Шарль Эксбрайя - Убийство девственника Страница 25

– Вы должны написать Деборе и попросить ее забыть о том, что произошло в Анси, сказать, что вы ей верите.

– Хорошо.

Тогда Рут решилась спросить:

– А какой он из себя, этот парень?

Эзешиа пришлось сделать над собой усилие. Раньше он не позволял, чтобы к нему обращались с вопросами.

– Да я его и разглядеть не успел как следует. Вообще-то ничего. И положение солидное. Он кто-то вроде сыщика. Но формы не носит.

Чтобы скрыть свою досаду, он поцеловал Юдит.

– Ой, колется! – пискнула малышка.

Все засмеялись, и пастор согласился выпить чашечку кофе. Уселись за стол, и Пьюсергуи, не желавший сдаваться без боя, как бы невзначай заметил:

– Вот только не знаю, протестант он или католик.

Как и следовало ожидать, слова его прозвучали, как гром среди ясного неба. Пастор казался невозмутимым.

– Ну и что из этого?

– Вы же не станете меня уговаривать отдать дочь за католика?

– Какое это имеет значение? Если ваша дочь собирается выйти замуж за этого юношу, значит она его любит. Вот что главное. А уж как он молится – дело второе.

– Но за католика!

– Я должен вам напомнить, что Бог у нас один. Мне бы тоже хотелось, чтобы Дебора вышла замуж за человека нашей веры, но, если уж так случилось, Дебора сама сумеет во всем разобраться.

– Вы говорите о любви, но ничто не доказывает мне, что он любит ее… честно.

Если бы Пьюсергуи мог сейчас видеть свою дочь и своего будущего зятя, он перестал бы сомневаться в искренности их чувств.

После смерти дворецкого на вилле Нантье за порядком никто не следил, поэтому Дебора, даром что день был не воскресный, могла уйти из дома пораньше и встретиться с Жирелем, который отвез ее поужинать в Relais de Neige, что в старом Анси. У них на глазах ночь превращала озеро в огромную равнину, спокойную и сверкающую. Очарованная, девушка слушала своего спутника: выпитое вино, красота пейзажа, слова Леона – все перемешалось, голова у нее немного кружилась.

В этот вечер Леон Жирель и Дебора Пьюсергуи обменялись первым в их жизни поцелуем и поклялись друг другу в вечной любви.

– Что с вами, Жирель? В облаках витаете? – сказал Плишанкур своему помощнику на следующее утро.

– Я счастлив, шеф.

– Вот оно что! Это полезно время от времени. Простите за любопытство, а…

– Мы с Деборой помолвлены!

– Давно?

– Со вчерашнего вечера.

– Ну что ж, поздравляю! – Плишанкур горячо пожал ему руку. – А теперь, если позволите, перейдем к делу. Не исключено, что через несколько часов мы сможем поставить точку в истории Нантье.

– Да что вы!

– Мне звонил директор банка. Нантье погасил все свои долги.

– Не может быть!

– Вот мы у него и спросим, как это человек, у которого за душой ни гроша, а завистники только того и ждут, чтобы занять его место, может найти мешок с миллионом.

– Значит, что он?…

– Похоже на то.

– Получается, он продал бриллианты?

– Он тянул до последнего. К несчастью для него, срок выплаты наступил слишком рано и у него не было времени объяснять кредиторам, откуда взялись деньги.

– Но кому он мог их продать?

– Жирель, мы находимся в сорока трех километрах от Женевы!

Перед тем как отправиться к Нантье, Плишанкур с Жирелем зашли доложить о результатах следствия комиссару Мосне.

– Если то, что вы сейчас рассказали, – правда, то выйдет хорошенький скандальчик!

– Не вижу способа его избежать.

– Увы, я тоже! Однако прошу вас действовать, привлекая как можно меньше внимания.

– Можете на меня положиться.

– Да, и идите на арест в том случае, если будете располагать неопровержимыми доказательствами.

– Договорились.

Подъезжая к заводу Нантье, Леон не мог заглушить в себе смутной тревоги. Жорж, сидя у себя в кабинете, даже не подозревал, что судьба под видом двух малооплачиваемых чиновников готовилась перевернуть его существование. Такая ответственность давила. Менее всего Жирель хотел в свой первый по-настоящему счастливый день внести окончательную смуту в дом Нантье.

Секретарша Нантье спросила, записаны ли они на прием. В ответ Плишанкур – он строго следовал указаниям комиссара и не хотел предъявлять полицейское удостоверение – заявил, что если она доложить господину Нантье, что господа Плишанкур и Жирель ожидают его в приемной, шеф немедленно их примет.

