Анна Данилова - Роспись по телу Страница 26

– Мы взяли все необходимые анализы, вас осматривали судмедэксперт и наш гинеколог. И теперь от вас зависит, заводить уголовное дело или нет. Там, в коридоре, человек из прокуратуры, он хотел бы с вами побеседовать…

– Я не готова говорить на эту тему с посторонним человеком. Если можно, вызовите ко мне, пожалуйста, Наташу Зиму, а еще лучше – Земцову. Мне надо посоветоваться.

– Хорошо, я позвоню ей.

– Вы знаете ее?

– Она была здесь с вашей подругой, Зимой… Какая фамилия, надо же… Женечка, может, к вам пригласить психолога?

– Нет, со мной все в порядке.

– Вы – сильная девушка, – Виктор Иванович улыбнулся. – Между прочим, там к вам пришли…

– Кто?

– Одна ваша знакомая. Меня предупредили, чтобы я к вам никого из посторонних не пропускал, но пусть она хотя бы заглянет к вам, а там вы уже сами решите, хотите вы с ней поговорить или нет…

– Валяйте… – она устало махнула рукой и поняла, что еще очень слаба для борьбы, на которую мысленно уже успела настроиться.

Виктор Иванович вышел, а в дверях показалась женская голова. Белозубая улыбка на фоне желтых роз. Она где-то уже видела эту женщину. Но где?

– Рейс, привет! «Последний рейс, последний рейс»… – запела голова. – Ты помнишь меня? Биржу?

При слове «биржа» Женя приподняла голову, и слезы брызнули из ее глаз.

– Гел! Это ты?

– Я! – Гел проскользнула в палату и села на стул, на котором только что сидел врач. – Привет, дорогая.

Она нашла под простыней прохладную руку Жени и крепко сжала.

– Ну как ты? Держишься?

– А что нам еще, бабам, остается делать?

– А ты не знаешь что?

– Знаю… Расслабиться и получить удовольствие. – Она горько усмехнулась. – Ты откуда? Хорошо выглядишь…

– У меня к тебе разговор. Ты как, можешь меня послушать? У тебя есть силы?

– Есть.

– Тогда сначала послушай меня, а потом, если захочешь, расскажешь что-нибудь сама…

И Гел, обрадовавшись, что память не подвела ее и что она видит перед собой ту самую Рейс, с которой они провели вместе столько часов в очереди на бирже, для начала сделала вид, что ничего не знает, по какой причине ее подруга по несчастью попала в больницу, а потому принялась сразу же рассказывать ей о своей встрече с Михаилом Семеновичем. С одной стороны, она хотела отвлечь Женю от горьких мыслей об изнасиловании, которому она подверглась, с другой – ей хотелось расспросить, оставлял ли ей Бахрах какой-нибудь конверт?

Но Женя, выслушав ее несколько карикатурный рассказ о том, как «добрый дядечка» подобрал ее, накормил и обогрел, несколько минут молчала, глядя в сторону окна, словно обдумывая, стоит ли и ей, Жене, так раскрываться перед Гел. И не подстава ли это. Ведь эту яркую девушку она знала самую малость. И все же обаяние Гел растопило недоверие, и Женя рассказала ей о своей встрече с Михаилом Семеновичем.

– Покажи мне свой шрам… – попросила Гел. Ее словно несла какая-то неведомая сила вперед, напролом, минуя советы и участие Земцовой. Она знала, что поступила самовольно, приехав с самого утра к Рейс, но ничего не могла с собой поделать. Ее всю ночь мучили кошмары, она думала про убитую Уткину, Гамлета, изнасилованную Рейс.

– Но у меня нет никакого шрама… Мне не успели его сделать. Ведь он умер на моих глазах…

Женя рассказала про звонок.

– Ты хочешь сказать, что его хватил удар после звонка?

– Думаю, да. Хотя, возможно, это просто трагическое совпадение.

– А кто звонил? Мужчина? Женщина?

– Когда я взяла трубку, то услышала женский голос.

– И что же это за женщина такая, которая так напугала его? Причем напугала смертельно? – Гел почесала лоб. – Ведь Бахрах – не из пугливых. Что такого ему сказала женщина, что могло произвести такое впечатление? И кто она? Ты не можешь вспомнить тембр ее голоса?..

– Нет, что ты. Я же слышала ее всего мгновение. Кажется, молодой голос.

– А ты не можешь вспомнить, как сам Бахрах отреагировал на звонок? Не на голос, а на сам звонок?

– Могу. Когда раздался звонок, он весь напрягся и сказал мне: «Женечка, будь другом, возьми трубку и скажи мне, мужской голос или женский?» Я взяла и, когда услышала голос, прикрыла ладонью трубку и сказала, мол, женский. После этого он вздохнул с видимым облегчением и взял трубку. Причем его лицо, когда он слушал этот голос, поначалу было спокойное, если не довольное. И вдруг с ним что-то произошло, лицо его перекосилось, и он рухнул…

– Женский голос… Человек, который позвонил ему, мог быть и мужчиной. Он мог попросить любую женщину позвать Бахраха к телефону, этого ведь тоже нельзя исключать.

