Андрей Троицкий - Черные тузы Страница 26

– Возможно, в чем-то он и прав, – неожиданно для себя сказал Аверинцев. – В чем-то прав. Может быть.

– А у вас есть дети?

– Сын, – кивнул Аверинцев. – Уже взрослый совсем.

– Как я вам завидую, – Катерина Евгеньева сокрушенно покачала головой.

Аверинцев хотел ответить, что завидовать тут совершенно нечему. От взрослых детей только большие проблемы. Но Аверинцев только вздохнул – и промолчал.

– Когда Овечкин жил в вашей квартире, он с кем-то общался? Может, к нему приходили знакомые или по делу? Он кому-то звонил или ему звонили?

– Звонил несколько раз его дядя, он за городом живет. Были звонки и с работы. Но кто именно звонил, Толя мне никогда не сообщал. Я его как-то спросила, кто звонил. А он и говорит: ты и так быстро стареешь, а много будешь знать, ещё скорее в старуху превратишься. Это у него юмор такой черный, своеобразный. Я ведь младше Коли на четыре года.

– Да, юмор своеобразный, – сказал Аверинцев. – Не сразу и поймешь, что это и есть юмор.

– Совсем забыла сказать, – Катерина Николаевна тронула ладонью лоб. – Наверное, это не имеет никакого значения, но лучше уж сказать. Только вчера Овечкиным интересовался какой-то его сослуживец.

– Вот как? – поднял голову Аверинцев. – Расскажите поподробнее, что ещё за сослуживец?

– Вечером позвонили в дверь, я спросила, кто там. Мужской голос отвечает, мол, это с работы Овечкина. Я открыла дверь. На пороге мужчина, я пригласила его войти. Он сказал, что на работе сослуживцы беспокоятся, с ног сбились, ищут Овечкина. Не знаю ли я, где он может находиться. Я ему вкратце рассказала то же самое, что и вам. Ну, что Овечкин здесь давно не живет, и связи с ним мы не поддерживаем. Мужчина извинился и ушел.

– Он как-то назвался?

– Нет, он себя не назвал, а я имени не спросила.

– А как выглядел этот мужчина?

– Такой высокий, плотного сложения, симпатичное правильное лицо, к себе располагает. Волосы темные гладко причесанные. И ещё тонкие темные усики. Пальто дорогое драповое темно синего цвета, пестрое кашне на шее. Скажите, я сделала что-то не так?

– Вы все сделали правильно, – улыбнулся Аверинцев. – Все правильно. Беспокоятся люди на работе. Чуткие люди. Ведь Овечкин сам вам не раз говорил, что у него чудесный коллектив, просто чудесный. И ещё один вопрос, – Аверинцев прищурился. – Случись у Овечкина какая-то неприятность, большая неприятность, как вы думаете, к кому из своих знакомых он обратился бы за помощью? Кому бы он позвонил в первую очередь?

Ситникова надолго задумалась.

– У него нет близких друзей, – наконец, сказала она. – Так, приятели, Толя вообще одинокий человек, одинокий и не понятый окружающими. Но если бы с ним что случилось, какая-то нехорошая история, думаю, первому он позвонил бы Эдику Краско. Это не то чтобы друг, но старый приятель, они поддерживают отношения дано, с юности. Учились вместе в школе. После окончания финансового института Эдик пошел вверх, занимал хорошие должности в разных банках, обзавелся связями, но не зазнался, не задрал нос. С Толиком они продолжали встречаться. Иногда ходили в баню, иногда играли в преферанс.

– Вот как, Овечкин играл в карты?

– Раньше играл, теперь бросил, не по своей воле, а просто так случилось. У них была своя компания: Толик, Эдик и ещё два старых приятеля. Один из них умер от рака год назад. И компания сама собой распалась.

– А телефона этого Эдика у вас случайно нет?

Ситникова подошла к секретеру, открыв дверцу, покопалась в бумагах и протянула Аверинцеву листок с телефоном.

– Только теперь Эдик уже не занимает высоких должностей в коммерческих банках. Не знаю, что случилось, но хорошую работу он потерял. И теперь трудится на каком-то складе. Это его домашний телефон. Только прошу, не говорите Краско, что телефон вы получили от меня.

– Это само собой, – Аверинцев сложил бумажку вчетверо и спрятал её в нагрудном кармане пиджака.

Аверинцев засобирался. Выйдя в прихожую, он обулся, надел теплый плащ и уже хотел прощаться.

– А вы вот в больнице лежали, это в связи с чем? – спросил он и тут же пожалел о своем вопросе.

Лицо Елены Евгеньевны мгновенно потеряло всякое выражение.

– Это по женской части, – тихо сказала она. В уголке правого глаза застряла мелкая колючая слезинка, похожая на острое стеклышко. – Толя не хотел детей, все поэтому.

– Простите.

Аверинцев закрыл за собой дверь.

