Robert van Gulik - Ожерелье и тыква Страница 25

Теперь он явно представлял все возмутительные подробности заговора с кражей ожерелья. Заговорщики хотели оклеветать дафу Кана, не желая допустить, чтобы он стал зятем императора, но, кроме того, стремились вывести Третью Принцессу из душевного равновесия и склонить к возвращению в столицу. Госпожа Гортензия намекнула, что к заговору могут быть причастны главный евнух и смотритель дворца. Однако существовал и третий представитель власти – а именно дафу Кав. Но о нем судья не знал почти ничего, не считая того, что этот человек сумел внушить любовь принцессе и вызывал глубокое восхищение начальника стражи Сю. Однако оба – как принцесса, так и начальник стражи, – были пристрастны. Заговорщики пустили слух, будто у дафу есть подружка. Разумеется, это могло быть просто клеветой. Но не следовало забывать, что эти клеветники – опытные интриганы, а такие, как правило, избегают строить козни на пустом месте. Скорее они попытались бы исказить истинные события, подменив несколько слов или расставив по-своему ударения. Тем не менее дафу вполне мог завести интрижку, и отмахиваться от такой возможности судья не мог. То, что Кан не похищал ожерелья, еще не доказывало его непричастности к заговору, пусть косвенной.

Наука стратегии учит, что недостатки противника следует использовать в своих интересах, – об этом можно прочитать в любом трактате о военном искусстве. А в ту злополучную ночь дафу был у принцессы. Возможно, они стояли бок о бок у окна беседки, потом вышли в соседнюю комнату, и перед этим принцесса оставила ожерелье на столике. Тай Мину оставалось лишь протянуть руку и взять драгоценность. Что, если учетчик и дафу сговорились заранее?

Определить, какая именно группировка в дворце пыталась устранить его, судью, пока не возможно. Люди, которых госпожа Гортензия присылала к нему на постоялый двор, были одеты в черные одежды, принятые у слуг главного евнуха, но и те, кто напал на него в лесу, пытаясь убить, были одеты точно так же. Господа, настаивавшие на его аресте, состояли в подчинении у смотрителя дворца. Однако все это ничег оне доказывало, поскольку простых исполнителей мог нанять кто угодно из придворных, даже не будучи их начальником. Включая, кстати, и дафу Кана.

Конечно, теперь едва ли удастся выйти на след таинственного господина Хао. Единственная зацепка, способная указать на заговорщиков, – отвлекающий маневр, предпринятый в ночь похищения ожерелья. И это обстоятельство следовало иметь в виду на случай, если судья сумеет добиться официального расследования во дворце, воспользовавшись особыми полномочиями, пожалованными ему императорским указом.

Ди стиснул в руках тыквенную бутыль. Все эти рассуждения не давали ответа на ключевой вопрос, а именно: что делал Тай Мин после того, как украл ожерелье, и прежде, чем его на восточной дороге схватили люди Лана. Оставалось вернуться к самому началу, то есть к мотивировке действий учетчика. Убийство Лана чуть совсем не выбило судью из колеи. Его догадки насчет побуждений Тай Мина оказались в корне неверны. Госпожа Вэй и не думала останавливаться в деревне Десяти Ли. Теперь, немного поразмыслив, судья пришел к выводу, что был не так уж далек от истины. Лист Папоротника уверяла, что Тай Мин сходил с ума по госпоже Вэй, и, хотя ее мнение о личности хозяйки постоялого двора представлялось судье весьма спорным, он не сомневался, что насчет Тай Мина, своего приятеля и ровесника, девушка не ошибалась. Должно быть, парень, узнав, что госпожа Вэй подумывает оставить старого и скаредного мужа, сказал ей, что тоже хочет уехать. Допустим, они даже договорились: она отправится в деревню Десяти Ли первой, а он приедет чуть позднее и поможет устроиться на новом месте. Тай Мин надеялся, что при благоприятном стечении обстоятельств сумеет уговорить госпожу Вэй жить вместе, но для этого ему требовались деньги. Правда, Лан пообещал расплатиться серебром, однако речь шла о весьма незначительной сумме, вдобавок Тай Мин, будучи вовсе не дураком, очевидно, догадался, что Лан его обманет. Исходя из всего этого, Тай решил оставить ожерелье себе. Лист Папоротника говорила, что учетчик был простым деревенским парнем; вероятно, он даже не задумывался обо всей тяжести своего преступления и не понимал, что участвует в похищении сокровища империи. Скорее всего, разделяя мнение, бытующее среди простолюдинов, Тай Мин решил, что император сказочно богат и вообще не заметит пропажи.

