Фридрих Незнанский - Конец фильма Страница 26

— Оборвалось?.. — сжалась она под его взглядом. — Просто кабель оборвался?.. Да?

Антон напряженно наблюдал за Сабановым, который что-то доказывал трактористу — тот уже выбрался из кабины и, почесывая шею, смотрел на скрутившийся под его ногами огрызок кабеля.

— Ну что там? — сложив ладони рупором, крикнул Некрасов.

Сабанов в ответ лишь руками развел.

— Получили? — вдруг зло расхохотался Антон. — А я же предупреждал!

— Когда? — растерянно хлопнул глазами Белоусов. — Что предупреждал?

— Так вы же не слушаете! Вы вообще никогда меня не слушаете!

Рядом с ними опять возник охранник. На этот раз он держал в руках бутылку вина.

— А ты чего здесь? — окрысился на него Антон.

— Отстань от него! — рявкнул Некрасов.

— Да пошел ты!

— Сволочи! — сказал Белоусов. — Как мальчишек надули!

Антон выхватил у охранника бутылку и быстро скрылся в темноте леса.

— Не было там никакого кабеля… — одними губами улыбнулась Ксения. Десять метров с одной стороны и столько же с другой. А в середине пусто. Наверное, военные так пошутили…

— А что твой отец?

— Не мой, Антона.

— Ну конечно… — что-то сопоставил в уме Грязнов. — Автор Конституции России…

— Они решили ему не говорить. Верней, сказали, что все нормально, кабель вытянули и продали. Он еще много чего не знал. Поэтому и такие ошибки. Теперь сходится?

— Думаешь, Кирилл на него вышел? Или он на Кирилла? Но зачем?

— Если бы ты пришел на час раньше, то смог бы сам его спросить.

— Владлен Николаевич был у тебя? — удивился Денис.

— А что тут такого? Родные люди.

— Нет, ну после всего… Его же сын из-за тебя…

— Знаешь, и так, оказывается, бывает, — развела руками Ксения.

Щербак сидел рядом с бабушкой-вахтершей в комнате с зашторенными окнами. На мониторе компьютера щурилось похожее на отнюдь не дружеский шарж лицо мужчины.

— Нет, брови совсем не такие… — с сомнением в голосе произнесла бабушка. — Лохматее.

Щербак щелкнул мышкой. Брови отъехали в сторону, и на их месте встали другие, полохматее.

— Нет, опять не то.

— Может, все-таки с усами попробуем?

— Не было у него усов! — убежденно сказала бабушка, но вдруг опять засомневалась. — Давайте попробуем с усами, если вы так настаиваете…

Составили фоторобот с усами, затем снова их «сбрили». Бабушка продолжала сомневаться. У Щербака с непривычки слезились глаза, он же не подросток, чтобы вот так целый день сидеть перед монитором.

Но свидетелей было еще много, и следующая бабулька отвергла прежнюю работу категорически.

— Ничего общего!

— Совсем ничего?

— Абсолютно.

— То есть ни капельки?

— Уши уж больно большие, как у этого… Ну как его…

— Чебурашки?

— Да, и уши, и глаза, и… вообще.

— В человеке все должно быть прекрасно…

— Но главное — у того были усы!

«А Грязнов сейчас, наверное, с девчонкой какой-нибудь развлекается, с тоской подумал Щербак. — Хорошо быть начальником…»

Карандаш сломался, бумага порвалась.

Точить другой было бы глупо и странно. Он поискал на столе, нашел шариковую ручку и, выдернув новую страницу из блокнота, что-то быстро написал. Поискал глазами, куда бы положить записку, но не нашел, оставил на столе. Некоторое время стоял, глядя себе под ноги, а потом медленно, словно во сне, обернулся. За ним был шкаф с оружием…

— Не могу!.. — Губы Максимова жалко затряслись. — Не могу…

— Стоп! — сказал Вакасян. — Все нормально, очень хорошо, очень точно в зерно попал, очень точно.

Съемочная площадка притихла. Все затаились, как мыши.

Максимов уперся руками в стол, громко вздохнул и задержал дыхание. Затем с силой выдохнул, грубо смахнул с накрашенной ресницы слезу.

— Все, я в порядке.

— Попробуем еще разок? — осторожно предложил Вакасян. — Или перерыв объявим? Хочешь, мы объявим перерыв?

— Работаем, — хрипло сказал актер.

— Мотор! — скомандовал Вакасян.

Максимов долго держал в вытянутой руке пистолет. Затем приставил его к голове и… в голос разрыдался.

— Стоп, — понуро скомандовал Вакасян.

— Перезаряжаемся, — пыхнула папиросой Успенская.

— В двух кассетах орешки остались, — сказал рослый помощник оператора. — Дощелкаем?

Успенская равнодушно махнула ему рукой: мол, давай.