– Сомневаюсь, так как у всех клиентов господина Нантье неотложные дела.

Старший инспектор не терял хладнокровия.

– Поверьте, мадемуазель, вам лучше сделать то, что я прошу, в противном случае…

Секретарша смутилась:

– В противном случае?

– В противном случае я могу рассердиться, а когда я сержусь, это всегда кончается весьма печально.

Перед ледяным взглядом своего собеседника, угрожающим и решительным, девушка отступила и пошла выполнять приказание.

Вскоре она вернулась:

– Господин вас ждет.

Жорж принял полицейских очень плохо. Как только секретарша закрыла за собой дверь, он прогремел:

– Значит, вам мало отравлять мое существование дома, теперь вы и сюда пожаловали! Это возмутительно, в конце концов! Я допускаю, что вы ведете следствие, но сомневаюсь, что вам необходимо беспокоить меня на работе! Чего вы хотите? Надеюсь, вы не для того пришли, чтобы сообщить мне о новом убийстве?

Плишанкур саркастически улыбнулся.

– Успокойтесь! На этот раз убийства не произошло и, полагаю, больше не произойдет.

– Тем лучше! А на чем основана такая уверенность?

– На том, что мы с господином Жирелем нашли убийцу и намерены его обезвредить.

– Ну и кто же он?

– Вы… может быть.

Нантье вскочил.

– Господин…

– Сядьте!

– Но…

– Сядьте!

Нантье покорился.

– Соблаговолите объяснить, на чем построено это нелепое обвинение, за которое, предупреждаю, вам придется ответить.

– Мое обвинение само собой отпадает, и я принесу вам свои извинения, если вы назовете мне имя вашего благодетеля, который позволил вам выплатить долг в установленные сроки.

После минутного колебания Нантье признался:

– Инспектор, вы задаете мне вопрос, на который я не могу ответить.

– Потому что?

– Потому что я не знаю, кто он.

– Вы понимаете, что это требует объяснений.

– Которых я не могу вам дать.

– Это не в вашу пользу, господин Нантье.

– Сегодня утром я пришел на работу с намерением признать банкротство, уступить место и большую часть акций и тем самым спасти честь своего дома, как вдруг мне позвонил директор банка и поздравил с удачным исходом дела. При этом он сказал, что я прибегнул к тактике, в необходимости которой смысла не было. Я не понимал, так как все люди, которые могли мне помочь и к которым я обращался, мне отказали.

– И какой-то незнакомец, зная о ваших неприятностях, принес огромную сумму денег и не потребовал ничего взамен, просто так? Господин Нантье, я слишком стар для того, чтобы верить в добрых волшебников.

– Я сожалею, но не могу вам дать других объяснений.

– Есть о чем сожалеть, господин Нантье, это ставит вас в такое положение, что для вас и для ваших близких было бы лучше, если бы вы потеряли завод.

– Почему?

– Это избавило бы вас от наших подозрений, если не обвинений, в убийстве следующих лиц: Жерома Маниго, Сюзанны Нанто и Эдуарда Боссю.

– Да вы с ума сошли!

– Я рассуждаю логически.

– И зачем я убил этих несчастных?

– Первого – для того, чтобы украсть бриллианты, которые вы потом продали в Швейцарии, а вырученные от продажи деньги внести в банк, ну а двух других – чтобы они молчали.

– Вы находите, что я похож на убийцу?

Плишанкур улыбнулся.

– Убийцы редко похожи на убийц, господин Нантье.

– И что вы собираетесь делать?

– Попросить вас проследовать за мной.

– В Управление безопасности?

– Сначала в банк, где мы побеседуем с директором.

Директор почувствовал недоброе, когда к нему в кабинет вошел Жорж Нантье в сопровождении полицейских. Он предложил им сесть.

– Я ждал вашего прихода, Жорж, но не в такой компании. В чем дело?

– Это касается денег, которые вы получили и положили на мой счет. Эти господа желают получить объяснения, и, честно говоря, я бы и сам не отказался хоть что-нибудь понять в этой истории.

Банкир как-то странно посмотрел на предпринимателя.

– Что-нибудь понять? Вы хотите сказать, что вы не в курсе?

– Абсолютно нет.

– Я впервые сталкиваюсь с подобным. Я могу рассказать все, что знаю, в присутствии посторонних? Или у этих господ уже и без того имеется карт-бланш?

– Расскажите все, так будет лучше… Так нам, может быть, удастся продержать еще некоторое время эту историю в тайне, а если они потребуют официального разрешения у начальства, о ней станет известно сразу всему городу. Давайте, дорогой, мы вас слушаем.