То, что госпожа Вэй не поехала в деревню Десяти Ли, опять-таки вполне объяснимо. Она пообещала встретиться там с Тай Мином, но сама хотела просто подшутить над ним и избавиться от докучливого воздыхателя. На самом деле она бежала с кем-то другим, пока неизвестным. Тай Мин мог знать этого человека и даже встретить его, возвращаясь из дворца. Впрочем, все это мелочи. Кого бы ни встретил Тай Мин, с ожерельем он так и не расстался. Отдай парень драгоценность кому-то, под пыткой сказал бы людям Лана об этом лице. Нет, Тай молчал потому, что ожерелья у него с собой не было, но, вопреки здравому смыслу, он надеялся остаться в живых и забрать из тайника.

Судья Ди поднял бутыль и окинул придирчивым взглядом. Ему снова вспомнились слова мастера Тыквьи о значении пустоты. Следовало добиться ощущения полной пустоты внутри и поставить себя на место юноши, чтобы таким образом определить место, где Тай Мин спрятал ожерелье. Нужно было временно превратиться в учетчика «Зимородка» и зажить его жизнью. Судья закрыл глаза.

Он представил, как сидит на высоком табурете за конторкой в зале постоялого двора. Скупой хозяин платит мало, а он проводит тут каждый день с утра до ночи, время от времени позволяя себе единственное удовольствие – прогулку с удочкой по реке, но и эта радость доступна, лишь когда в делах «Зимородка» наступает затишье. Однако есть еще несравненная обожаемая госпожа Вэй, и видеть ее каждый день – великое счастье. Должно быть, хозяйка частенько появлялась в зале, – по словам владельца «Девяти облаков», она принимала самое деятельное участие в управлении постоялым двором. Наверное, учетчик отыскивал любой предлог, чтобы заговорить с ней. Но это случалось не слишком часто —ведь хозяин строго следил за тем, чтобы юноша не забывал о своих обязанностях и не отлучался от конторки. Тай Мин сортировал разные счета и расписки, подбивал итог на счетах и заносил его красной тушью в… Красная тушь!

Судья Ди открыл глаза. Нет, пока это ни о чем не говорит. Тай Мин отметил красной тушью дорогу в деревню Десяти Ли. Он хранил карту в ящике стола, чтобы та всегда была под рукой, и делал это исключительно для удобства гостей, У себя на чердаке Тай Мин едва ли держал склянку с красной тушью или особую плитку для ее растирания. Это свидетельствует о том, что пометку на карте он сделал, сидя за конторкой. Милостивые Небеса, может, это и есть ответ на все вопросы? Судья сел, положил бутыль на кровать и задумчиво потер щеку. Теперь ему предстояло удостовериться, что догадка верна.

Судья осторожно вышел в коридор, стараясь не наступать на скрипучие половицы. Зал тонул в полутьме, единственная лампа горела над конторкой. Наводя вечером порядок, слуги оставили на ней только большую тушечницу, плитку черной туши и трубочку, откуда торчали кисти для письма. Судья обнаружил, что справа от высокого табурета учетчика в конторке было два ящика. Он выдвинул верхний. Там лежала регистрационная книга, кувшинчик с густой коричневой смолой – ею Тай Мин пользовался, чтобы подклеивать расписки, деревянная печать с надписью «оплачено» и красная подушечка для нее, а также стопка чистой бумаги и конвертов. Судья торопливо выдвинул второй ящик. Так и есть: счеты, тушечница с красной тушью и маленький брусок красной туши. Рядом стоял сосуд для разведения туши и выпачканная красным кисть. Кроме того, здесь хранился плоский ящичек для денег – пустой, разумеется, так как господин Вэй, естественно, ни разу в жизни не забыл опустошить его, прежде чем удалиться на ночь. Однако за весь день в ящичке могла скопиться порядочная сумма. Судья зашел за резную ширму. На полу стоял большой ларь, где накануне рылся господин Вэй. Ларь был закрыт, но не заперт. Судья поднял крышку. Пусто! Ни одного наряда, в том числе и красной куртки.

Судья Ди присел в кресло за хозяйским столом. Вэй превратил его в своего рода ставку главнокомандующего, поскольку, сидя здесь, сквозь отверстия в ширме мог наблюдать за всем залом, присматривать за конторкой, а также видеть, кто входит или выходит из его заведения. Итак, загадка с пометками на карте была разгадана.

Теперь оставалось решить основную задачу, то есть понять, где находится ожерелье. Судья твердо верил, что решит ее, не покидая постоялого двора, и помогут ему в этом знание обязанностей учетчика и его повседневных занятии. Судья снова представил себя на месте Тай Мина. Вот он сидит на высоком табурете за конторкой и выполняет обычную работу под неусыпным оком старого Вэя: предлагает вновь прибывшим гостям расписаться в регистрационной книге и выдает отъезжающим расписки. Значит, Тай Мин хранил у себя множество счетов, касающихся оплаты комнат, а заодно и прочих повседневных доходов и расходов. Эти суммы он складывал на счетах, а итог вносил в отчет красной Тушью, после чего, вероятно, подклеивал кусочком смолы к отчету за предыдущий день. Получив с гостей плату, учетчик убирал деньги в ящик, спрятанный в столе, ставил штамп «оплачено», а потом…