Наталия Левитина - Сорванные цветы Страница 25

– Ты убил его из-за меня.

– Не обольщайся. Даже если вчера у меня возникла бы идея укокошить гада, я не стал бы посвящать это твоему имени.

– Как же я тебя ненавижу!

– Приехали. И снова в слезы. Оксана!

– Я завтра же отправлюсь к следователю и все ему расскажу.

– Оксана, сказать тебе правду? Я не хотел объяснять тебе детали, но ты упорно пытаешься выставить меня каким-то кровожадным убийцей, в то время как я являюсь потерпевшей стороной. Мирославский заключил со мной договор. Он помогает мне в одном деле и получает за это очень круглую сумму и виллу в Испании. Помнишь, мы ездили туда? Этот самодовольный кретин заглотнул наживку, а когда дело дошло до расплаты, все переиграл. Оставил меня в дураках. И вчера я встретился с ним, чтобы вежливо указать ему на некорректность подобного поведения. Был жуткий гололед, он, конечно же, машину водит как дрессированный медведь, за руль сел я. Разговор был не из приятных, к тому же нельзя отвлекать водителя. В общем, мы улетели в кювет. Я как огурчик, а он отключился. Пульс отсутствует. Что мне было делать? Выйти на дорогу и орать: я угробил замминистра? К тому же мы с ним перед отправлением выпили по рюмке коньяку. Как бы я отвертелся? Алкоголь в крови скрыть так же трудно, как адюльтер. Но я и в мыслях не собирался его убивать. Я думал, что ему уже нельзя ничем помочь. И поэтому предпочел исчезнуть.

– Олег, подожди, я поняла... Он захотел деньги и виллу, а потом ты и меня преподнес ему в качестве оплаты за услугу?

– Только не надо выставлять меня сутенером. Ты же не очень сопротивлялась? А мне, думаешь, было приятно собирать рогами дверные косяки?

– Какой же ты негодяй.

– Опять началось. Послушай, меня использовали так же, как и тебя. Мы оба потерпевшие. Давай подождем, пока все утихнет. Они считают, что в машине была ты. Ну и пусть. Никто не станет афишировать, что народный любимец поплатился за свое сластолюбие.

– Я завтра пойду к следователю.

– Успокойся, прошу тебя.

– Он лежал на земле обожженный, и никто ему не помог. Ему было больно. Может быть, он мучился несколько часов, прежде чем умер!

– Думаю, трагическая картинка полностью является плодом воображения этого парня, который к нам приходил. Ты во все готова поверить. Когда я выбирался из машины, Мирославский уже был мертв, как дверная ручка.

– Как же мне теперь жить? Оксана плакала.

– Глупая моя, не плачь. Все устроится. Идем, я уложу тебя в кровать. Дам снотворного. А утром все покажется тебе не столь трагичным. Идем, я отведу тебя. Ну, малышка моя... Договорились? Пойдем...».

Мысли в голове у Катерины сейчас напоминали толпу в продуктовом магазине застойных времен, которая мечется от одного прилавка к другому, подчиняясь разведывательным данным о месте выброса сервелата.

Значит, в тот день, когда произошла авария с машиной Мирославского, Олег нашел Яну и попросил ее сказать, что они вдвоем сидели в ресторане? А факс, который случайно прочитала Катя в кабинете Олега? Там говорилось о покупке недвижимости в Испании. Это для Мирославского? Но если Олег предложил Оксане снотворного... Значит, это было не самоубийство?!

– Катя, что ты слушаешь? – Олег незаметно вошел в зал.

Катя вздрогнула, резко обернулась и автоматически спрятала диктофон за спину.

– Что это у тебя? Дай сюда! – резко сказал Олег, протягивая руку.

Катя смотрела на него новым взглядом. Этот новый взгляд проникал сквозь нежную пелену, окутывавшую романтический образ драгоценного возлюбленного, сильного, смелого, прекрасного, в его суть. Он лживый, изворотливый негодяй! Нет, это невозможно!

Олег не стал ждать, пока Катя придет в себя, он подошел и, ловко вывернув ей руку, забрал диктофон. Отмотав назад пленку, он включил прослушивание.

– Откуда это у тебя? Катя, отвечай, не молчи!

Катя заморозилась. Вот он, ее любимый, его лицо – красиво очерченные губы, брови, по которым она любит проводить пальцем, глаза цвета маренго. Но, как показывают в фильмах ужасов, когда культурный благопристойный человек вдруг начинает превращаться в монстра (вырастают желтые клыки, густая шерсть и острые черные когти), так и Катя сейчас видела Олега изменившимся и глядела на него с ужасом. Клыков, конечно, не было, но глаза блистали незнакомым гневным светом. Он убил Оксану?

– Ну ладно, Катя, – махнул рукой Олег, – я уверен, что ты здесь ни при чем. Наверное, Янка, мерзкая девчонка, пыталась шпионить, и ты случайно обнаружила эту кассету. Смотри, что я с нею сделаю.

