Эндрю Йорк - Доминатор Страница 25

Серена опустилась на колени. Теперь она не стала целовать его; похоже, она смогла по ответу точно оценить его состояние. Она вонзила зубы в мочку его уха. Наверно откусила, подумал Уайльд. Он был только рад избавиться этой лишней, тяжелой, бесполезной частицы плоти.

Потом Серена оттянула ворот его туники, раскрыв шею, и укусила его в плечо. На этот раз укус оказался болезненным. Уайльд рассердился и ударил девушку, но та легким движением, будто играла с ребенком, перехватила его руку.

— Вставайте, мистер Уайльд.

Уайльд поднялся на ноги и заставил себя двинуться вперед. Он не отрывал пристального взгляда от узкой спины Серены, от ее выпуклых ягодиц, ритмично шевелившихся под шерстяной тканью. Он заставил себя увидеть сквозь одежду золотисто-коричневую плоть, с выступившими блестками пота; эти блестки, объединяясь, образовывали струйки, которые пробивали себе русла в песке, потому что песок и пыль были повсюду, не было ни единой части их тел, которая не была покрыта песком. И вдруг Серена остановилась, и подняла руку, приказывая остановиться. Луна, коснувшаяся нижним краем горизонта, все еще ярко освещала пустыню.

— Осторожно, — тихо сказала она, — поблизости люди.

Несколько секунд он не мог осознать значения этих слов, но потом рванулся вперед. Девушка схватил его за руку.

— Мистер Уайльд, в пустыне, нельзя определить издалека, друг перед тобой или враг. Потерпите, совсем немного.

Теперь до него доносились звуки, отдававшиеся в лежавших перед ними огромных валунах.

— Каллахани? — послышался непонятный вопрос.

— Мир, — откликнулась Серена.

— Ло барко? — продолжал расспрашивать голос

— Наш джип сломался. В песчаном море. Мы шли три дня.

— Нди дурумми?

— Мы видели только песок, небо и ветер. Мы три дня не видели ни воды, ни пищи.

Только теперь Уайльд увидел их, трое мужчин, вооруженных совершенно современными винтовками. Один из них направлялся к ним; в руках он держал тыкву.

— Пей! — сказал он по-английски, протягивая ее Уайльду.

— После дамы.

— Нет, нет, мистер Уайльд, — торопливо прошептала Серена. — Вы европеец. Они знают это, даже не видя вашего лица из-под арабской одежды. К нам будут лучше относиться, если мы скажем, что я у вас в услужении. Но пейте совсем немного.

Вода была теплая и отдавала ржавчиной, но ему показалась, что этот вкус не уступает лучшему кокбурнскому вину. Уайльд прополоскал рот, позволив паре глотков просочиться в горло, и передал Серене. Она тоже отпила немного, и вернула сосуд напоившему их человеку. Тот жестом позвал их за собой и провел между камнями в ущелье, промытое в незапамятные времена давно пересохшей речкой. Там пылал костер, рядом с ним стояла большая палатка, а неподалеку переминались с ноги на ногу и фыркали несколько связанных вместе верблюдов. Еще один мужчина, постарше, ждал их перед костром, у него за спиной прижались одна к другой две женщины, жадно смотревшие на вновь прибывших.

— Нехороший знак, — шептала Серена.

— Что?

— Это не туббу. Это туареги.

— Ну и что?

— Среди них не должно быть женщин, мистер Уайльд.

Предводитель подошел к ним, в приветствии кочевников пустыни хлопнул ладонью по поднятой руке Уайльда и указал на большой горшок.

— Кускус.

— Нужно ловить момент, моя радость, — сказал Уайльд. — Я голоден.

— Ешьте совсем немного, иначе вам станет плохо. — Серена помогла ему сесть и стала у него за спиной. Трое арабов сели напротив, четвертый исчез в темноте.

— Нет, нет, — сказал Уайльд. — Моя проводница тоже должна поесть. — Старший из арабов улыбнулся и кивнул. Серена села. — Отлично. А теперь, надеюсь, вы, господа, извините меня. — Он запустил пальцы в котел и достал несколько кусочков тушеной баранины. Каждое движение челюстей отзывалось мучительно сладкой болью. Уайльд прожевал мясо, улыбнулся хозяину, и не сходя с места заснул.

Он проснулся, когда уже рассвело. Солнце уже начало раскалять дикие скалы вокруг, хотя лагерь все еще находился в тени. Уайльд лежал на земле невдалеке от палатки, рядом спала Серена. Караванщики завтракали, усевшись вокруг горшка с кускусом, а женщины тем временем затаптывали остатки костра.

