Николай Андреев - Убейте прохожего! Страница 26

– А Демиург, выходит, по-твоему, не жулик, да?

Романов сказал: нет. Демиурга, даже при всем отвращении к нему, жуликом назвать нельзя.

Обидевшись на то, что Романов слишком легкомысленно, как ей показалось, отнесся к ее вероятному проигрышу, Люда обиженно надула губы. Потом решила, что пятьсот рублей – не те деньги, из-за которых стоит портить себе настроение, и предложила куда-нибудь сходить. На вопрос: куда именно, перебрала в уме предлагаемые городом развлечения, и ответила:

– В кино!

Однако в кино Василий и Люда ни в этот, ни в какой другой день не попали. Полупустой троллейбус, на переднем сиденье которого они обнимались всю дорогу к кинотеатру, застрял в автомобильной пробке, образовавшейся из-за многочисленной колонны старшеклассников и студентов, быстро двигающейся по перекрестку в сторону мэрии.

Двери троллейбуса раздвинулись. Романов соскочил на тротуар и спросил у проходившего мимо паренька: что случилось.

Сплюнув себе под ноги, паренек процедил сквозь зубы: «Достали сволочи!» – и с решительным видом направился дальше.

Романов подал Люде руку – помог ей спуститься с подножки троллейбуса.

– Что тут происходит? – окинув взглядом колонну, спросила она.

– Демонстрация.

– И чего народ требует на этот раз?

Романов пожал плечами. Сказал, что, по его сведениям, народ на этот раз требует, чтобы сволочи перестали доставать его.

– Присоединяюсь обеими руками! – воскликнула Люда.

– В каком смысле?

Люда постучала указательным пальцем по циферблату наручных часов и сказала, что поскольку в кино они уже опоздали, а следующий сеанс начнется только часа через три, ничто не мешает им выразить свою солидарность с теми, кто, не жалея здоровья, времени, сил, добивается того, чтобы жизнь на земле стала чуточку лучше.

Несмотря на то что Романов был уверен совсем в другом – жизнь, по его мнению, на земле улучшится только тогда, когда люди перестанут выворачивать друг другу карманы и руки, в том числе и на демонстрациях, возражать не стал. Подумал: ничего страшного не случится, если они с Людой в компании молодых людей немного прогуляются по центральному проспекту города.

Однако и по центральному проспекту города прогуляться им также не удалось. Едва достигнув здания мэрии – бывшего обкома КПСС, воинственно настроенная колонна демонстрантов остановилась и за каких-нибудь десять-пятнадцать минут превратилась в не менее воинственно настроенную толпу митингующих. В воздух взлетели транспаранты с надписями «Кто защитит нас?», «Нет геноциду русского народа!» и, одновременно с тем, как на импровизированную трибуну – кузов грузового автомобиля – поднимался невысокий светловолосый человек в длинном кашемировом пальто, послышались возгласы с требованием отставки мэра.

Невысокий светловолосый человек в длинном кашемировом пальто взобрался на кузов грузового автомобиля. Взял в руки микрофон и, не дожидаясь, когда митингующие утихнут, прокричал в него:

– Что вам здесь надо? Зачем вы пришли сюда?

Не ожидая подобного обхождения, толпа митингующих мгновенно умолкла.

– Кто это? – тихо спросила Люда. – Я не вижу.

Романов сощурил глаза. Внимательно вгляделся в силуэт оратора и предположил, что это Евгений Троицкий – кандидат в губернаторы области.

– Может, вы пришли сюда, – после непродолжительной паузы продолжил Троицкий, – чтобы высказать власть предержащим то, что вы думаете о них и о событиях, происходящих в нашем городе? Например, то, что нам, русским, стало опасно жить в нем? Или то, что мы, русские, чувствуем себя здесь изгоями – людьми второго сорта? А может, вы пришли сюда для того, чтобы выразить озабоченность тем, что нас, русских, в области каждый год становиться меньше на пятьдесят тысяч человек?

– Да! – выкрикнули из толпы.

– Напрасно, – покачал головой из стороны в сторону Троицкий. – Я хочу сказать: напрасно вы пришли сюда! Здесь, – при слове «здесь», он ткнул пальцем в сторону мэрии, – вас никто не услышит, слов ваших никто не поймет и заботиться о вас никто не станет!

– Они что? – громко спросил стоящий рядом с Романовым и Людмилой парень, одетый в униформу военного образца. – Совсем уже не понимают по-русски?

