Ален Жермен - Дело Каллас Страница 26

И тут она заметила Бланш, выходящую к ней из толпы, в которой скрывалась. Счастьем озарилось ее лицо. Блаженная улыбка заиграла на молящихся губах. Она облегченно шагнула к избавлению. Новый удар, жуткий, отделил голову от тела Констанции. Кармелитки больше не дышали, они уже не двигались и перестали петь. Они входили в безмолвие, вступали в вечность. Однако их священный покой еще не коснулся Бланш. Из глубины сцены зловещим знаком выдвигалась шестнадцатая гильотина. Воспевая хвалу Создателю, дива-монахиня, презирая страх, в свою очередь, встала на колени. Последняя из сестер, оставшихся в живых. Выбор сделан: она либо предстанет бессмертной перед ликом Божьим, либо останется смертной в глазах убийцы. Игнорируя все хитроумные приспособления, рассчитанные на эффект, холодный металл обезглавил приговоренную героиню.

Не вызывающее сомнений, чистое, хладнокровное, безболезненное убийство. На этот раз нож не остановился в двадцати сантиметрах от шеи. Видевших это охватил ужас за несколько секунд до финальной ноты. Оркестранты безотчетно успели сообразить, что они аккомпанировали смерти Сары фон Штадт-Фюрстемберг. Последний аккорд означал конец. Крики «браво!», поперхнувшиеся при виде крови, текущей из разверзнутой шеи; недоумевающий ропот… Все «казненные» встали, застыли, не веря глазам своим, не зная, как быть, к кому обратиться за помощью. Они подходили, отходили, одна упала в обморок. Констанция пыталась успокоить товарок, бывших на пороге нервного припадка. Мать Иоанна даже отхлестала по щекам сестру Матильду. Настоятельница, будучи истинно верующей, на коленях беспомощно молилась у трупа Бланш. Музыканты тоже были в панике. Некоторые поднялись на сцену.

– Помогите, сделайте что-нибудь!

Жан-Люк и Бертран в едином порыве бросились к певице, хотя знали, что это бесполезно. Ассистент и главная костюмерша принесли чехол, которым закрывались костюмы, и накинули его на обезглавленное тело. Сесилия и постановщик озадаченно смотрели на него, не зная, что предпринять. К ним присоединился дирижер. Пораженные происшедшим, от впали в прострацию.

– Расходитесь, мы врачи. Возвращайтесь в свои гримерные, пожалуйста, здесь не на что смотреть.

Теперь рядом с Бертраном оказался Уильям.

– Надо срочно предупредить местную полицию!

– Пусть вызовут «скорую»!

Пожарный зачем-то пытался остановить кровотечение. Державшийся в стороне Жилу корчился от боли. Десны его вдруг опухли от прилившей горькой желчи. Было так больно, что он не мог даже заплакать. Ему не разрешали подойти, почему? Полицейские направляются к нему. Зачем? Его обвиняют? Ведь он любил ее. Нет, он ее не убивал! Они с ума сошли! Что им от него нужно? Вдруг вспомнились Кассандра, Дидона, Кармен. Все кем-то подстроено. Сначала Дженнифер, а теперь Сара, его Сара… Бежать подальше от этой гнусности, от позора, бесчестья… Убежать – единственное, что пришло ему в голову.

– Смотрите, он убегает! – предупреждающе воскликнул Эрнест.

– Задержите его! – крикнула Эмма.

– Он может быть вооружен, – еле слышно проговорил один из музыкантов.

Иветта перепугалась не на шутку.

– Айша, неужели? Да где же ты? Ах, ты здесь! Ну и дела! Лишь бы он не ранил инспектора Джонсона…

Мощный удар грома: разверзлись хляби небесные, изливая мстительный поток. Небывалой силы ливень обрушился на холм. Кровь Сары, смешавшаяся с водой, окрашивала в красный цвет ее саван. Беспорядочное бегство. В сутолоке Жилу удалось отыскать проход и взобраться на высокую каменную стену с многочисленными арками, утопавшими в темноте. Лучи разлаженных толкучкой прожекторов на миг осветили силуэт беглеца. Он поскользнулся, чуть не переломав себе кости, несколько раз чудом избежал падения. Уильям и Бертран преследовали его. Он достиг старой дозорной дороги, идущей над последним рядом амфитеатра, вскарабкался по пролому на стену, которая отделяла Одеон от садов, спускающихся к Пропилеям.

– Месье Макбрайен, остановитесь, дальше дороги нет!

Он не слышал, прокладывая себе проход через ржавые проволочные решетки, ограждающие место археологических раскопок, зацепился, разодрал правый рукав пиджака. На прилипшей к телу мокрой одежде выступили пятна крови. Царапина? Стон загнанного зверя, боль в руке – порез был глубоким. Вместе с водой сверху катились опасные камни, текли потоки грязи – потоп. Еще больше усилившийся ливень смешался с освободительными слезами, наконец-то хлынувшими из объятых страхом глаз.