Старик, заметив, что ночной пришелец открыл глаза, жестом пригласил его к трапезе. Теперь Уайльд был определенно голоден. Он выпил воды и с жадностью набросился на еду. При дневном свете он решил, что перед ним отец и три сына. Все четверо были одеты в зеленые хайки; кроме винтовок (оказалось, что это «ли-энфильды», не так давно снятые с вооружения британской армии), у каждого на поясе, обернутом набитым патронташем, висел достаточно грозно выглядевший нож. Но при этом они казались вполне дружественно расположенными. Конечно, они были кочевниками, и потому людьми ненадежными, но ведь и у него не было ничего ценного, что стоило бы украсть.

Мужчины молча смотрели на него некоторое время, а затем обменялись несколькими словами Уайльд вытер рот рукавом и рыгнул, надеясь на то, что в глазах арабов это был совершенно естественный поступок.

— Думаю, нам нужно поговорить, — сказал он. — Я, пожалуй, разбужу свою проводницу.

— Я говорю по-английски, — ответил один из молодых людей. — А она крепко спит.

— Да, вы правы. Во-первых, я хочу от всей души поблагодарить вас за спасение наших жизней.

— На то воля Аллаха, — сказал молодой человек. — Было весьма прискорбно узнать, что вы со проводницей оказались одни в песчаном море.

Его ответ был важен, так как незаметно выдал истинный интерес арабов. Уайльд решил придерживаться той же версии, которую вчера мимоходом высказала Серена.

— Мы шли с караваном в Нигерию, но заблудились во время бури. Мои друзья, конечно, будут искать меня.

— Вот как, — откликнулся собеседник. А мы идем в Агадем. — Туда. — Он неопределенно махнул рукой.

— А где это, если точнее?

— На севере. В Нигере, за границей. Несколько дней пути.

— Где же мы, в таком случае, находимся?

— В Чаде. Ваши друзья не станут пересекать границу, разыскивая вас.

По глазам молодого человека, всего-навсего две узкие темные щелки, представлявшим собой нельзя было ничего прочесть, и это тоже было важно.

— Скорее всего, станут, — возразил Уайльд. — Караван должен был разделиться, половина шла в Форт-Лами. Они вполне могут вскоре оказаться здесь. Пожалуй, мы с проводницей пойдем в прежнем направлении

— Туда много, много дней пути, — сказал молодой араб. — У вас не хватит сил. Агадем был бы для вас лучшим выходом.

— А там, в этом Агадеме, есть аэропорт?

— Туда иногда летают самолеты.

— Все, решение принято. Мы пойдем на юг. Где там ближайшая вода.?

Молодой человек пожал плечами.

— Два дня пешком. Но мы дадим вам верблюда, продовольствия и воды.

Старик что-то сказал по-арабски.

— И винтовку, — добавил молодой человек. — Этого хватит?

— Это чересчур. Слишком красивый жест. У меня совсем нет денег, и я не смогу заплатить вам.

— Это неважно. Мы покажем, куда идти, так что вам больше не понадобится проводница.

— Понимаю, понимаю… — Уайльд задумался, действительно ли он все еще настолько слаб. Он согнул правую руку, скрытую под хайком, и сжал кулак так, чтобы снаружи показалось, будто на поясе у него что-то висит.

— Так вот, говорю вам, что не возьму винтовку. А что касается девчонки, то она не понравится вам. Она слишком худа. И ленива до невозможности.

Молодой человек усмехнулся.

— Действительно, она худая. Мы посмотрели, пока она спала. Но она молода и успеет потолстеть. Зато лицо у нее очень красивое. Мы заберем ее.

Серена проснулась, и с беспокойством глядела на мужчин.

— Мне кажется, что этот парень хочет обиняком предложить тебе руку и сердце, — сказал Уайльд, повернувшись к ней.

— Они продадут меня, мистер Уайльд. Это их ремесло, а я красива. — Это была просто констатация факта.

— Так что, по твоему, мы должны сделать? Ты эксперт по местным обычаям.

Серена села.

— У вас нет никакого выбора, мистер Уайльд. Он правильно говорит: у вас недостаточно сил, чтобы идти дальше. Верблюд доставит вас, куда вы пожелаете.

— А ты?

— Я стану наложницей какого-нибудь шейха. А может быть танцовщицей. Далеко на севере за хорошеньких девушек платят хорошие деньги. — Она не отрываясь смотрела в лицо Уайльду. Но он не был ее сводным братом, и она никогда не стала бы просить его, как совсем недавно просила Канема.

— Понятно. — Он улыбнулся молодому человеку. — Ладно, старина, вот что я скажу. Я с радостью отдал бы эту бабенку за верблюда и дорожный припас. Беда в том, что с моей стороны это была бы недобросовестная сделка, или как там это принято называть в вашей стране. От нее не будет толку. — Он демонстративно потер в паху. — Она больна. На самом деле.