Анна Данилова - Когда меня не стало Страница 26

Через полчаса она уже ехала в «Волге» с неразговорчивым молодым водителем в сторону университета, во дворе которого и находился центральный морг и патологоанатомическая лаборатория.

Университет утопал в зелени кленов, лип и тополей. Между старинными зданиями корпусов были разбиты клумбы с флоксами и прочими незатейливыми и практически неухоженными цветами.

Савельев встретил Беллу прямо у входа в морг. Белый особняк с облупившимися стенами и полуразрушенной лепниной, изображавшей когда-то растительный узор. Кое-где на стенах виднелись проплешины темного грибка – естественная реакция на хроническую сырость корпуса.

– Привет. – Он похлопал ее по плечу. – Как спала?

Сам Савельев, в джинсовом костюме, с сигаретой в зубах, выглядел отдохнувшим и выспавшимся.

– Спасибо, неважно… Мне кажется, что я еще не скоро смогу выспаться как следует… – призналась Белла. Для похода в морг она выбрала темные брюки и черную трикотажную кофточку. Ей всегда казалось, что в морге все вымазано в крови, а потому предпочла черный цвет. Она даже не надушилась, подумав о том, какое, должно быть, немыслимое сочетание запахов даст аромат духов, растворенный в трупных испарениях…

– Не переживай, все будет хорошо… Заходи и ничего не бойся. Ты должна знать, что ты здесь не одна, что в любую минуту я смогу вытащить тебя отсюда и привести в чувство…

– Хорошенькое начало… – Беллу охватила внутренняя дрожь.

Миновав мрачный полутемный коридор, выложенный оранжевыми, ядовитого оттенка, плитками, они вошли в более светлое помещение с письменным столом и, как ни странно, вешалкой для одежды. Белла, представив себе, что трупы, перед тем как лечь на стол под нож патологоанатома, сначала раздеваются, ужаснулась нелепости своих болезненных фантазий и попыталась взять себя в руки.

– Знакомься, это Олег Виноградов, – представил Савельев Белле высокого, худого и рыжего парня в некогда белом, а теперь грязно-буром халате, поверх которого лоснился длинный клеенчатый фартук неопределенного цвета. – Наш эксперт… Я понимаю, конечно, что это зрелище не для слабонервных, а потому прошу тебя, насколько это возможно, абстрагироваться от происходящего… Пойдем, я покажу тебе Раю Исханову…

Олег провел их в большой, залитый мертвенным серовато-голубоватым светом неоновых ламп зал, где на столах из нержавейки лежали трупы, и оставил их одних.

Белла смотрела на распростертое перед ней тело Раи Исхановой с отслоившейся кожей серого цвета и одутловатым страшным лицом утопленницы и пыталась представить себе эту девушку такой, какой она была перед смертью. Черные длинные волосы, наверняка темные глаза, красивый овал лица… Кому понадобилось убивать ее? За что?

– А что с Исхановым? Разве он еще не похоронил дочку?

– Нет, – каким-то странным голосом ответил Савельев и прокашлялся, – он не похоронил ее, потому что не смог… Видишь ли, Белла, его убили…

Голос Савельева отозвался эхом где-то наверху, под самым потолком. Белла вздрогнула.

– Нет, этого не может быть, – прошептала она. – Когда?

– Вчера вечером.

– Его застрелили?

– Нет, его удушили так же, как его дочь. Мы даже сравнили фотографии следов пальцев на горле – они практически совпадают.

– Может, я ничего и не понимаю, но у каждого человека по ПЯТЬ пальцев, а не по шесть или семь, следовательно, следы удушения на шее у всех удушенных – даже разными людьми – могут быть приблизительно одинаковыми… Как же можно предполагать, что их душил один и тот же человек?

– В какой-то степени можно.

– А где его удушили?

– На улице, когда он возвращался с кладбища, где договаривался с могильщиками… недалеко от дома, напали и удушили… Следы борьбы почти отсутствуют… Эффект неожиданности, надо полагать, сыграл здесь не последнюю роль… А если еще учесть и его психологическое состояние… – Савельев вздохнул. Для следователя прокуратуры он был чрезвычайно эмоциональным.

– Значит, он что-то знал… Знал и молчал. И к Максу, наверно, приходил для того, чтобы рассказать что-то такое, чего нельзя было говорить… Потому он и погиб… Неужели мы так никогда ничего и не узнаем? – Белла отвернулась от трупа Исхановой, и в эту минуту в зал вошел Олег Виноградов, толкая перед собой узкий металлический столик на колесах, на котором лежал труп мужчины. Высокий, полноватый и отвратительный в своей наготе и трупной окоченелости.

– Это Родион Исханов собственной персоной, – жестким тоном произнес Савельев, и Белла испуганно взглянула на него. Она не понимала, к чему это представление. Но Олег ушел и вскоре вернулся с другим столиком, на котором лежало тело Инги Сосновской. Оба трупа были уже вскрыты, длинный продольный разрез, коричневый от запекшейся крови, был грубо схвачен нитками.