– Нет! – услышал его Троицкий. – Они понимают по-русски! А некоторые из них даже разговаривают на нем без акцента. Но ценят лишь тех, кто изъясняется на других языках! И заботиться о нас, русских, они, кстати, также не будут. И не потому, что не способны этого делать, и даже не потому, что никогда ничего не делают даром, бесплатно, а потому, что способны они заботиться только о себе и о своем народе! Я, если кто еще не понял, говорю о мэре города Зингере – немце! Я говорю о начальнике ГУВД Кравчуке – украинце! Я говорю о председателе законодательного собрания – Дашкевиче – то ли белорусе, то ли еврее! Я говорю о кандидате в губернаторы Реве, который вообще не пойми кто такой! Да кто он, вообще, такой, этот ваш Рева?! Мне, кстати, не совсем ясно, как может руководить областью, восемьдесят процентов населения которой составляют русские, человек, о котором не известно: ни какова его истинная национальность, ни где находится родина его предков, ни с молоком какой матери он впитывал в себя отношение к русскому народу! Так стоит ли удивляться тому, что сегодня происходит в нашем городе и в нашей области? А происходит у нас вот что! Рынки сегодня находятся в руках азербайджанцев! Финансы – евреев! Торговля одеждой – вьетнамцев! Строительство – молдаван! А где в этом списке русские, спросите вы меня?! Где те, кто из руин поднимал эту землю, кто веками удобрял ее потом и кровью? Где те, кто в лихую годину приютил в своих домах немцев, украинцев, белорусов, евреев, молдаван и тех, кто, не являясь русскими, как Рева, выдавали себя за них! А я вам скажу где. Мы там, где безвластье! Мы там, где бесправье! Мы там, где проще получить пулю от Пирата, чем выбиться в люди, проталкиваясь сквозь плотно сомкнутые ряды русофобов! Мы там, где совестливому человеку невозможно не спиться, глядя на то, как попирают русский народ безмерно размножившиеся потомки тех, кого когда-то приютили наши деды! Поэтому я еще раз спрашиваю: что вам здесь надо? Зачем вы пришли сюда? Неужели вы думаете, что здесь, – при слове «здесь» Троицкий снова ткнул пальцем в сторону мэрии, – вы добьетесь правды и права распоряжаться собственной судьбой? Ничего вы здесь не добьётесь – даже не надейтесь! Право распоряжаться собственной судьбой нельзя выклянчить – его можно только отвоевать. На избирательных участках! Придите туда шестнадцатого в воскресенье, и прежде чем опустить свой бюллетень в урну, спросите себя: согласны ли вы, несмотря на унижения, которым ежедневно подвергается русский человек, продолжать оставаться русскими? Хотите ли вы, чтобы новая власть разговаривала на одном с вами языке? И готовы ли вы нести ответственность за избранных вами людей?

Со многим из того, о чем говорил Троицкий, Романов, с небольшими оговорками, был согласен. Он даже поймал себя на мысли о том, что контроль этническими кланами отдельных отраслей экономики и бизнеса угрожает безопасности государства, а слова об ответственности принимаемых решений созвучны тому, что он сам не так давно говорил в передаче Никиты Малявина. Однако как только в выступлении зашла речь о выборах губернатора, так тут же, к огромному своему разочарованию, он почувствовал себя обманутым.

Романов коснулся локтя Люды и предложил ей потихоньку выбираться наружу.

– Зачем? – удивилась та. – Интересно же! Послушаем еще!

– Давай-давай! – подтолкнул ее в спину. – Выходи!

Не обращая внимания на возражения, взял Люду за руку и, протискиваясь сквозь толпу митингующих, потащил за собой.

Выбравшись на свободное пространство, облегченно выдохнул. Посмотрел на стоящих рядом молодых парней, бурно аплодирующих Троицкому, и тихо, так чтобы его не услышали, выругался по поводу того, что в кои-то веков появился кандидат, которому захотелось верить, и тот в итоге оказался мошенником.

Люда спросила Романова: с чего он взял, что Троицкий мошенник.

– По-моему, всё, что он говорит, правда. Вот взять хотя бы тетю Надю…

Схватив двумя руками ладонь Романова, решившего на всякий случай отойти подальше от стоящих рядом парней, судя по недовольному виду услышавших сказанные в адрес Троицкого слова, она на ходу принялась рассказывать о том, как ее родная тетка из Александровки привозила прошлой осенью мясо на базар.

– Не успела она разгрузить машину, как на нее тут же налетели азербайджанцы – потребовали говядину, что она привезла, продать им! Ну, тетка, конечно, послала их куда подальше. А сама побежала жаловаться ближайшему милиционеру. А милиционер, представляешь, вместо того чтобы приструнить наглецов, придрался к отсутствию какой-то справки и пригрозил теть Надю посадить в тюрьму на пятнадцать суток, а мясо конфисковать!