Филлис Уитни - Перо на Луне Страница 25

Тим что-то неразборчиво пробормотал, я вопросительно посмотрела на него, и он повторил:

— Вавадитла.

Джоэл объяснил мне.

— Не будь Тим выбит из колеи, он бы обязательно рассказал вам о Вавадитла. Почти все, что я знаю об индейской мифологии, я знаю от него. Этот дом выстроил Мунго Мартин, и часть тотемов тоже его работа. Он назвал дом "Вавадитла", что означает "Он приказывает войти". Эта фраза говорит о силе и власти. Многие индейские дома строились по образцу этого.

Прямо перед домом был врыт очень высокий тотемный столб, и я посмотрела на венчавшую его птицу с раскинутыми крыльями тончайшей резьбы. Тим снова заговорил и назвал ее имя:

— Тсоона.

— Птица Тсоона — буревестник, который стал человеком, — сказал Джоэл. — Герб одной из индейских семей-основоположников. Этот столб известен тем, что Мунго Мартин изобразил на нем четыре племени в виде геральдических символов. Нижний изображает дикую женщину, которая держит на руках своего ребенка.

Лицо этой гигантской дикарки было искажено от ярости, а губы вытянуты в трубочку, словно из них вырывался ветер. В руках она сжимала ребенка, который был ее копией, но выглядел скорее испуганным, чем яростным. Между птицей сверху и женщиной с ребенком снизу на тотеме были и другие странные лица. Во всяком случае, мне они показались странными. Все фигуры, поставленные одна на другую, были повернуты в сторону улицы и смотрели на город.

— Почему его называют тандербердом [18] ? — спросила я.

— Когда эта птица летит, ее крылья шумят, как гром. Это мифологическое создание, оно часто фигурирует в индейских легендах, — Джоэл посмотрел на меня с любопытством. — Что вы думаете об этих лицах?

Я подумала.

— Только, что они выглядят странно и незнакомо. Мне от них не по себе, поскольку я не понимаю, что они означают. Не хотелось бы мне оказаться рядом с ними глубокой ночью. В них есть сила… словно они принадлежат древним временам. Временам до прихода белого человека. Может быть, более магическому времени, чем наше.

Джоэл посмотрел на меня с новым интересом.

— Я рад, что вы почувствовали это, Дженни. Говорят, эти тотемы перешептываются друг с другом. Им есть, что рассказать друг другу, и они знают, насколько мы слабы и ничтожны перед ними. Не то, чтобы те древние времена были так уж полны магии, но та, что была, давно скрылась от скептических взглядов в глубинах земли.

— Или в таких столбах, как этот, — сказала я. — Подозреваю, что если бы я в одиночестве подольше смотрела в эти глаза, оттуда могло бы вылететь что-то странное и коснуться меня.

— Вам бы этого хотелось?

— Не знаю. Я никогда раньше такого не испытывала. Я чувствую это чуть ли не с самого выхода из самолета. В воздухе витает что-то таинственное.

Джоэл улыбнулся. Я подумала, что он - прямая противоположность Кирку с его авантюризмом — куда более понимающий и сочувствующий. Вероятно, потому что он не погружен в пучину мести, как, возможно, погружен Кирк.

— Моя мать бы это одобрила, — сказал Джоэл. — Она бы сказала, что вы с чем-то соприкоснулись.

— С чем-то внутри меня?

— Да. И может, даже с чем-то снаружи… кто знает?

Тим пошел в сторону, к дому с маленьким садом, который окружал редкий лесок из тотемных столбов.

— Пойдемте к мастерской, — сказал Джоэл.

Мы последовали за стариком к открытому помещению, где прохожие могли воочию посмотреть на работу резчика. В данный момент там никого не было, но под навесом виднелось огромное кедровое бревно длиной во всю мастерскую. Со снятой корой и грубо намеченным рисунком, в бревне уже можно было видеть прообраз будущего тотемного столба. Оно уже было поделено на секции, и в одной из них был виден крючковатый нос, нависшие брови и круглые глаза. Тим со знанием дела разглядывал резьбу.

— Элеонор Нил была великой индейской резчицей, — сказал Джоэл. — Она иногда подписывала щепки от тотемов тем, кто приходил посмотреть на ее работу. Чарли Джеймс, Элеонор Нил, Мунго Мартин — все они были великими резчиками современности. Их уже нет с нами, но их потомки продолжают поддерживать древнее искусство. Тотемные столбы расходятся из этой мастерской по всей Британской Колумбии и музеям других стран.

В мастерской были налицо доказательства ежедневной работы: все инструменты, все скамьи и весь пол были покрыты щепками и опилками. Тим тронул Джоэла за руку.

— Идите за мной, — сказал он и пошел к парковой скамейке.