– Да, я понимаю.

– Значит, существуют две версии на этот счет: либо эта женщина сказала ему что-то, что так сильно повлияло на него – испугала или пригрозила (или вообще раздался голос, что называется, с того света, понимаешь?); или женщина была лишь посредником, и с Бахрахом говорил мужчина, сообщивший ему что-то очень неприятное для него…

В дверь постучали, и Гел первая увидела Земцову. Как самозванка, как школьница, без разрешения вторгшаяся в святая святых – учительскую и застигнутая врасплох за исправлением двойки в классном журнале, Гел побледнела, а потом покраснела.

– Юля? Привет.

– Привет.

Земцова бросила взгляд на сиротливо лежащий на самом солнцепеке на подоконнике букет желтых роз и покачала головой.

– Что же это вы банку не могли найти? Я сейчас… – и она, взяв букет, вышла из палаты.

– Мне крышка. Я не должна была приходить к тебе сюда и задавать дурацкие вопросы. Да и рассказывать тоже не должна была. Ты уж не выдавай меня. Ведь Земцова помогает мне отыскать одного человека. Она – классная девчонка, она мне ужасно нравится. Но мне не терпелось повидать тебя и расспросить про Михаила Семеновича.

– Да ладно, не дрейфь, я ничего ей не скажу. Между прочим, я тоже приходила к ней еще перед тем, как начать встречаться с ним, но разговора не получилось, в меня тогда словно черт вселился…

– А ты про Уткину знаешь?

– Уткину? А это кто?

Но Гел, неуправляемая в своем стремлении как можно скорее выпутаться из той ситуации, куда она сама же себя и загнала, а потому действующая импульсивно и, разумеется, непродуманно, к счастью, не успела потрясти и без того находящуюся не в лучшем душевном состоянии Женю рассказом о смерти Кати. Вернулась Земцова с трехлитровой банкой в руках с оживающими в воде розами.

– Я вижу, ты немного пришла в себя? – Юля придвинула стул к постели больной и внимательно посмотрела ей в глаза. Ей показалось, что Женя чем-то встревожена. – Как самочувствие?

– А как можно себя чувствовать после того, как тебя изнасиловали сразу трое мужчин?

– Извини… – смутилась Юля.

– Да нет, это я так… – поспешила успокоить ее Женя. – Физически я чувствую себя ничего, только слабость…

– Вы знакомы? – она взглядом скользнула по Гел, которая все это время делала Жене «страшные» глаза и боялась, что ее выдадут.

– Да, мы знакомы. Гел приходила со мной отмечаться на биржу. Если бы не она, мы бы там с тоски подохли, честное слово…

– Неправда, это ты всех смешила своей песенкой про последний рейс…

– Гел, – Юля медленно повернула голову, пытаясь встретиться взглядом с ее бегающими глазами, – ты рассказала ей что-нибудь? Гел, я же вижу, что ты нервничаешь. Мы ничего не должны скрывать друг от друга. Дело очень серьезное… И хотя я пока не могу рассказать вам обо всем, что произошло вчера…

– А что, вчера еще кого-то убили? – вырвалось у Гел.

– Не совсем… – улыбнулась Земцова, впервые видя Гел, ведущую себя, как ребенок. – Девочки, давайте поговорим начистоту… Женя, сначала я задам несколько вопросов тебе, хорошо?

– Да.

– В записной книжке одного хирурга, попросту шрамиста по кличке Гамлет, которого убили не так давно, мы нашли твой адрес.

– Гамлет? Его убили? Но когда?

– Ты знала его?

– Не то чтобы знала… Я встретилась с ним на квартире одного человека.

– Как его звали?

– Михаилом Семеновичем… – и Женя сбивчиво рассказала удивленной Юле о том, как стала любовницей Бахраха, как он уговаривал ее сделать ей шрам и как авансом подарил ей пять тысяч долларов.

Гел, услышав эту цифру, даже ухом не повела. Уж кто-кто, а она знала, что Бахрах никогда не скупился.

– Я отказывалась, и тогда он с грустной миной сказал, что ему очень жаль, что нам придется расстаться… И это при том, что он не был импотентом, понимаете? Я до сих пор не могу понять, зачем ему было уговаривать меня сделать этот шрам.

– А какой именно шрам, он тебе не говорил?

– Нет. Но я увидела рисунок этого шрама, когда пришел Гамлет. К тому времени Михаил Семенович был уже мертв. Он лежал в спальне на полу, а я от страха не знала, что делать… Пришел Гамлет и сказал, что тот конверт, который лежит на подносе, приготовлен для него. Что в нем деньги за работу, я их даже видела. Обыкновенные наши деньги, пухлая пачка, перетянутая резинкой, а сверху пачки – листок.