Марина Серова - Дамская вендетта Страница 26

— Нет, я что-то ничего не понимаю. Тебе что, в натуре, от меня надо? Купить меня хочешь?

— Анатолий, я частный детектив, меня нанял Владислав Витальевич, чтобы я отыскала его дочь.

— А, тогда понятно. Значит, тесть пронюхал, что она в Тарасов вернулась. Говорил я Галке, сходи к отцу. Значит, она меня не послушала. Вообще-то Галка еще та сучка! Месяц жила у меня, пила и ела за мой счет, а потом уехала тайком, да еще прихватила мои бабки.

— Толя, давай поговорим об этом в доме. На улице холодно, да и снег валит. Не возражаешь?

— Не возражаю, если тебя саму мой вид не пугает. Галка говорила, что я на человека не похож. Да, оброс вот… Не боишься меня?

— Нисколько.

— Хочешь поговорить со мной — ради бога. Водку-то давай! Кажется, ты еще закуску обещала? — Скромностью Оленин явно не отличался.

Я передала ему бутыль, а потом достала из пакета, лежащего на заднем сиденье машины, палку копченой колбасы. По радостно-возбужденному выражению лица Толяна сразу стало понятно, что после первой рюмки он со всей откровенностью ответит на любой вопрос. «Прости, Андрюша, что половина презента, предназначенного тебе, ушла налево, но так надо для дела», — мысленно произнесла я, закрывая дверцу.

Оленин махнул рукой, приглашая в гости, и зашагал широким шагом к калитке. Я последовала за ним.

Все-таки самая конвертируемая валюта — это водка! В качестве оплаты за услуги ее принимают буквально все, разве что только собакам она до лампочки. На крыльце на меня накинулась маленькая визгливая шавка, не подозревающая, как щедро я одарила ее хозяина. Толян цыкнул на нее, и псина сразу же замолчала. Вот это дрессура!

Как снаружи, так и внутри дом Оленина производил очень убогое впечатление. Мне даже с трудом верилось, что красавица Галина, привыкшая к столичной роскоши, прожила в этом клоповнике целый месяц. Что же толкнуло ее на такой экстрим? Неужели проживание в этом «отеле» было частью ее коварного плана по осуществлению мести Барулиной? Вряд ли, я скорее бы поверила, что Оленина-Чижова попала в очень затруднительные обстоятельства, при которых ей было совершенно некуда податься. Наверное, она была на сто процентов уверена, что бывший муж ее не выгонит, и не ошиблась. Снова неувязка — она могла остановиться у отца или попросить, чтобы он снял ей квартиру. Бывший муж считает, что Галина не виделась с отцом, но мне доподлинно известно, что они общались. К чему такие тайны? Да, непонятки какие-то.

Когда Анатолий сбросил с себя деревенскую одежонку и предстал передо мной в джинсах и свитере, то показался мне лет на десять моложе, чем на первый взгляд, и даже симпатичнее, только на его лице был глубокий отпечаток жизни, утратившей всякий смысл.

— Я не спросил, — Оленин говорил, глядя куда-то в сторону, — тебя как зовут?

— Таня.

— Ну а мое имя ты знаешь. Ну, ты, это самое, шубу снимай! У меня тепло тут, — сказал Оленин и поставил на грязный стол две рюмки. — Колбасу порежешь? Ладно, я сам. Знаешь, Галка по дому ничего не делала, ни тогда, ни сейчас. Хоть раз полы бы помыла или борщ сварила! Но я согласен был, пусть ничего не делает, только живет со мной…

Оленин принес хлеб, майонез, нарезал колбасу, открыл водку и налил себе и мне по рюмке.

— Хорошо! — одобрительно воскликнул Оленин, приняв на грудь. — Так о чем ты хотела со мной поговорить?

— О Галине. Где она сейчас?

— Откуда я знаю? Она мне не доложила. — Толян щедро намазал хлеб майонезом и положил на него несколько толстых кусков колбасы. Смачно откусив кусок бутерброда, он прожевал его, а потом сказал: — Примерно месяц назад ни с того ни с сего завалилась ко мне и заявила, что поживет здесь. Я чуть со стула не свалился, когда она нарисовалась на пороге. Галка стерва. Ой прости — говорю, что думаю, — бросила меня пять лет назад и укатила в Москву. Правда, потом приезжала, чтобы развестись. Замуж, видите ли, за какого-то московского хрена собралась… Ну, ты знаешь, наверное, об этом.

— Не очень-то.

Анатолий налил себе новую порцию водки. Затем поднес бутылку к моей полной рюмке и удивленно спросил:

— Ты почему не пьешь?

— Я за рулем.

Оленин понимающе кивнул и продолжил единоличное злоупотребление халявной водкой.