К Максимову подлетела гримерша с огромным ватным тампоном в руке. Актер сгреб ее в охапку, крепко прижал к себе, и они оба затряслись в такт его рыданиям.

— Не снимем сегодня, а, да? — материализовался обеспокоенный Варшавский.

— У кого-нибудь есть психолог знакомый? — тихо спросил окружающих Вакасян.

— У меня есть, — встал с раскладного стула Морозов. — Я сам психолог.

Затем вызвали «скорую». Над Максимовым долго колдовали врачи, тыкали ему в нос ватку с нашатырем, мерили давление.

— До свадьбы заживет, а, да? — крутился возле него Варшавский.

— Марик, отстань, — морщился актер.

Морозов перебирал пистолеты в шкафу, внимательно рассматривая каждый со всех сторон.

— Ну сколько можно повторять, чтобы к оружию не подходили! — окликнул его пожилой пиротехник.

С того дня как вскрылись делишки, которыми занимались Гарипов с Линьковым, весь пиротехнический цех перетрясли, половину народа поувольняли для профилактики, а на их место набрали новых.

— Спокойно, этот товарищ из милиции, — заступился за Морозова Вакасян.

— Я готова… — заговорщицки подмигнула им Успенская.

— Только Дениса позову… — Морозов трусцой направился к выходу из павильона.

— Прошу минуточку внимания! — Вакасян несколько раз громко хлопнул в ладоши. — Сейчас мы по просьбе наших друзей из правоохранительных органов попытаемся провести нечто схожее со следственным экспериментом!

— Сле… чего? — отталкивая медиков, с интересом переспросил Максимов.

— Следственный эксперимент! — наслаждаясь звучанием этого словосочетания, повторил Вакасян. — Итак, приступим! Подойдите все поближе!

— А это обязательно? — недовольно пробурчал актер Костенко.

— Вам не обязательно, вас в списке нет, можете пока отдыхать, разрешил Вакасян.

— В каком еще списке? — испуганно спросила гримерша.

— Вот кстати, а где список-то? — завертел головой Вакасян. — У кого список?

— Потеряли, да, потеряли? — участливо хлопотал Варшавский.

— Я готова, — напомнила Успенская.

— У меня! — отозвался вернувшийся Морозов, на ходу разворачивая бумажку. — Значит, так… Вакасян, Успенская, Юркова, Журавлев, Юзвяк, Елкина, Архипова, Прихач, Мостовой, Матвеева, Фа… Фа-фа-фа…

— Фандера? — сделала шаг вперед костюмерша. — Это я.

— А мыло и веревку с собой приносить или выдавать будут? — пошутил кто-то из темноты.

— Да, Фандера, Косых, Иванова… — продолжал зачитывать Морозов. Что? Какую веревку?

— Эй, люди в белых маскировочных халатах! — оторвалась от глазка камеры Успенская. — Вам не трудно сменить место своей дислокации?

— Для вас, Людмила Андреевна, все что угодно! — ответил за врачей Максимов.

Актеру сделали укол, и теперь он чувствовал себя превосходно.

— Хлопинов, Снитко и… и все пока. — Морозов сложил бумажку и сунул в карман. — Убедительная просьба! Кого я сейчас перечислил, пожалуйста, подойдите к камере.

— Чемоданчик забыли! — крикнула Успенская.

Бросив на полдороге Максимова, врачи вернулись за чемоданчиком.

— Сергей Петрович, я быстро с Виктором переговорю? — шепнул на ухо Морозову Денис. — Вы тут без меня как?

— Справимся.

— А меня нет в списке! — радостно воскликнула гримерша.

— Что делать-то надо? — за всех перечисленных спросил высокий седой дядечка — главный «светик».

— На полу метка уже стоит, — сказала Успенская.

— Ох, чуть не забыли! — хлопнул себя по лбу Вакасян. — В майки же нужно переодеться. Кто не в майках, переоденьтесь, пожалуйста.

— А я свою застирал… — виновато сказал реквизитор.

— Одолжите кто-нибудь товарищу майку!

Грязнов подошел к Максимову.

— Можно вас на минуточку?

— О, привет! — раскинул руки актер. — Как там Ксюха?

— Хорошо… Не знаю… — Денис увернулся от его объятий. — Виктор… забыл, как по отчеству.

— С каких пор? Просто Витя.

— Я вас, Витя, обо всем спросил, а об этом нет.

— Представляешь, а у меня настоящая истерика была, — пожаловался Максимов.

— Вам бы вообще в санаторий какой-нибудь поехать…

— Начнем с тебя, — Вакасян ткнул пальцем в помрежа, «хлопушку». Ну-ка встань… Люда, куда ей встать?

— На полу метка.

— Где? Не вижу!

— Ой, стерлась! — Из-за камеры выскочил второй оператор и мелом восстановил белый крестик на полу.