Ли Чайлд - Джек Ричер, или Дело Страница 27

— Предоставьте это мне, — попросил я. — Я должен увидеть, как буду кончать жизнь самоубийством.

Она поколебалась еще секунду, а затем сказала:

— Хорошо.

И мы стремглав бросились к ее машине.

Хозяйство Клэнси оказалось более чем в десяти милях к северо-востоку от города. Мы пересекли железную дорогу и проехали одну милю в направлении Келхэма, в глубину таинственной половины Картер-Кроссинга, лежащей за железной дорогой. Начиная с этого места на проезжей части не было ни обочин, ни кюветов. Я решил, что кюветы засыпали, а обочины распахали. Плоские поля ровной земли начинались прямо от щебеночно-асфальтового покрытия дороги. Я заметил старый каркасный дом, стоящий примерно в сотне ярдов, низкие амбары, сараи с плоскими крышами и обветшалые лачуги. Я видел старух, сидящих на порогах, и оборванных мальчишек, гоняющих на велосипедах. Видел медленно идущие старые трактора и одиноко бредущего из магазина человека в соломенной шляпе. И все люди здесь были черными. Разные места для разных людей, сказал мне один из двоюродных братьев Макинни. Сельскохозяйственный район в штате Миссисипи в 1997 году.

Затем Деверо свернула на север, куда вела двухполосная разбитая дорога, и вскоре селение осталось позади нас. Элизабет нажала на газ, и машина сразу отреагировала. Каждый находящийся на службе коп считал «Шевроле Каприс» любимой машиной и находил для этого свою причину. Она действительно была превосходной во всех отношениях. Что, если взять просторный седан и установить в него двигатель от «Корвета»?[23] Что, если немного усилить подвеску? Что, если поставить тормоза на все четыре диска? Что, если увеличить максимальную скорость до 130 миль в час? Автомобиль Деверо, сильно изношенный от долгой службы, все еще оставался безотказным. Шины шуршали по грубой поверхности дороги, корпус раскачивался и дрожал, но мы довольно быстро двигались туда, куда нам было надо.

Место, к которому мы подъехали, оказалось большой и малопригодной для земледелия площадкой, в центре которой стоял обшитый досками дом. Мы повернули к нему и по двухполосному проезду, не отличавшемуся от обычной фермерской дороги, подъехали к дому. Деверо коротким движением нажала на клавишу подачи сирены, вежливо сообщая обитателям дома о нашем приезде. Ответ я увидел в окне. Из-за занавески выглянул старик. Черное лицо. Мы поехали вперед по ровной голой земле. Впереди по ходу машины я увидел одинокое дерево, вертикально разрубленное молнией на две трети его высоты. Обе половины были наклонены относительно своего прежнего положения и сейчас образовывали драматического вида рогатку, покрытую бледно-зелеными весенними листочками. Это и есть расколотый дуб, догадался я. Все еще живой и все еще в порядке. Все еще противостоит невзгодам. Около него был припаркован полицейский автомобиль. Как я понял, это был автомобиль Пеллегрино.

Деверо поставила свою машину рядом, и мы вышли из нее. Сам Пеллегрино обнаружился примерно в пятидесяти ярдах в стороне; он просто стоял в непринужденной позе, сложив руки за спиной и глядя на нас.

Словно часовой на посту.

В десяти ярдах позади него на земле что-то лежало.

Мы прошли примерно пятьдесят ярдов по вязкой земле. В воздухе уже лениво кружились три грифа, ожидавших, когда мы уйдем. Вдалеке справа я увидел строй деревьев, местами густой, но в целом редкий. Сквозь редкую часть древесных зарослей я рассмотрел проволочное заграждение. Видимо, северо-западная граница Келхэма. Левая оконечность этой обширной площади была реквизирована Министерством обороны пятьдесят лет назад. А недавно надежному установщику заграждений хорошо заплатили за то, чтобы небольшой кусок этого участка он тоже обнес заграждением.

На полпути до того места, где стоял Пеллегрино, я рассмотрел то, что лежало позади него. Спина, обращенная ко мне. Короткая коричневая куртка. Мне показалось, что у человека черные волосы и белая кожа. Труп, вне всякого сомнения. Абсолютная неподвижность недавно умершего человека. Расслабленное положение, невозможное для живого. Ошибаться я не мог.

Деверо не остановилась, чтобы выслушать устный доклад и быстро прошла вперед. Перед тем как подойти к трупу, она сделала большой круг, после чего приблизилась к телу с дальней стороны. Я остановился в пяти ярдах от тела, не решаясь подходить ближе. Это ее дело. Никакой демократии.

