Наталия Левитина - Дилетант Страница 25

— Как он брызгал ядом, когда ты у него тендер увел? — напомнил Суворин.

— Да-а… — задумался Игорь. — Неужели Мурадов? Отомстил?

— Человек восточный, горячий. Он ведь обещал тебе тогда скальп на дерево повесить плюс прободную язву.

— Ах, ну точно… Но не он один мне это обещал в принципе, Валерий Александрович. Я на такие выпады и внимания не обращаю. Да, скальп хотел снять… Но чтобы жену и ребенка украсть! Нет, не может быть. Я, например, вчера своего имиджмейкера выгнал к чертовой матери, он знаете как дико вращал глазами от обиды и возмущения? Но не буду же я думать, что это его месть. Я все-таки склоняюсь к мысли, что причину надо искать в моем и вашем решении участвовать в выборах. Мы сейчас с вами понервничаем, скопытимся, да, и кто тогда выходит в финал? Елесенко и Самарский. А может, даже и Кукишев. Кто-то из них решил надавить нам на психику таким образом. Помурыжат до самых выборов, всю душу изведут, а потом отпустят Олеську и Валерку. Я так думаю! То есть я очень на это надеюсь. В нашем положении это самый лучший из худших вариантов. Вы что, так и будете сидеть с одним глазом?

— Дергается, зараза. Отпустят, да? А если мы не сдадимся? Если будем упорно оттягивать на себя голоса электората?

— Не сдадимся? Да я готов прямо сейчас во всеуслышание заявить, что снимаю свою кандидатуру и отказываюсь участвовать в предвыборной кампании, — горячо сказал Игорь. — Вам-то, конечно, пост оставить трудно, второй срок у вас практически в кармане, но если вам пришлют посылку с…

— Замолчи! — закричал Валерий Александрович. — Ничего мне не пришлют! На все согласен! Выкуп? Согласен! Все счета вытрясу! Кандидатуру снять? Согласен! Подавитесь вы! Дочь и внук мне дороже всего на свете!

— Те, кто их похитил, рассчитывают, очевидно, именно на такую реакцию.

— Ну хоть бы позвонили, намекнули, чего конкретно хотят!

Пару минут мужчины удрученно молчали.

— Слушай, Игорь, а если сказать Нике, пусть отменит свой «круглый стол», а? Ну куда мы с тобой такие красивые попремся?

— Как это — пусть отменит? — возмутился Игорь и оглянулся на стеклянную дверцу шкафа, в которой отражалась его небритая физиономия. — Я собирался ведь блеснуть интеллектом, остроумием, эрудицией, шикарной программой кандидата и дьявольской привлекательностью. Хотел заткнуть вас и всех остальных за пояс. Я очень рассчитывал на эту передачу. Идиот. У, рожа! Избиратели, несомненно, будут от меня без ума. — Игорь критически посмотрел на тестя. — Да и от вас тоже. Кстати, вы распорядились, чтобы попридержали прессу? Не сегодня-завтра вся оголтелая журналистская братия зайдется криком «дочку мэра похитили»!

— Распорядился. Только все равно информация просочится. Столько людей в курсе.

— Ну так мы едем на телевидение, Валерий Александрович? Мне бы хоть побриться.

— Сейчас все сделаем. — Суворин защелкал кнопками интеркома.

— Пожрать пусть принесут, — попросил Игорь. — Я с утра ничего не ел, кусок в горло не лез. А сейчас уже хочу.

Через минуту в кабинете мэра суетились под пристальным и заботливым взглядом суворинского имиджмейкера Андрея секретарша, официантка из столовой, референт, массажист, визажист, парикмахер и еще несколько человек, подготавливая мэра и его зятя к выступлению на телевидении.

Глава 20

Текст, прическа и наряд — три проблемы одолевали Нику Сереброву в день передачи лет десять назад, когда она начинала работать на телевидении. До этого, как выпускница факультета журналистики МГУ, она получила распределение в родной Шлимовск и довольно долго кропала статейки о плохой работе общественного транспорта. Через семь лет мирной и сонной газетной деятельности грянула перестройка, а с ней и гласность, и редактор, раньше мирно выпивавший в своем кабинете всю трудовую неделю и никого не трогавший, вдруг стал требовать от подчиненных горячих новостей, жареных фактов, ужасных разоблачений, неординарной лексики. Ничего подобного Ника Сереброва не могла предложить, так как лепила все свои статьи по одному шаблону, имела самый что ни на есть банальный стиль, никогда не отличалась социальной активностью и журналистской амбициозностью, не привыкла вызывать огонь на себя и ссориться с героями своих выступлений. И в 1988 году Ника покинула газету и перебралась на телевидение.

