Наталья Андреева - Выдержка Страница 27

— Он глухой, точно! А я думал — дурак. Короче: где встречаемся?

— У меня есть еще одна бабушка.

— Я так и думал.

— Она живет на границе Тверской и Московской областей.

— Америка лучше.

— Почему?

— Потому что дальше. Ладно. Визу тебе так быстро не получить, поэтому завтра уезжаешь в Тверскую область. Лето в деревне — что может быть лучше? Сиди там до сентября. Машина есть?

— Да, — важно кивнул он.

— «Мерседес»? Или «Бентли»?

— Не все же такие крутые, как ты. «Ока».

— Отлично!

Я с трудом представлял себе, как в этом спичечном коробке помещается его жирафья шея, но обрадовался. Потому что придумал план:

— Мы встречается за городом. На тридцатом километре Рижского шоссе.

— Почему на тридцатом?

— А черт его знает! Да потому что мне тридцать, черт возьми! На удачу! Можешь назвать другое число.

— Мне все равно.

— Аналогично. Значит, на тридцатом. Ты отработаешь сегодняшний день, как положено. Чтобы не вызвать подозрений. Вечером придешь домой и соберешь все, что у тебя есть. Все материалы. И свои вещи. Выезжаешь утром. Главному позвонишь, когда начнется рабочий день. Бабушка, мол, плохо себя чувствует, оформите за свой счет.

— Бабушку?

— Отпуск. Не тупи! Встанешь в семь, часа через полтора будешь на месте.

— Почему в семь?

— Послушай, не грузи меня, — я начал раздражаться. — Я называю цифры наугад. Семь, восемь, какая разница?

— Пусть будет в семь. — Длинная шея печально склонилась.

Я понял, что он любит поспать, и посоветовал:

— Не проспи. На тридцатом километре ты останавливаешься и ждешь меня. Или я тебя жду. Ты передаешь мне пакет и едешь к бабушке.

— А деньги?

— Какие деньги?

— Я передаю тебе пакет, а ты мне деньги, — сказало Длинношеее. И с обидой: — Мне же надо на что-то жить!

— Сообразительный. Сколько ты хочешь?

— Пять тысяч.

— Долларов?

— Да.

— Почему пять?

— Назови другую цифру.

— Я тебе сейчас убью.

— Это не цифра.

— Хочешь со мной поспорить? — грозно спросил я.

— Это нечестно! — заверещало Длинношеее. — У тебя полно денег, а ты не хочешь делиться! Каких-то пять тысяч!

— Понятно: тебя заклинило на пяти. Но жизнь в Тверской губернии не такая дорогая, как в Москве. Две.

— Ничего подобного! Цены на жилье и там растут!

— Не собираешься же ты покупать там квартиру?

— Я сказал, чтобы ты понял. Твой отец занимается строительным бизнесом.

— Поэтому я и торгуюсь. Это наследственное. Три.

— Четыре.

— Три с половиной. Голые женщины больше не стоят.

— Тебе-то они даром достаются! Где справедливость?

— Справедливости нет, мальчик. Либо ты берешь три с половиной, либо тебя убивают. Не я, успокойся. Есть такая профессия: людей убивать. Сокращенно киллер. Хочешь об этом написать? Тебя ждет приз: посмертная слава.

— Нет.

— Тогда что? Приз или деньги?

— По рукам. Деньги, — торопливо сказал он.

Но руки я ему не подал. Ну не свинство? Я спасаю ему жизнь, а он с меня же за это требует деньги! Послать бы его. Или дать щелбана. Но я решил дать ему денег. Что поделаешь? Природная доброта! Не выйдет из меня банкира.

— Завтра в половине девятого на тридцатом километре Рижского шоссе, — подвел итог я. — Убирайся с глаз моих.

Он тут же исчез. Я, насвистывая, пошел по коридору. В руке у меня был пакет с фотографиями и негативами, в кармане лежал паспорт Сгорбыша. Тетя Клава встретила меня на вахте улыбкой:

— Вещи собрал, Леня? А говорил, что подумываешь вернуться. Вот и ты уходишь. Скоро совсем нас забудешь, — грустно добавила она.

— Будьте уверены: я вас никогда не забуду. Редакцию, Сгорбыша и вас, тетя Клава. Вы — замечательная женщина!

Она расцвела и превратилась в розан. Я подумал, что в следующий раз обязательно принесу ей торт. И букет цветов. За этой женщиной можно ухаживать смело: она не сделает из моих подарков соответствующих выводов. То есть не будет ждать следующего: обручального кольца. А ведь я, черт возьми, обожаю дарить женщинам цветы! Цветы, конфеты. Ювелирные украшения. Все, что угодно, только не обручальные кольца. Я обожаю ухаживать. А на меня предпочитают охотиться. Добыча не может галантно вести себя со своим преследователем. Ей положено путать следы и находить предлоги, чтобы избежать ближнего боя. Какие уж тут цветы! Придется ухаживать за тетей Клавой.