— Она мне всю жизнь испортила. Я ее так любил, так любил! Но Галке на меня всегда наплевать было. Что на меня, она и отца своего ни в грош не ставила, хоть он ее и от тюрьмы спас. Ты, наверное, в курсе, что Галка грешила тем, что в магазинах воровала. Нет? Значит, Гуревич тебе об этом тоже не говорил? Стыдно, наверно, что так дочь воспитал. Он ведь ее один растил, потому что мать умерла при родах. Не знаю, зачем Галка воровала, я ведь тогда прилично зарабатывал и для нее ничего не жалел. Но ей жизнь, что ли, скучной без риска казалась, но каждый день что-нибудь тащила — то шоколадку, то банку консервов, то кусок мыла, а потом хвалилась передо мной.

— Неужели ее ни разу за руку не поймали?

— Чаще всего ее проделки оставались незамеченными, ведь продавцы в большинстве своем лохи натуральные! Конечно, редко, но бывало, что попадалась. Но поплачет, пожалуется на жизнь, вернет товар, ее и отпустят. А потом дома рассказывает мне о своих проделках и хохочет. Я с этим ничего поделать не мог и чувствовал, что когда-нибудь все это очень плохо для нее кончится. Меня самого с детства приучили — чужого не тронь! Лучше попроси. Но Галка считала, что можно и нужно хватать все, что плохо лежит. Вот и нарвалась по-крупному. Однажды женушка моя духи дорогущие, французские, в сумочку незаметно положила, а там, оказывается, камеры слежения были. Галку засекли, вызвали милицию и накрыли. Суд даже был, но Галку оправдали. Вскоре после этого она и слиняла в Москву, а как развелась со мной, так и вовсе пропала. Тесть не раз ко мне приходил, спрашивал, нет ли у меня сведений о ней. А какие у меня сведения? Я ведь бывший муж, объелся груш… — Оленин налил себе очередную рюмку и выпил залпом.

— Анатолий, а зачем Галина сейчас в Тарасов приехала?

— Я вначале, по глупости своей, подумал, что соскучилась и решила вернуться ко мне. Знаешь, Таня, я бы, честное слово, простил ее и принял обратно. Но Галка сказала, что проблемы у нее какие-то в Москве, надо от кого-то спрятаться. Ну, я сказал: «Живи, мне не жалко».

— Чем она здесь занималась?

— Не знаю, шлялась все время где-то, даже по ночам.

Скорее всего, Оленин на самом деле был неосведомлен о Галиных делах, но вот обеспечить ей алиби или опровергнуть его он, вероятно, мог. Пока он не слишком опьянел, я поинтересовалась:

— Толя, ты не помнишь, была ли Галя здесь в ночь с субботы на воскресенье и вечером в воскресенье?

— В субботу и воскресенье? Не было, я все выходные один куковал. За ней в субботу сарай на колесах приезжал, в смысле джип. Снег сильный шел, но я в окно его разглядел. Галка поговорила с кем-то по трубе и выпорхнула из моего гнездышка, как птичка.

— Скажи, а Галина как-то называла того, с кем по телефону разговаривала?

— Нет, она меня курить на улицу отправляла, когда ей звонили.

— Неужели ты не прислушивался?

— Прислушивался, но ничего интересного не расслышал.

— Как ты думаешь, в джипе был тот, от кого она из Москвы сбежала?

— Вроде бы нет, хотя ее не поймешь.

— Номер ее мобильника знаешь?

— Нет, без понятия, — сказал Оленин и закурил «Приму».

— А номер того «сарая» на колесах?

— Три икса, три четверки.

— А регион наш или московский?

— Черт! Не помню, — сказал Толян, стряхивая пепел прямо на пол.

— Может быть, к ней сюда кто-нибудь заходил?

— При мне никого не было, джип все время на улице за два дома отсюда останавливался. Стекла тонированные, кто внутри сидит, не видно. Как-то шел с работы пораньше, а «сарай» как раз мне навстречу едет, вот я и обратил внимание, что номера крутые. Зашел домой, а Галка лежит на диване и плачет. Я стал ее утешать, спрашивать, что случилось, она ничего толком сказать не может и лицо руками закрывает. Потом синяк мне под глазом показала и сказала, что могут совсем убить.

— За что?

— Я тоже спросил, кто и за что, но она промолчала. После этого Галка совсем нервная и дерганая стала. На меня даже с кулаками бросалась, будто я виноват в чем-то.

— Когда это было?

— Тот джипарь частенько к ней сюда подруливал, я его и сам видел в окно, и соседи мне говорили. А фингал ей под глазом вчера, нет, позавчера поставили.

«Понятно, значит, сразу после того, как в Катиной машине появился жмурик, — сопоставила я. — Наверное, Галину „учили“ так, чтобы держала язык за зубами. Неужели Гуревич все это знал?»

— Ее били, а она все равно сбежала с ними! — с досадой сказал Толян. — Я же пальцем ее, суку, ни разу не тронул, а надо было.

— Кстати, Галина не говорила, она вообще-то в Москву собиралась возвращаться?

— Не знаю, она никуда пока не собиралась. Утром здесь была, об отъезде даже не заикалась, а с работы пришел — ее и след простыл. Все вещички свои забрала, только вот помаду на зеркале забыла, а еще зарплату, что я вчера получил, нашла в ящике под газетой и уперла. Пусть мне тесть все это компенсирует, так и передай ему! Он, что же, думал одним литром водяры от меня отделаться?