Анна Данилова - Ведьма с зелеными глазами Страница 26

– Мы не должны были сворачивать налево. Нам надо объехать деревню с другой стороны… Сейчас ночь, темно, и вы не можете увидеть лес, но нам нужно именно туда. Разворачивайтесь, поедем в обратную сторону!

– Ну хорошо, показывайте дорогу!

Свет фар освещал лесную дорогу, мрачные тени деревьев покачивались на ветру, в распахнутое окно машины вливался терпкий хвойный воздух. Я бы нисколько не удивился, если бы впереди машины возникли фигурки инфернальных существ, привидений… Звуки, доносящиеся из ночного леса, были жуткими: кто-то кричал, подвывал, стонал, ухал…

– Не страшно? – спросил я у Норы, впившейся взглядом в дрожащую от света неровную дорогу.

– Страшно, конечно. Я еще подумала, что вот по этой же дороге в дом Зоси пришел или приехал убийца. И постоянно задаю себе вопрос: почему если он шел убивать, то не прихватил с собой свое оружие, свой нож, к примеру?

– Да я сам не понимаю… Может, он и не собирался убивать, и желание это возникло в результате ссоры, вот только кто с кем ссорился – тоже непонятно.

– Зося была темной лошадкой. Может, она была ведьмой? – прошептала, глядя на меня, Нора. Черные волосы ее гладкой блестящей волной рассыпались по плечам. И когда только она успела распустить свой конский хвост? Без него она казалась женственнее, но ночные краски придали и ей тоже зловещий вид. Бледное лицо, горящие глаза, черные волосы…

Я показывал ей путь, машина шелестела вдоль высокой травы небольших лужаек, рощиц, пока свет не полоснул по коричневому неровному заборчику, за которым показалась уже и крыша Зосиного дома.

– Стоп!

Машина резко остановилась.

– Какое жуткое место! – воскликнула Нора. – Даже выходить не хочется!

– Однако придется. Ничего не бойтесь. Убийц здесь уже нет. Думаю, что дождями смыты последние следы. Сейчас это обыкновенный дом, в котором есть свет и вода.

– А кровь? Там же должно быть много крови!

– Евсеев сказал, что после того, как в доме поработали эксперты, местные женщины привели в порядок комнаты, перемыли полы, все проветрили. Подготовили все к похоронам, правда, тело еще не выдали…

– Почему?

– Думаю, что скоро выдадут. Нора, вам это зачем?

– В том-то и дело, что незачем. Я бы вообще не хотела сейчас говорить о покойниках, телах и похоронах. Я и так вся в мурашках.

Я открыл калитку, Нора следовала за мной, едва ли не наступая мне на пятки, поднялся на крыльцо, светя себе под ноги светом телефона. Евсеев проинструктировал меня, где я могу найти ключ от дома – как водится, под половиком.

– А она всегда оставляла здесь свой ключ или же это сейчас, после смерти хозяйки, оставили те, кто тут убирался?

– Михаил сказал, что Зося оставляла.

– Но это же говорит о том, что в доме ничего ценного не было, не так ли?

Я пожал плечами. Мы вошли в дом, я включил свет и бросил быстрый взгляд на Нору. Так и есть. Ее горящие глаза, стреляющие по сторонам в поисках улик, говорили о том, что никакой романтики от этой поездки мне ожидать не приходится. Прагматичная, с европейскими рассудочными мозгами, Нора приехала сюда действительно для того, чтобы испытать себя в роли следователя, а не для того, чтобы отдаться мне на мягких перинах в гостевой комнате Зосиного дома, не говоря уже о сеновале с холодным и колючим сеном.

– Мы должны найти здесь что-то такое, что подсказало бы нам, как действовать… Дмитрий. Прошу вас, не смейтесь надо мной. Вы поймите, что те, кто тут работал, – мужчины. А я хочу все осмотреть своим, женским взглядом. Какая-нибудь мелочь, деталь, сдвинутая картинка на стене, потревоженная икона, ну, я вам уже говорила о пуговицах и прочем…

Признаться, после ее слов и у меня пропало желание обнять ее.

Белый матовый шар, примитивная люстра с мощной лампой внутри, довольно ярко освещал большую комнату с круглым столом в центре, полками и иконами по стенам. Белые кружевные занавески на маленьких окнах, вытертые половики розоватого цвета на деревянных полах, старый диван с деревянной полкой сверху, украшенный кружевными салфетками, в углу – телевизор на журнальном столике. Повсюду – кувшины с большими букетами высохших полевых цветов, от которых идет кисловатый дух.

– Нора, что вы ищете на полу, ведь его же вымыли? – с трудом сдерживая раздражение, спросил я, наблюдая, как Нора энергично заглядывает под старые венские стулья, стол и даже шарит свернутой в трубку пожелтевшей от времени газетой под диваном.

