Неуловимая жена - Александрова Наталья Николаевна Страница 25

– А ты забыла про труп в фитнес-центре?

– Да нет, – с досадой ответила Лола, – не забыла, конечно. Но может, там все рассосется как-нибудь. Этот тип, чей труп, какой-то незаметный, ясно, что не важная персона, и никому он особенно не нужен. Хотя, конечно, нехорошо так говорить… Кто-то же его убил, значит, он кому-то мешал…

– Кто его убил – это пока узнать трудно. А вот кем он был – это же ясно, частный сыщик. Сама говорила – потертый, незаметный, пронырливый. Опять же флешка с фотками спрятана в ботинке. Следил он за этой бабой, вот и…

– Так ты считаешь, это она его прикончила? – всполошилась Лола.

Маркиз не отвечал, он снова уставился на многострадальный листочек, что нашла Лола в фитнес-центре.

– Ты его еще не выбросил? – изумилась она. – Вроде бы все уже по нему выяснили.

– Все да не все… вот, погляди на свет…

Леня поднес листок к лампе, и Лола четко увидела какие-то линии и завитушки.

– У тебя есть карандаш? – деловито спросил Леня.

– Только для бровей…

– О господи! – Маркиз пошарил в ящике стола и вытащил огрызок карандаша.

Кот Аскольд тут же оживился и подобрал лапы, готовясь к прыжку.

– Не было в доме мышей, зато было много карандашей! – продекламировал Леня, смеясь. – Аскольд, этот не дам, самому нужен.

Кот разочарованно муркнул. Леня аккуратно соскреб ножиком грифель, затем посыпал им листочек. Стали проступать цифры.

– Да это же номер телефона! – обрадовалась Лола. – Нет, Ленька, ты все-таки умный!

– Кто бы сомневался, – обиделся Маркиз, доставая из ящика стола новый мобильник. – Сейчас кое-что прояснится…

Леня откашлялся, приложил ко рту носовой платок и набрал номер телефона, записанный на квитанции.

Почти сразу ему ответил резкий и неприятный женский голос:

– Это кто?

– Это я! – проговорил Леня тихим, приглушенным, таинственным голосом. – Я! Вы меня не узнаете?

– А почему другой номер телефона у меня определяется? – переспросила женщина, инстинктивно тоже понизив голос.

– Тот номер засветился! – едва слышно ответил Леня. – Им больше нельзя пользоваться, так что не звоните по нему!

– Что значит – засветился?

– Засветился – значит, попал в поле зрения тех, кого я не хочу называть, – туманно ответил Маркиз. – Короче, им больше нельзя пользоваться.

– А почему вы так долго не проявлялись? – подозрительно осведомилась женщина.

– Были определенные обстоятельства, – туманно ответил Маркиз. – Ситуация сложилась не лучшим образом…

– Мне на ваши обстоятельства наплевать с Останкинской башни! – женщина начала повышать голос. – Я вам плачу, между прочим, хорошие деньги, и хочу за них получить информацию!

– Но фотографии… – закинул Леня пробный шар.

– Фотографии само собой, за них вам уже уплачено, а как с остальной информацией?

– Вы ее непременно получите, в полном объеме и в соответствии с договоренностью!

– Вот это другое дело! Когда?

– Можно даже сегодня.

– В обычном месте?

– Нет! Это слишком опасно, то место тоже засвечено…

– Что это у вас все засвечено? Прямо, фотоателье какое-то… короче, когда и где встречаемся?

– Катькин садик знаете? – осведомился Маркиз. – Перед Александринским театром, где памятник Екатерине Великой?

– Напротив Елисеевского магазина, что ли?

– Именно!

– Само собой.

– Вот там мы и встретимся… Через два часа.

– Жду с нетерпением! – бросила женщина и отсоединилась.

– Хорошо хоть, дождя нет, – ворчала Лола. – А в дождь кто поверит моему образу?

На Лоле было коротенькое клетчатое пальтишко с капюшоном, дешевые джинсы и кроссовки. Волосы завязаны в простой хвост на затылке, никакой косметики, от этого лицо казалось моложе. Еще у Лолы была коляска – большая, розовая, закрытая так, что был виден только край кружевного конверта.