Олег выдернул ленту, и она заструилась блестящим коричневым серпантином. Кассета хрустнула в его пальцах.

– Вот и все. Катюша, да что с тобой?

Катя молчала. Но режиссерские чары рушились, маска жестокого волосатого и когтистого монстра откалывалась от Олега, как яичная скорлупа, и появлялся прежний, любимый образ. Пусть он убедит ее, что ни в чем не виновен.

Олег попытался обнять Катерину, но она вся ощетинилась локтями, ключицами, ребрами.

– Катюша... Теперь мы связаны еще крепче... Теперь ты знаешь, что я был в машине Мирославского. Но хоть ты-то поверишь? Я виноват только в том, что не справился с управлением.

– Ты...

– Машину занесло, Катя, я сам мог бы оказаться в его положении. Он умер мгновенно. Я пощупал пульс, пульса не было, я решил, что он ударился головой и погиб, – быстро говорил Олег, словно боясь услышать обвинения.

– Ты...

– Катя, ну не обвиняй меня... Если бы я остался там, меня бы засадили на пару лет. Но, Катя, отдать два года жизни за мерзавца, который обставил меня, словно мальчишку! Нет! Я же не знал, что он жив. Я не бросил бы его живого. Это был несчастный случай.

– Ты убил Оксану! – наконец-то смогла вымолвить Катерина и стала энергично отлеплять от себя руки Олега.

Теперь остолбенел Олег.

– Как?.. Я убил Оксану?!

– Это ты дал ей снотворное. Смертельную дозу.

– Боже мой, Катя!

– Она собиралась утром пойти к следователю и рассказать, что в машине был ты!

– Катя, замолчи! Детский сад! Какая ты все-таки маленькая и глупая. Придумываешь непонятно что. Я убил Оксану! Ты считаешь, все вокруг такие дураки, а я, не напрягаясь, инсценировал самоубийство, и все поверили? Ну подумай сама, ты ведь умная девочка.

Олег оставил Катю и устало опустился на диван. Она выскользнула из комнаты и бросилась в свою спальню. Быстро вытащив чемодан, она начала складывать одежду – костюмы, подаренные Оксаной, свои старые платья. Она не возьмет ни одной вещи из презентов Олега. Слезы катились по щекам. Но как же теперь без него жить? И как жить вместе с ним, зная эту ужасную тайну?

Олег настиг Катю в прихожей.

– Я никуда тебя не пущу! Я люблю тебя!

– Я должна уйти, отпусти.

– Я не убивал Оксану. Поверь мне.

– Отпусти.

Как она была счастлива еще два часа назад! И все внезапно рухнуло. Может быть, он действительно не виноват? Милый.

– Хорошо, Катя. Уходи. Подумай обо всем. Вдали от меня. А потом возвращайся. Я верю, что ты вернешься, я так тебя люблю.

Катя медлила. Он совсем не боится, что она побежит к следователю. Может, он действительно не виноват?

– Я тебя очень люблю, – повторил Олег.

«Я тебя тоже люблю», – едва не ответила Катя.

– Я отвезу тебя? – с надеждой спросил Олег.

– Не надо.

Катя вышла.

Андрей стоял под заснеженным деревом и обводил глазами сугробы. Место, где погиб Мирославский, сияло праздничной белизной. Тогда, в ноябре, здесь была промерзлая земля, слякоть подтаявшего снега, пятна крови и гора паленого железа. Теперь – тихое прозрачное великолепие природы, воздушные шапочки снега, как круто взбитый белок яйца, на кустах...

Андрей развернулся и, оставляя за собой цепочку следов, направился к машине. Все было не так? Да, все было не так. Не так, как писали газеты, и не так, как написал он в заключительной реляции...

«Шестерка» дернулась пару раз в конвульсивном рывке и затихла. Приехали. Только этого не хватало. Все попытки завести машину закончились неудачей. Андрей усмехнулся и прислушался. Невдалеке, за леском, слышалось урчание проносившихся мимо автомобилей. А здесь, на этом ответвлении шоссе, стояла тишина и ни одна машина не радовала глаз своим приближающимся силуэтом. Не повезло Мирославскому. Действительно, здесь можно проваляться сутки, и никто тебя не подберет.

Андрей закрыл автомобиль, пнул на прощанье пару раз колесо и побрел через лес к оживленной трассе. В машине была рация, но, как это обычно случается, именно сегодня утром она сломалась.

Утопая в снегу, проваливаясь и оступаясь, оглашая морозную тишь всплесками интеллигентно-сдержанных ругательств, Андрей упорно пробирался к дороге, черневшей между голых деревьев. И потянуло же его на место преступления. Ведь не его преступление, почему же тянет? А может быть, и его, если он представил дело не в истинном свете, а так, как это было выгодно многочисленному руководству.

Новенький «Москвич» затормозил, едва Андрей успел поднять руку в упрашивающем жесте.