– Смотрите! Он направляется к Эрехтейону.

Мраморные блоки, приготовленные для реставрационных работ, притормозили безудержный бег, он больно ударился. Плевать! Добежав до храма, Жилу, тяжело дыша, остановился передохнуть, восстановить дыхание.

– Живым я им не дамся! Разбушевавшаяся стихия будет защищать меня до самого Парфенона!

Чудесным образом он достиг его, взошел по внушительным ступеням святилища, потом затерялся в лесу колонн, будто специально возведенных для его бегства. Отчаявшийся, израненный, он шел на заклание. Он тоже примет мученическую смерть. За спиной возвышались крепостные стены бывшей цитадели. Он удачно перепрыгнул через лужи, расщелины, но увяз в размокшей глине. Все ямы и канавы переполнились, вода затопила земляную насыпь.

– Месье Макбрайен, остановитесь! – умолял инспектор Легран.

Колосс балансировал на самом верху оборонительного сооружения. Одно движение – и да свершится искупительное падение… Соединение в смерти с Кассандрой, Кармен, Бланш и Сарой…

– Не прыгайте! Не двигайтесь, мы идем! – донесся до него испуганный голос инспектора Джонсона.

Почему они боятся? Ничего плохого с ним не случится, голова от высоты у него никогда не кружилась… Ему просто надоело жить…

Жиль Макбрайен бросился в пустоту.

34

«Мир меломанов» от 18 июля 1988 года

Мир оперы в трауре. Вчера вечером, в Одеоне Герода Аттика, убийственный порыв ветра несчастий, дувший над мировыми оперными сценами, сразил наповал ту, которой дважды, в Париже и Лондоне, удавалось избежать этого удара.

По словам близких Саре фон Штадт-Фюрстемберг людей, диву преследовали телефонные звонки и анонимные письма с угрозами. «Я чувствую, моя жизнь в опасности», – доверилась она мне в одной из наших бесед. Убийца хладнокровно замыслил эту смерть в самом конце «Диалогов кармелиток». Гильотина, устроенная так, что нож ее должен был остановиться в падении, не дойдя до шеи Бланш, была умышленно разлажена и сделала свое черное дело… Нет больше голоса той, которая с необыкновенной щедростью сумела поставить свой огромный талант на службу французскому оперному искусству.

Для похоронного марша палач выбрал не музыку Берлиоза или Бизе, а молитвенное песнопение, написанное Пуленком, не подозревавшим о страшном предназначении своего произведения. Обезглавленная, словно приговоренная к смерти на Гревской площади, на глазах у покоренной ужаснувшейся публики, преклоненная prima donna assoluta угасла, когда в переполненном амфитеатре еще звучала последняя нота, воспарившая на последнем дыхании.

Выйдя на сцену 17 июля 1988 года, Бланш де Ла Форс не знала, что своей кровью почтит память кармелиток, казненных на гильотине 17 июля 1794 года. Отмечая эту годовщину, мы всегда с волнением будем вспоминать о Саре фон Штадт-Фюрстемберг, которая мученицей воссоединилась в смерти со своим персонажем.

В специальном номере, целиком посвященном ей, мы воздадим должное этой изумительной актрисе, карьера которой оборвалась на вершине славы.

P.S. В последнюю минуту перед сдачей статьи в печать нам стало известно, что заведующий постановочной частью Афинского фестиваля Жиль Макбрайен, главный подозреваемый, покончил с собой, бросившись вниз с вершины Акрополя, подписав тем самым акт признания в виновности.

Антракт

35

26 октября 1988 года.

Дорогой друг!

Надеюсь, и вы не забываете об афинской трагедии. Уже три месяца прошло, но обезглавленное тело Сары фон Штадт-Фюрстемберг и труп разбившегося о камни Жиля Макбрайена так отчетливо стоят перед моими глазами, словно все это случилось вчера.

Завтра я отправляюсь в Милан: не хватает кое-каких деталей для моей книги о мире оперы. Полагаю, что найду их в архивах «Ла Скала». Одновременно с этим письмом я направил письмецо вашему другу Уильяму, который любезно пригласил меня на свое бракосочетание с Айшей. Думаю, я смогу присутствовать на нем. Прекрасный повод увидеться со всеми вами. Кстати, идея провести церемонию в Маракеше неплоха. Очень романтично! Как идет ваше расследование? Есть ли доказательства причастности к убийству Макбрайена? Насколько я понял, у вас есть сомнения. Ну и история! Что думает о ней наш друг из Скотленд-Ярда? Не забудьте, что вы оба обещали мне предоставить все права на опубликование в «Мире меломанов» ваших заключений по этому делу. Я уже зарезервировал первую полосу!