Оказалось, что и золотистая рыбка в водных зарослях ламинарий не чувствует себя органичнее и естественней, чем Ника под лучами софитов. В сочетании с ее внешностью и ослепительной улыбкой стереотипные фразы и выражения, которыми Ника привыкла оперировать, звучали совсем не так избито и шаблонно. Резкие и неприятные вещи в ее передачах произносились, но шли от собеседника. Ника всегда выступала в роли отстраненного интервьюера, воздерживалась от комментариев и, мило улыбнувшись или, наоборот, нахмурив озабоченно бровки, говорила в конце передачи: «Да, проблема действительно очень серьезная. Думаю, мы еще вернемся к этой теме». Но свою дань к алтарю «демократии и гласности» она тоже принесла, постепенно укорачивая и укорачивая свои юбки и платья (тогда телевидение еще не было столь откровенным и обнаженным, как сейчас, и Ника смотрелась почти революционеркой) и попросив режиссера почаще давать общий план студии. Ее передачи стали собирать еще больше зрителей.

Кончились времена цензуры, проработок на ковре в обкоме партии, зато началась эпоха рекламы и наемных убийц. Рекламодатели усиленно трудились над благосостоянием Ники — зарплата, премиальные, проценты от рекламных денег настойчиво росли. Ника все так же предпочитала ни с кем не ссориться. Фразы, употребляемые ею, были, как и раньше, чудовищно стандартны, но она уже стала неотъемлемой частью шлимовского ТВ, любимицей всего города, а ее необыкновенная привлекательность, обаяние и естественность, как и прежде, скрашивали любую банальность, произнесенную с экрана.

Текст, прическа и наряд. Укладку ей теперь делал студийный мастер, избавив от необходимости бегать в парикмахерскую. Костюмы в рекламных целях предоставлялись фирменными салонами — Ника была прекрасной моделью. На сегодня, для «круглого стола», она выбрала чудесный летний костюм цвета цикламена стоимостью чуть меньше тысячи долларов. Проблема содержательного текста не волновала совсем, так как, справившись с первосекундным волнением, Ника уверенно, как вагонетка, вставала на накатанные рельсы и неслась к финалу передачи.

То есть эти три пункта не могли служить причиной беспокойства. Волноваться Нику заставляли сегодняшние участники передачи — мэр города и пять претендентов на его место. Ника боялась не справиться с такой толпой темпераментных, увлеченных одной идеей мужчин, боялась незапланированных поворотов в дискуссии, боялась даже, если честно, мордобоя. Куда приятнее было работать над циклом «домашних» передач о кандидатах, выезжая на природу, ведя неспешную беседу за чашкой чаю в уютном интерьере, демонстрируя себя и свой красивый прикид.

Сам Валерий Александрович, с которым Нику связывали добрые отношения благодаря четырехлетнему сотрудничеству в программе «Час мэра», смог бы стать ее путеводной звездой и опорой в предстоящем испытании, но до Ники долетела ужасная новость, что у Суворина вчера исчезли дочь и внук и о них до сих пор ничего не известно. Значит, мэр «порадует» сегодня не галантностью и юмором, как обычно, а взвинченностью и нервозностью.

Игорь Шведов, обеспокоенный судьбой Олеси и сына, тоже будет неадекватен.

Иван Степанович Елесенко, крупный чиновник обладминистрации, в отношении Ники, конечно, всегда крайне миролюбив и в непосредственной близости от нее начинает дышать жарко, как Горыныч. Но в непосредственной близости от Суворина он становится бешеным и неуправляемым. А что, если он приедет на Шлимовское телевидение с тремя коробками компромата? Как Нике реагировать на грязное белье, вываленное на стол в студии?

Директор разоренного машзавода Коля Самарский не должен доставить проблем, если не вообразит вдруг, что на этом конкурсе красоты ему что-то светит, и не начнет блистать осведомленностью и рвать на себя одеяло.

Сердцеед Фельк будет, несомненно, островком спокойствия в море страстей. Он, полагала Ника, и кандидатуру свою выдвинул только для того, чтобы напомнить городу о своем существовании, сделать рекламу своей рейтинг-службе и покрасоваться лишний раз на экране телевизора, в переделах времени, выделенного избиркомом. Но Леонид мог опять задержаться в Москве и оставить вместо себя в студии пустое кресло.

Кукишев. О Боже, эксцентричный полковник Кукишев! На даче, где он кормил Нику жареными цыплятами, председатель регионального отделения «Союза русских патриотов» был сама обходительность. Но на самом деле он неуправляемый, оборзевший от безнаказанности, оголтелый нацист. Валентин Кукишев мог превратить серьезную передачу в трагикомедию, фарс, корриду, его эпатажные выходки были известны всему Шлимовску. Усатому вояке ничего не стоило сломать декорацию, или запустить стаканом в собеседника, или смачно выругаться. Во всех его эскападах чувствовался обыкновенный расчет игра на публику, стремление выделиться.