Елена Арсеньева - Твой враг во тьме Страница 26

– Вы же помните, какой был токсикоз, как рожали в последний раз? – сказала угрюмо. – Или уж ложитесь давайте на сохранение, или… честное слово, вам бы лучше аборт сделать!

Ася тогда только улыбнулась. Она уже не помнила, как тяжело носила и рожала Костика: помнила только, какое это было счастье – увидеть его родившимся. И никакого аборта она делать не собиралась: а вдруг будет девочка? Николай так хотел дочку – и чтоб вылитая Ася. Сама-то Ася твердо знала: дочка должна быть похожа на отца, тогда будет счастливая. Сыновья – на мать, дочка – на отца. Она пока не говорила мужу, что беременна. Решила подождать: если до трех месяцев доходит и не выкинет – тогда скажет. И вот уже почти четыре проходила, можно бы и Николая обрадовать, а тут такое… Хоть бы «Волгу» не тронуло!

– Галя, если меня в больницу заберут, ты посмотри за мамой, за мальчишками, – пробормотала она, чувствуя, как кровь пошла, пошла из нее толчками, – и заплакала от обиды на судьбу. – Галя, а вдруг это девочка? Вдруг я девочку потеряю?

Она не знала, что двоих своих детей уже потеряла, – думала только об этой третьей, нерожденной…

– «Скорую»! – в панике закричала соседка пробегавшим мимо мужикам, которые неслись на пожар сломя голову, не обращая внимания на двух скорчившихся на обочине женщин.

– Вызвали уже! – крикнул один из них, не оборачиваясь.

Потом, вспоминая все это, он скажет: подумал, что женщина перепутала, что она имела в виду «пожарную» – ведь горело как!

– Ася, ты погоди, погоди, – пробормотала Галина и долго еще твердила что-то примолкшей подруге, пока не поняла: та без сознания.

«Скорая» все не ехала. А под Асей натекала и натекала кровь. Кругом собрались женщины, давали разные советы, кто-то пытался остановить мужиков, бегавших туда-сюда… «Скорая» появилась наконец – ее вызвали пожарные, обнаружившие к тому времени трупы детей… Им уже не нужна была помощь. И к Асе она опоздала: пока довезли, пока лежала в коридоре, пока вызвали бригаду реаниматоров, которые воспользовались затишьем в больнице, воскресным днем – и собрались отметить день рождения анестезиолога, пока осматривали беспамятную женщину…

Она умерла от потери крови.

Галина уже вечером дозвонилась в больницу – ей все и сказали. С несколькими соседками она долго стояла перед зеленым домиком, в котором оставалась прикованная к постели Асина мать. Ни у кого не хватило смелости пойти и сказать, что случилось с ее дочкой и внуками. Она еще ничего не знала.

Наконец решились-таки – вошли в дом. И первое, что увидели, – мертвую Марию Гавриловну, в нелепой позе лежавшую у подножия лестнички, которая вела из мезонина. Она уже и закоченела.

Потом – опять же потом! – гадали, как было дело. Наверное, Мария Гавриловна тоже услышала про пожар, а вернее, увидела сверху пылающий гараж. Ее потому и поселяли на лето в мезонине, чтобы могла видеть всю округу из окошка и не скучала. Видна ей была и та лестничка, на которой оступилась Ася. А зрение у матери было отменное – не по годам. Может быть, она поняла, что с дочерью несчастье случилось… А может быть, сорвало с места предчувствие беды: ни дочь, ни внуки не появлялись уже много часов. Решила хоть ползком выбраться на улицу, да скатилась с лестницы и сломала шею.

Надюшка Егорова. Июль, 1999

Когда Надюшка увидела в вестибюле этого парня, у нее просто-таки в зобу дыханье сперло. Худое хмурое лицо, сабельный прищур светлых глаз. Под два метра ростом, темно-синие джинсы обтягивают длинные мускулистые ноги, как перчатка. Он был одет в черную майку под горлышко и легкий пиджак, на темно-русых волосах – каскетка козырьком назад, и белые буквы «Adidas» казались не названием фирмы, а девизом, исполненным какой-то особенной жестокости.