Я со скучающим видом рассматривал ее обтянутые тугими джинсами бедра, полоску спины между поясом и задравшимся серым свитером и в который уже раз ругал себя за то, что придумал всю эту поездку в Луговское. Неужели всему виной мое мужское одиночество?

– Вы осматривали двор, сад? Может, здесь есть какие-нибудь сараи, где убийца мог спрятаться, или сеновал, я не знаю… Мы же приехали сюда работать, Дмитрий!

– Хорошо, я пойду осмотрю.

Я вышел из дома и остановился напротив горящего окна большой комнаты, закурил. Мне отлично было видно все, что происходило в комнате, – ползающую по полу Нору, тщательнейшим образом изучающую, казалось, каждую доску, каждый половичок. И вдруг я увидел, как она замерла, наклонилась к одному из половиков и аккуратно провела рукой по нему. Пощупала и подняла что-то совсем маленькое, поднесла к глазам, потом встала и, положив это нечто на ладонь, принялась рассматривать под лампой. Затем она достала из кармана носовой платок и завернула в него свою находку, сунула обратно в карман. И словно успокоилась. Села, расслабленная, на стул, вытянула ноги и с облегчением вздохнула. Не зная, что за ней наблюдают, она несколько раз зевнула, потом резко встала, потянулась.

Я вернулся в дом с видом человека, справившегося с порученной ему работой.

– Кругом темно, что можно там найти?

– Да, понятно… – устало улыбнулась Нора. – Ладно, что-то меня клонит в сон… И где будем спать?

– Можно в маленькой комнатке на кровати…

– Это там, где нашли Эмму? – занервничала она. – Ну уж нет!

– Можно здесь, на диване.

– Тут тесно даже для одного человека.

Я почувствовал, как сердце мое заколотилось. Что это – приглашение поспать вместе, в обнимку?

– Можно в машине, – предложил я неохотно, поскольку никогда не воспринимал машину как вариант спального места.

– А может, вернемся в Луговское? А там уж – хоть в сарае, хоть на сеновале… Там хотя бы не пахнет смертью… – Нора поджала губы и посмотрела на меня как ребенок, который просится ночью в кровать родителей, спасаясь от своих детских страхов.

– Хорошо… Мне тоже нравится эта идея. На самом деле, здесь жутковато… Вы что-нибудь нашли?

– Вы, Дмитрий, были правы: бестолковое это занятие – искать иголку в сене…

– В стоге сена, – машинально поправил я ее, сгорая от любопытства, что же она нашла на половичке в большой комнате Зоси.

– Хорошо, в стоге сена, – устало улыбнулась она.

В Луговское вернулись приблизительно в два часа ночи. Во дворе все еще горели фонарики, но стол был чистый, Людмила все перенесла в дом. Окно кухни горело, я подошел и постучал.

– А… Полуночники! – нисколько не сердясь на нас, сказала Людмила. – А я тут посуду мою…

Она подняла вверх руки в оранжевых резиновых перчатках. Затем ловко, одним движением, стянула их.

– Проходите в дом, я на всякий случай постелила вам в гостиной на диване. Два одеяла положила, вроде как вы отдельно спите… Извините, но больше спальных мест нет – повсюду гости…

– Вы – очень хорошая! – Нора подошла к ней и обняла, чем очень удивила меня. – Вы не представляете себе, как я устала и еще… как сожалею о том, что доставила всем вам столько хлопот…

– Ничего, в жизни все бывает, – сдержанно улыбнулась Людмила и жестом показала нам следовать за ней.

В гостиной на пианино стояла маленькая ночная лампа, розовый свет которой освещал диван с двумя пухлыми, в горошек, одеялами и огромными подушками.

– Вот, ложитесь. Здесь, Нора, ночная рубашка, если нужно, полотенце… Ванная комната по коридору направо, увидите, там я тоже свет оставлю…

Нора, увидев постель, не обращая на меня никакого внимания, стянула с себя джинсы, оставшись в белых трусиках, свитер, быстро надела голубую длинную рубашку с короткими рукавами и нырнула под одеяло, выбрав для себя место на диване возле стенки.

– Спокойной ночи, – пробормотала она и практически сразу уснула, засопела.

Я несколько минут стоял, глядя на нее, на ее одежду, потом, осмелившись, поднял со стула джинсы, сунул руку в карман и достал носовой платок. Подошел с ним к ночнику и развернул, чтобы получше разглядеть «улику», скрытую от меня Норой.

Это был маленький золотой лепесток с розовой эмалью, очень похожий на часть женского ювелирного изделия – сережки или кольца, может быть, кулона.

Вероятно, этот золотой обломок зацепился за бахрому половика и остался незамеченным экспертами. Получается, что Нора была права, когда допускала целесообразность повторного осмотра места преступления?