Мученическое выражение застыло в обезумевших глазах мертвой старухи. Двое мужчин переплелись руками, отчего казалось, будто они обнимаются или дерутся. «Скорее всего, второе, – подумалось Атаманову, – это хотя бы объясняло то, что убийца подкрался к жертвам незаметно».

– Настя!!! – вдруг страшно заорал он и тут же спохватился.

Чего-чего, а орать не стоило. Вдруг этот злодей еще здесь. Злодей или… злодейка. Омерзительное чувство поднялось изнутри вместе с тошнотой от увиденной кровавой вакханалии.

– Этого не может быть! – едва не простонал Антон и, покачиваясь, двинулся к выходу.

Сладковатый запах смерти преследовал его, щекоча ноздри и застряв комком в горле. Казалось, что череп вот-вот разорвется. Мысли толкались, будто громадные камни, производя оглушительный грохот в черепной коробке. Неужели он все-таки ошибся?.. Неужели за всем за этим действительно стоит она?.. Неужели за ангельской внешностью скрывается маниакальная потребность убивать?..

Какой-то слабый звук, идущий со стороны забора, вдруг привлек его внимание, на минуту заставив забыть о страшной картине душегубства. Точно, он не ошибся! Кто-то осторожно, стараясь не производить лишнего шума, пытался завести его машину. А он, как идиот, оставил ключи в замке! Голова, определенно, сделалась мягкой!

Мотор предательски заурчал, и почти тут же его машина резко сорвалась с места. Атаманов кинулся к воротам, но увидел лишь подпрыгивающие в темноте габариты. Оставшийся незримым злоумышленник, лишив жизни троих людей, лишил его средства передвижения.

– Твою мать! Твою мать! Твою мать! – почти жалобно прокричал в темноту Атаманов. – Какого черта?!

Он обессиленно опустился на землю и обхватил голову руками. Вопрос «что делать?» мучил, оказывается, не только современников Чернышевского, он бил сейчас в голову Антона требовательным набатом, не находя ответа в его мятежных мыслях.

И бросить все к чертовой матери ему до боли в сердце хотелось, и разобраться в то же время не мешало бы, потому как чем больше проходило времени и случалось происшествий, тем больше все запутывалось. Опять же как тут разберешься, если фигура Филона на карте военных действий появилась, а тот далеко не пешка. Филон – парень в авторитете. Разве что попробовать переговорить с ним один на один. Он далеко не дурак, может быть, проникнется пониманием.

И хотя Антон брал эту возможность под сомнение, потому как поверить в то, что стало ему известно, человеку здравомыслящему было бы затруднительно, он все же решил поставить на Филона…

Собака за домом, устав скулить, теперь лишь повизгивала. Антон поднялся и пошел на ее голос. Трехшерстный дворянин, увидев его, обрадованно завилял хвостом и принялся рваться с цепи, норовя сдвинуть с места грубо сколоченную будку.

– Ну, ну, подожди, сейчас я тебя отпущу, – принялся увещевать его Атаманов, снимая оковы. – Эк ты шею себе растер, дурачок…

Только-только почуяв свободу, пес опрометью ринулся к распахнутой входной двери в дом, и почти тут же вновь раздался его душераздирающий скулеж.

– Вот ведь, – в сердцах сплюнул Антон и пошел за ним следом.

Хоть и не хотелось ему вновь лицезреть пирамиду трупов, но осмотр места происшествия произвести все же нужно было потщательнее. Пинкертоном он, конечно, не был, но и к дилетантам себя не причислял. Тот, кто устроил кровавую бойню, не мог не оставить следов на залитом кровью полу.

Отпечатков обуви оказалось предостаточно. Часть из них была затоптана неосторожным его вторжением, часть отчетливо отпечатана словно для наглядного пособия по криминалистике, а часть кем-то аккуратно затерта.

Орудие убийства – огромный столовый нож с деревянной рукояткой – валялось рядом с телами убиенных. Подумав, Антон аккуратно обхватил его банным полотенцем и, приподняв за лезвие, упаковал в обычный целлофановый пакет, коих всегда было предостаточно в многочисленных карманах его безрукавки. В такой же пакет он уложил и окровавленное полотенце, небрежно брошенное неизвестным в дальний угол ванной. К своим находкам Атаманов присовокупил початый тюбик дешевой краски для волос «Гамма» и ворох черных смоляных кудрей, непредусмотрительно брошенных кем-то в мусорный бачок кухни. Проделав все это, он вышел на улицу и лишь здесь смог вздохнуть полной грудью.