Она приближалась к трупу мелкими шагами, медленно и осторожно, при этом тщательно осматривала место, куда ставила ногу. Подойдя достаточно близко, присела на корточки, упершись локтями в колени и сцепив руки вместе. Осмотрела тело, проведя глазами справа налево, затем осмотрела голову, торс, руки и ноги. Затем провела глазами слева направо, осмотрев все части тела в обратной последовательности.

После этого она взглянула на меня и сказала:

— Ну и что, черт возьми, происходит?

Глава 26

Проделав такой же круг, что и Деверо, я на цыпочках подошел к телу с северной стороны; точно так же опустился на корточки и сцепил руки вместе. Осмотрел тело справа налево, а затем слева направо.

Это был труп мужчины.

Причем белого.

На вид ему было лет сорок пять, может быть, немного больше или немного меньше. Ростом он был примерно пять футов десять дюймов, а весил около ста восьмидесяти фунтов. Черные волосы уже облюбовали мыши. Двух- или трехдневная белая щетина. Зеленая рабочая рубашка, коричневая парусиновая куртка-ветровка. Голубые джинсы. Коричневые инженерские сапоги,[24] сморщенные и потрескавшиеся, давно не чищенные и залепленные отвердевшей грязью.

— Вы знаете его? — спросил я Деверо.

— Никогда прежде не видела, — ответила она.

Мужчина умер от потери крови. Я предполагал, что он был ранен в бедро выпущенной из винтовки, обеспечивающей высокую скорость полета пули. Его брюки были пропитаны кровью. Вполне очевидно, что пуля разорвала ему бедренную артерию. Через этот кровеносный сосуд проходит большое количество крови. Любой значительный разрыв артерии может в течение нескольких минут привести к фатальному исходу, если не обеспечена немедленная и эффективная медицинская помощь.

Но самым необычным для нас оказалось то, что при осмотре трупа мы увидели явные свидетельства попыток оказания немедленной и эффективной медицинской помощи. Штанина на джинсах была разрезана ножом почти по всей длине. Рана частично прикрыта абсорбирующей бандажной прокладкой.

Такая прокладка являлась элементом боевого санитарного пакета, обязательного для любого рода войск.

Деверо встала и, осторожно ступая на цыпочках, отошла мелкими шажками назад футов на десять или двенадцать, не спуская при этом глаз с трупа. Я тем же манером последовал за нею. Она говорила тихим голосом, словно считая неуместным громкий шум возле трупа, как будто он мог нас слышать.

— Что вы думаете об этом?

— Здесь имел место какой-то конфликт, — предположил я, — который закончился выстрелом. Возможно, это был предупредительный выстрел, но пуля пошла не туда. Или это был случайный выстрел, произведенный с близкого расстояния.

— А почему не смертельный выстрел, совершая который, стрелявший промахнулся?

— Потому что в этом случае стрелявший мог бы выстрелить снова, уже наверняка. Он подошел бы ближе и выстрелил этому парню в голову. Но он этого не сделал. А вот оказать ему помощь пытался.

— И?..

— И понял, что его попытки безуспешны. Тогда он запаниковал и убежал прочь, оставив этого парня умирать. И произошло это быстро.

— Стрелявший был солдатом?

— Совсем не обязательно.

— А у кого еще могут быть военные перевязочные материалы?

— Да у любого, кто посещает магазины распродажи избыточных армейских запасов.

Деверо повернулась и встала спиной к трупу. Подняв руку, она вытянула ее, указывая на правую часть горизонта, и сделав короткий взмах, спросила:

— Что вы видите?

— Келхэмский периметр.

— Я же говорила вам, — с отчаянием в голосе произнесла Элизабет. — Они ужесточают режим в запретной зоне.

Деверо направилась зачем-то к машине, а я остался стоять на месте и рассматривать землю возле своих ног. Земля была мягкой, и на ней отпечаталось множество следов. Следы погибшего образовывали круг, но походка его была нетвердой; некоторые следы вдруг оказывались направленными назад, как в старомодной танцевальной партитуре. Их круговая последовательность заканчивалась там, где он лежал. Вся земля вокруг нижней части его тела была утыкана круглыми вмятинами, оставленными коленями; там стрелявший в него впервые сел на корточки, а потом опустился на колени и попытался оказать помощь. Эти следы были и возле головы, откуда тянулась длинная прямая линия из не полностью отпечатавшихся следов; четко просматривались только носы обуви, а пятки различались с трудом, и расстояние между шагами было большим. Стрелявший спешно убегал. И был он весьма высокого роста. Не гигант. Не особенно тяжелый. Такие же следы виднелись и в другом месте. По ним можно было догадаться, что стрелявший снова убегал с места убийства. Я не мог разобрать рисунок подошв. Они не были похожи на армейские сапоги, которые я когда-либо видел.