Я вышел из редакции и начал оглядываться. Они меня дождались. Ребята с заляпанными грязью номерами. Что ж, это была их работа. Я сел в машину и положил пакет с фотографиями и негативами рядом, на переднее сиденье. Теперь можно и домой, работать. Мои преследователи вели себя не агрессивно. Я даже перестал их бояться. Как оказалось, зря.

Фоторепортаж с поля боя

Кадр первый

Я оторвался от них на Садовом кольце. Как только попривык к тому, что за мной следят, во мне проснулся охотничий азарт. Наконец-то Леонид Петровский, он же Пупс, стал героем настоящего боевика! Я, как мальчишка, решил-таки уйти от погони. Ведь я спасал гениальные фотографии Павла Сгорбыша. Мне не терпелось со всем этим разобраться. И вот на Садовом кольце я начал петлять, искусно лавировать в пробках, а потом внезапно свернул в сторону, противоположную заданному направлению «мой дом». Они замешкались (или устали?) и вскоре отстали. Я уходил, ликуя, а они застряли на светофоре. Душа моя звенела, словно натянутая струна, и от прикосновения смычка готова была запеть.

Я маневрировал по московским улицам еще с полчаса, чтобы убедиться: «хвост» отпал. Вот вам! Справился! И без папиной помощи! Через полчаса я поостыл. И попробовал проанализировать ситуацию. Ну, справился. Дальше-то что? Я сознавал, что веду себя так смело потому, что мне есть, куда отступать. Как только прижмет и моей жизни будет угрожать настоящая опасность, я обращусь к своему отцу. Умирать-то не хочется. Силами нашей службы безопасности мы расправимся с любой мафией. Возможно, и мои преследователи это знали, потому и вели себя не агрессивно. Не провоцировали меня.

А меж тем мы имеем уже три трупа! Сидор Михайлович, его любовница и Павел Сгорбыш. Одно убийство и два самоубийства по версии правоохранительных органов. Ни по одному делу не ведется расследование. Они работают чисто, парни с заляпанными грязью номерами. Где надо, подмазывают. Судя по всему, деньги у них есть. И деньги немалые. Мощная организация, работают настоящие профессионалы.

Меня мучило любопытство. Что же это за мафия и чем они занимаются? Наркотики? Работорговля? Подпольное производство спиртного? Фальшивомонетчики? Торговля оружием? Промышленный шпионаж? Что за снимки сделал Сгорбыш?

Нашла коса на камень! Я имею в виду их и своего папу. Он тоже человек не бедный. Деньги у Империи есть.

Я похолодел: а ведь это война! Лео, куда же ты полез? Папа тебя по головке не погладит. У них свой бизнес, у папы — свой. У них Синдикат, у него Империя. Наследный принц втравил правителя в войну из-за какого-то фотографа! Нет, этого нельзя допустить. Войны. Они тоже этого не хотят, потому и осторожничают. Выжидают: как далеко я зайду? «Спокойно-спокойно-спокойно». Как бы это сделать малой кровью, без привлечения отца? Я колесил по городу, придумывая план. Хотя бы знать, что это? Я покосился на пакет с фотографиями. Ну, узнаю, и что? Мне будет легче?

Но отступать не хотелось. Я должен размотать клубок до конца. Придется всю ночь работать с материалом. Вдобавок у меня на квартире есть компьютер, а в нем фотографии, сделанные на цифру. Есть также отсканированные снимки Сгорбыша. Авторские работы. Те, что он делал на пленку. Я обработал их на компьютере и занес в отдельную папку. С этим тоже надо работать. Есть еще конверт. Дешевые бусы, набойка с каблука женской туфли. Подсказка. «Спокойно-спокойно-спокойно…»

Размышляя над сложившейся ситуацией, я подъехал к дому. Моих преследователей не было. Меня отпустили. На улице еще светло, несмотря на то, что время позднее. В Москве чадило очередное лето, давая мало тепла, но хоть сколько-нибудь света. Отрыв от «хвоста» стоил мне трех часов рабочего времени.

Я взял пакет и открыл дверцу машины. В полутора метрах от меня застыло странное существо. Я пригляделся и понял, что это девушка. В очках с круглыми стеклами, на голове ежик волос. Болезненно худая, безгрудая, отчего я поначалу принял ее за парня. Острые коленки торчали, локти тоже. Кузнечик. На ней не было ни единого украшения, даже простенькой цепочки.

— Извините, — прострекотал «кузнечик» и отступил еще на два шага.

— Ближе, — тяжело вздохнул я.

— Что? — испугалась она.

— Ближе подойди. Ничего не слышу. Ты чего-то от меня хочешь?

— Извините.

Я бросил пакет обратно на переднее сиденье и со злостью хлопнул дверцей машины.