Глава тринадцатая

Росляков ждал отца возле входа в рыбный магазин в одном из кривых таганских переулков. Замерзнув на улице, он обошел торговый зал, словно разборчивый покупатель один за другим внимательно осмотрел застекленные прилавки, вышел из магазина и ещё четверть часа топтался на тротуаре, мешая прохожим. Росляков понимал, что место для встречи отец выбрал самое неудачное.

Мороз сменился оттепелью. В сыром тяжелом воздухе висела бензиновая гарь, бесцветное городское солнце совсем померкло. И, казалось, сегодня само время замедлило свой монотонный бег, машины, подчиняясь этому замедлению, едва ползли по переулку, разбрызгивая вокруг себя темное месиво снега и грязи. Люди широко раскрывали рты, двигались нарочито медленно, обходя черные лужи и проеденные солью наросты из тающего льда.

– Все, сейчас я уйду, – сказал вслух Росляков, но вместо того, чтобы выполнить собственное обещание, остался стоять, где стоял. – Сейчас точно уйду. Прямо сейчас.

Отец все не появлялся. Из распахнутых дверей магазина несло несвежей рыбой и ещё какой-то дрянью, дарами моря, не имеющими названия, но имеющими острый неприятный запах. Росляков злился на отца, опаздывающего на встречу или вовсе забывшего о ней, говорил себе, что следует учиться ждать, смотрел на часы, стрелки которых докрутились до полудня, и, кажется, остановились навсегда.

– Прости, что опоздал.

Отец в кепочке и сером плаще на теплой подстежке появился ниоткуда, словно материализовался из серого уличного смога.

– Я уж думал ты того, – Росляков шмыгнул носом, – забыл, что мы условились встретиться. Вообще обо всем забыл.

– Не забыл. Я пришел вовремя, даже раньше времени, просто хотел посмотреть, ты один или не один, – отец потянул Рослякова за рукав куртки, увлекая сына за собой. – Все в порядке, ты один.

– И какие у нас теперь планы? Купим рыбы в магазине и разбежимся?

– Навестим одного хорошего человека. Мой старый товарищ. Тебе нужно с ним познакомиться. Не для праздного расширения кругозора, а для дела. У меня такое впечатление, что мне одному не справиться, нужен помощник. Я со своим приятелем уже все обкашлял. Он в курсе наших дел. В принципе, Савельев может помочь, но сначала он хочет взглянуть на тебя.

– На меня? – почему-то удивился Росляков.

– Твоя помощь тоже нужна. Вот он и хочет взглянуть на тебя.

– Это, пожалуйста. А кто такой этот твой знакомый, какой-нибудь суперагент госбезопасности?

– В настоящее время он работает столяром в церкви, это тут, недалеко.

В просторном помещении столярной мастерской, помещавшейся в цокольном этаже серого каменного здания на церковном дворе, пахло дождем и сосновой стружкой. Савельев, оказавшийся на вид старым мужиком с окладистой седой бородищей, усадил гостей за длинный стол, сколоченный из гладко струганных толстых досок, наполнил водой из крана электрический чайник, поставил его на верстак и воткнул в сеть вилку провода.

– Вот ты какой, – Савельев поставил на стол тарелку с прямоугольными пряниками, пересыпанными карамелью в бумажках.

Росляков, не поняв, к нему ли обращается хозяин мастерской, а если и к нему, что ответить на такой вопрос, только засопел, задвигался на неудобном стуле и на всякий случай кашлянул в кулак. Савельев развязал стянутые на спине тесемки кожаного фартука, сняв его, бросил на верстак, кажется, вполне довольный молчаливым ответом молодого гостя. Он отошел в темный угол мастерской к конторскому шкафу со шторками на стеклах, открыл дверцы и стал носить на стол пустые стаканы, чашки.

Росляков, ни о чем не думая, разглядывая живописный сводчатый потолок мастерской, выложенный серым, местами потемневшим от времени, камнем. С места, где он сидел, через высокое зарешеченное окно можно было разглядеть основание колокольни свежее, недавно отштукатуренное и окрашенное в теплый розовый цвет. Оставалось лишь гадать, с какой целью отец притащил его сюда, в эту мастерскую при церкви, и каким образом этот бородатый мужик может помочь. Но гадать не хотелось, Росляков поднял с пола завившуюся в колечко сосновую стружку. Эта стружка оказалась такой сухой, что раскрошилась в пальцах.

– Ты тут, вижу, совсем неплохо устроился, – сказал отец.

– Нормально для пенсионера. Как говорят церковники, грех жаловаться. И специальность самая божеская – плотник. Надо бы и имя другое взять, скажем, Иосиф. Здешний батюшка запросто перекрестит. Кстати, у него черный пояс по каратэ. Молодой парень, шустрый. Открыл тут свою столярную мастерскую, эту самую, часовню отремонтировал. Вот батюшка говорит, что жизнь человеческая это бесценный дар.