«Киллер, не иначе!» Надюшка чуть не описалась. Но совсем не от страха! В мужчинах Надюшка больше всего уважала внутреннюю силу, а от этого парня силой просто-таки веяло во все стороны – посильнее, чем отличной туалетной водой, запах которой, кстати, был еле уловим. Вот и хорошо, Надюшка терпеть не могла, когда от мужика разило парфюмом. Именно поэтому ей не поглянулся тот черный, который так обхаживал ее на прошлой неделе. Ну очень, ну очень старался выглядеть как человек, а все равно оставался тем же, кем и был: каким-то продавцом мандаринов с Мытного рынка. Или хурмы. Или киви – какая разница, теперь черные продают даже арзамасские помидоры! Конечно, Надюшка сделала все, что он просил, а как же иначе, – сто баксов на дороге не валяются! – но черный, если не полный уж дурак, мог бы понять: она сделала это исключительно за деньги, а вовсе не ради его миндалевидных кавказских глаз. И он понял, точно, именно поэтому мгновенно слинял и даже не повторил приглашения в ночной клуб. Да его с такой рожей и близко к приличному клубу не подпустят, а ошиваться где-нибудь в Сормове, в третьесортном заведении, – нет, это не для Надюшки, она не какая-нибудь там фотомодель! Такие, как этот черный, почему-то уверены, что русские девчата с ними в койку отправятся за апельсин или горсть кураги. Нет, Надюшка с самого начала себя поставила как надо: ответ на твой вопрос стоит сотнягу, но интим не предлагать! А вот этому… киллеру… она сама была не прочь интим предложить. Но стоило поглядеть на его надменно выгнутую бровь, как становилось ясно: на него столько девок вешается, что еще одну он просто не заметит. Этот парень из тех, которые все еще ищут нецелованных! Ну, тут Надюшке уже давно предложить ему было нечего. Хотя… штемпель ведь на ней не поставлен, верно? И ярлык не висит. Поэтому она постаралась задрать нос как можно выше, тоже выгнула брови как можно круче и прошла мимо, неприступно поджимая губы. Жаль, что халатишко у нее и так был выше колен, нельзя его еще подобрать – этак брезгливенько, как бы боясь запачкаться: «Фи! Мужчина!»

Утомительное занятие оказалось – девочку строить: Надюшка всего каких-то десять шагов прошла этаким манером, а взопрела вся. И ушам не поверила, услышав за спиной негромкое:

– Девушка…

Она уже лет десять имела полное право не откликаться на это обращение, но старые привычки умирают трудно: обернулась-таки. Он смотрел без улыбки, но у Надюшки сердце так и запрыгало: вот бы увидеть такого перед собой на коленях, как пишут в дамских романах! А еще лучше – оказаться на коленях у него!

– Девушка, вы не подскажете, к кому обращаться с такой вот повесткой?

Надюшка взяла бумажонку, подойдя для этого как можно ближе. Похоже, он был совсем не против, что хорошенькая медсестричка (на самом-то деле санитарка, но опять-таки клейма на ней нет!) нечаянно прижалась к нему бедром. Ну а на Надюшку это прикосновение произвело столь сильное впечатление, что она даже не сразу разобрала коряво написанную повестку:

«Вторичное извещение. Нижний Новгород, ул. Провиантская, дом… квартира…

Уважаемая Нечаева О.В.! Убедительно просим вас явиться 26 июня в 15 час. в областной Центр крови, каб. ь 43, по поводу вашего анализа. Врач Смиринская».

Надюшке сразу стало скучно. У каждого свои принципы, и у нее – тоже: от женатиков держаться подальше. Черный, к примеру, тоже был женат: в основном именно поэтому и не заинтересовал он Надюшку, а пятая графа и переизбыток парфюма – это так, детали!

– Нечаева О.В. – это супруга ваша? – спросила Надюшка неприступно, не отлепив, впрочем, бедра от ноги красавца-киллера и чувствуя, что в данной ситуации готова слегка поступиться принципами. В самом деле, что такого, даже если и жена? Не стена, подвинется!

– Не совсем, – процедил киллер, тоже не делая попыток прервать контакт. – А при чем тут мое семейное положение?

Отлично, если ни при чем! Надюшка позволила себе легкую улыбочку:

– Извините, я просто так спросила. Но справок посторонним насчет анализов мы не даем.

Киллер скосил на нее ледяной голубой глаз. При этом Надюшка почувствовала, какая горячая у него нога под грубой джинсовой тканью, и ей тоже вдруг стало жарко. «Лед и пламень», – вспомнила она что-то такое… из рекламы какой-то, что ли? Там иногда классные проскакивают выражения!

– Это моя… сестра, – процедил он сквозь зубы. – Так в чем там дело с этим анализом?

Строго говоря, самое время было сказать: «Да вы знаете, бесплатно тут справок тоже никто никому не дает, даже братьям! Спросите лучше у сестры!» Но Надюшка мудро удержала свою отповедь на кончике языка и только скромненько сказала:

– Можно попробовать узнать. Какого числа ее вызывали? О, это дело уже, наверное, в архиве! Вам в самом деле очень нужно? А то придется долго искать. И вообще, у меня работа.

– Я… вас отблагодарю, – выдавил он. – Не сомневайтесь.

Надюшка отклеилась от его бедра только затем, чтобы иметь возможность заглянуть в глаза. Ее так и подмывало спросить: «А как ты собираешься меня отблагодарить?» Что, шоколадку сунет? Или полсотни? Или все-таки спросит: «Девушка, а что вы делаете сегодня вечером?»