Мы сели на нее, мимо нас проносился плотный поток машин, поскольку дело уже приближалось к часу пик. Тротуары были запружены офисными работниками, которые ручейками выливались из зданий.

Тим не обратил на них внимания и с настойчивостью заговорил с Джоэлом.

— Твоя мать отдала Элис брошку, которую твой отец привез из Индии. Золото с кораллом, напоминает цветок лотоса. Откуда твоя мать взяла ее? — Джоэл покачал головой, а Тим продолжил. — Ты был в школе, когда Эдвард уехал. Они с моей сестрой крупно поссорились, и она сказала ему убираться. А я дал ему денег на отъезд. Коринтея об этом не знает. Эдвард сказал, что мне нельзя ей об этом рассказывать, иначе она отошлет меня обратно, туда, где я был. В то плохое место.

— Ты дал ему денег? — удивленно перепросил Джоэл, и Тим продолжил свои объяснения.

— Я сказал Эдварду, что я сумел сэкономить те деньги, которые получал. Но, на самом деле, я унес из дома кое-какие вещи и заложил их. Мне помог один из моих друзей индейцев. Эти ценности принадлежали и мне тоже, хотя Коринтея никогда этого не признавала. Наши родители оставили все нам обоим, но я не мог ничего себе потребовать, если хотел остаться жить в доме. Хотя это также и мой дом. Единственной вещью, которую я действительно украл ради того, чтобы дать денег Эдварду, была брошка в виде лотоса. Я знал, что сестра любит ее, и хотел причинить ей боль. И вот теперь она вернулась. Почему?

Джоэл еще раз покачал головой и заговорил, отчетливо двигая губами, чтобы старик мог понять его слова.

— Не знаю. Я спрошу у матери.

Тим по-прежнему смотрел мрачно, и Джоэл успокаивающе похлопал его по руке.

— Все хорошо. Ты должен был помочь Эдварду. Я понимаю.

Я тронула Тима, и он повернулся ко мне. Я показала ему жест "все хорошо" — одна рука плавно опускается ребром на раскрытую ладонь другой в утешающем движении. На этот раз он ответил мне — улыбнулся и повторил жест в моем направлении.

— Бедняга Эдвард, — сказал Джоэл. — Его обвиняли во всех смертных грехах. Я слышал насчет того, что он украл из дома ценные вещи и заложил их, чтобы было на что уехать. Конечно, ко времени обвинения ему уже было все равно, да и наверняка он хотел в первую очередь защитить дядю Тима. Безусловно, это было еще одно черное пятно на нем в глазах его бабушки. Однако, если бы Тим сейчас попытался очистить имя Эдварда и рассказал правду, она бы только перенесла на него свой гнев. Сомневаюсь, что она способна прощать.

— Иногда мне ее почти жаль, — сказала я. — У нее столько есть, но она обрубила все концы. Она так не похожа на вашу мать.

— Вы правы, Дженни. Я рад, что мой отец это увидел, иначе я бы не родился. Что ж, думаю, нам пора двигаться обратно. Становится поздно.

Я посмотрела на часы и вспомнила, что должна сегодня ужинать с миссис Ариес. Когда мы вышли из парка и двинулись к Иннер-Харбор, я увидела высокую изящную Колокольную башню, она закрывала полнеба. Джоэл пояснил, что в колокола на ней звонят только по особым случаям.

Закат отбрасывал на воду золотые, пурпурные и светло-зеленые отблески и слегка задевал дома Эскимальта, пригорода Виктории, что находился на полуострове.

По дороге к Радбурн-Хаусу, Джоэл показал мне очень красивое сооружение на высоком холме — взирающий на город замок Крейгдарроч. Роберт Дансмур, приехавший на остров Ванкувер из Шотландии в середине 1800-ых, построил себе огромный дом, намереваясь в нем жить. Он сам вскоре умер, но в дом переехала его жена и осталась жить вместе с детьми в его многочисленных комнатах. Сейчас там музей, пояснил Джоэл, и добавил, что хотел бы свозить меня туда, прежде чем я покину Викторию.

8

К осмотру достопримечательностей я еще не была готова, но провести время вдали от Радбурн-Хауса мне было приятно. И особенно радовало, что возвращалась обратно я не в обществе Кирка.

В каком-то смысле, он оказывал на меня почти такой же эффект, как и тотемные столбы — при нем я ощущала тревожащее присутствие чего-то тайного и загадочного. Разговор Кирка с Пиони точно был не из приятных, и наше с ним общение лишь чуть-чуть смягчило впечатление.

Когда мы добрались до Радбурн-Хауса, Кирка сразу же снарядили отвезти Джоэла домой, а Тим быстро взбежал на крыльцо, словно не желая оставаться со мной наедине.

Диллоу встретил меня у двери. Казалось, он обладает умением выказывать свое неодобрение, не меняясь в лице или манерах.