– Что это? Зачем вы мне все это показываете?

Но Савельев, взяв ее за руку, подвел к окну, возле которого стоял еще один стол, а то, что на нем лежало, было прикрыто зеленой клеенкой. Он сорвал клеенку, и Белла увидела труп еще одного мужчины. Смерть пока не успела оставить на его лице и теле свою отвратительную печать. Он казался спящим.

– А это кто такой?

– Ямщиков. Прошу любить и жаловать… Убит выстрелом в затылок.

– Ямщиков?

– Именно. Андрей Ямщиков. Мы нашли его на том же самом месте, где ранили Пасечника. Очевидно, убийца принял Гришу за Ямщикова, выстрелил и сбежал, а потом, выследив самого Ямщикова, пристрелил его на пороге собственной квартиры… Спустя два часа после того, как там были вы…

– Я чувствовала, я знала, что его убьют… Но зачем вы мне показываете их?

– Затем, чтобы ты поняла, насколько все это опасно… Я советую тебе немедленно уехать из города. Убьют и тебя, и моего друга Пасечника… Ни за что. Просто накажут за чрезмерное любопытство. У НИХ есть какая-то тайна, и они сделают все возможное и невозможное, чтобы о ней никто не узнал. Полетели головы… Ты же не маленькая и должна понимать, что все это неспроста. И твой Макс, и Исханов, и Ямщиков – все они связаны… вернее, БЫЛИ связаны этой тайной. И они унесли ее в могилу.

– Скажите, вот вы сейчас упомянули только троих: Макса, Исханова и Ямщикова, а как же Сосновская?

– А вот насчет Сосновской я вообще затрудняюсь что-либо сказать… Понимаешь, какая штука… Пуля, которую извлекли из ее головы, точно соответствует нескольким пулям, найденным на земле неподалеку от того места, где взорвалась ваша машина, Белла.

– Возле «Европы»? Вы хотите сказать, что в Макса стреляли?

– В него-то как раз и не стреляли, поскольку пули были найдены неподалеку от машины, но НЕ В МАШИНЕ… Мы тщательнейшим образом изучили останки и Макса, и той девушки, которую черт угораздил проходить в это время мимо машины…

– Подождите… Так много всего, дайте хоть дух перевести… Я снова вспомнила об украшениях, обнаруженных, по вашим словам, на той девушке, которую приняли за меня… Можно мне взглянуть на них?

– Сделать это будет крайне трудно, но я постараюсь принести их тебе…

– Вы сказали в прошлый раз, что эти украшения опознали Лора Парсамян и Вера Фишер… Мне хотелось бы узнать, как можно было вообще просить их опознать мои вещи, если они всего лишь мои приятельницы и имеют самое туманное представление о том, как я живу и что у меня есть… Согласна, мы дружили, так сказать, семьями, ходили друг к другу в гости, но ни Лора, ни Вера, да вообще никто, кроме Макса, не мог бы узнать среди других золотых украшений именно МОИ. Если бы речь шла об изделиях, изготовленных на заказ или хотя бы отличавшихся какими-нибудь характерными, индивидуальными деталями, как вот запонки Макса, к примеру, тогда было бы понятно, почему вы расспрашивали этих дам… Да, действительно, оригинальную вещь они бы запомнили, но на мне был гладкий браслет из дутого золота, три цепочки и обручальное кольцо – да такой набор есть почти у каждой женщины нашего города… На моих цепочках не было даже подвесок, ни кулончика, ни крестика, ничего…

– А сумочка?

– Сумочку я купила в торговом центре на набережной… Да, она дорогая, безусловно, но такие есть у многих, у той же Веры Фишер, к примеру…

– Мне понятны твои вопросы, и я постараюсь ответить тебе на них в ближайшее время, но теперь и ты ответь мне на один вопрос… Белла, вы с Максом были состоятельными людьми, и я так думаю, что ты не будешь со мной спорить в этом плане…

– Не буду.

– Тогда объясни мне, почему ты пришла на день рождения Веры Фишер в таких скромных украшениях? Обручальное кольцо, три цепочки и дутого золота браслет… Почему не в бриллиантах?

Белла опустила голову. Она услышала голос Макса, который говорил ей незадолго до дня рождения Веры:

– Зу-Зу, не дразни гусей, не надевай «бабочку», Вера не переживет такого удара…

«Бабочкой» Макс называл колье, которое он привез ей из Москвы и которое было куплено у одного из самых известнейших ювелиров – Германа Леви. Это было роскошное колье из чистого золота, выполненное в форме бабочки и украшенное бриллиантами в сочетании с изумрудами. Усики бабочки были свиты из тончайших платиновых волосков и увенчивались двумя довольно крупными бриллиантами.