В конверте была запакована большая кукла. Леня предлагал для чистоты образа положить в коляску магнитофон с записями громкого детского плача, но Лола сказала, что и так сойдет. А то еще какая-нибудь старушенция начнет замечания делать, учить, как с ребенком обращаться. Нет, магнитофона не нужно.

– Иди уж, – сказал Леня.

Лола сделала серьезное выражение лица и медленно покатила коляску по аллее, незаметно поглядывая по сторонам. Сам Леня решил вопрос просто: договорился с продавцом мороженого, что стоял тут же, возле памятника Екатерине, со своей тележкой. Парень уступил Лене тележку на час и денег за прокат взял по-божески.

– И выручка моя! – предупредил он.

– Само собой! – успокоил его Леня.

И теперь компаньоны должны были решить сложную задачу: найти в толпе людей, наводнивших Катькин садик, ту самую женщину, которая имела какие-то отношения с тем типчиком, чье тело нашла Лола в шкафчике фитнес-центра.

Возле памятника стояло и прохаживалось множество людей. Катькин садик вообще очень популярное место, а сегодня еще погода радовала поздним солнышком, так что народ хотел гулять и общаться, выбрав местом встречи памятник Екатерине Великой.

По голосу тетка должна была быть явно не первой молодости, полноватая и простоватая с виду. Так сказала Лола, и Маркиз в этом вопросе ей полностью доверял.

Лола отлично разбиралась в голосах, могла, поговорив с женщиной по телефону, узнать ее возраст, место рождения и образование, курит ли или давно бросила, работает или сидит дома с детьми, любит ли читать перед сном любовные романы или смотреть по утрам сериалы и еще много всего полезного.

В данном случае Лола определила по голосу, что тетя еще и первостатейная зараза. Такие голоса бывают у свекровей, которые ненавидят своих невесток.

То есть покажите вы мне такую свекровь, которая обожает свою невестку! Если которая так и утверждает, то она определенно врет и не краснеет.

Но все же женщины поумнее стараются свои чувства обуздать. Или хотя бы не показывать так явно. Потому что жизнь – штука непредсказуемая, а кому охота в старости остаться одной? Потому что, как гласит народная мудрость, ночная кукушка дневную все равно перекукует, как ни старайся. И если сын эту вертихвостку любит, то ни за что мать не послушается, а она еще и внуков против бабушки настроит. Поэтому лучше не вступать с невесткой в открытую конфронтацию, а поддерживать вооруженный нейтралитет. То есть ворчать изредка, губы поджимать (без этого уж не обойтись), смотреть косо, но открыто не ругаться.

Так вот, Лола с уверенностью сказала, что по голосу тетка невестку свою терпеть не может, во всех смертных грехах подозревает и самое главное – ничуть своего мнения не скрывает.

– Есть такие, – согласился Леня, и теперь компаньоны искали возле памятника Екатерине тетю типично свекровской внешности.

До назначенного времени оставалось полчаса, Леня пока еще не видел никого подходящего, но ничуть не беспокоился. Зато к нему дружно потянулись покупатели. Солнышко пригревало, и людям хотелось охладиться.

Подошли мама с девочкой, спросили, есть ли клубничное мороженое. Леня поискал в морозильнике и покачал головой. Девочка оказалась не капризной и удовлетворилась малиновым.

Затем толстый дядька взял три шоколадных батончика. Старушка заявила, что ей не нужно мороженое «Как раньше», поскольку оно совершенно не как раньше. И эскимо тоже не как прежнее эскимо, а трубочка уж тем более. Она долго топталась возле тележки, закрывая Лене обзор, и краем глаза он видел, что вроде подошла к памятнику женщина подходящего возраста и весьма солидной комплекции, но было плохо видно.

И Лолка, как назло, куда-то запропастилась, а заговорить с ней с помощью микрофона Леня никак не мог.

В конце концов Леня выдал бабке чуть помятый большой брикет с пятидесятипроцентной скидкой.

К тому времени он уже видел, что к немолодой тетке подошла точно такая же немолодая полноватая приятельница, дамы расцеловались и пошли прочь.

– Не то, – вздохнул Леня.

– Ты что-то видишь? – тотчас откликнулась Лола.