Мария Жукова-Гладкова - А я верну тебе свободу Страница 27

Самой бы выбраться в целости и сохранности.

Но одни и те же мысли меня не оставляли: Серега хотел алиби? Для кого? И с офисом ли было связано дело? За что он отстегнул мне почти тринадцать тысяч баксов?

— Что вы от меня хотите? — поинтересовалась у Колобова.

— Знаешь, как меня подмывает ответить?

— ?

— Любви, как говаривал мой любимый герой Остап Бендер. Но на самом деле хочется мне другого, Юленька. Ответов на вопросы.

— А я могу задать один вопрос? — посмотрела я в глаза Колобову.

— Вообще-то вопросы здесь задаю я, — ответил он. — Но понимаю: тебе со своей журналистской натурой не совладать. Валяй!

— Какие у вас отношения с Редькой?

Колобов слегка дернулся. Наверное, он ожидал, что я спрошу что-то про эту загородную базу со здоровым питанием, про старичков-тюремщиков, про предыдущих заключенных…

Его, конечно, заинтересовало, почему я, прикованная к шесту, спрашиваю не о своем освобождении, а о Креницком.

— Ответьте, пожалуйста, если нетрудно. Потом я отвечу на ваши вопросы.

— От этого будут зависеть твои ответы?

— В некоторой степени.

— Мне нужна правда, только правда и ничего кроме правды.

— Будет. Только ее ведь можно подавать по-разному, не так ли? — я хитро прищурилась. — Зачем мне лишние неприятности, если я невольно обижу вашего друга? Или он не друг? Доверенное лицо? Собутыльник? «Шестерка»?

Колобов задумался, потом, подбирая слова, заявил, что не доверяет никому, вообще никому. Жизнь научила. Миром, в котором он живет, мы все живем, правят волчьи законы.

А он — вожак стаи, и намерен им оставаться.

Вообще-то внешне он напоминал ленивого борова, но никак не поджарого волчару, хотя по духу… Эта база с дедулей и натуральными продуктами все-таки была свидетельством мягкотелости.

Или я ошибаюсь? Может, несговорчивые бизнесмены и банкиры, попадая сюда, наоборот, понимали, как им повезло иметь дело с Колобовым, а не с каким-нибудь любителем паяльников и раскаленных утюгов? И быстрее соглашались на все условия? А потом и зла на Колобова не держали?

Понимали, что с ним лучше дружить? И что он человек, а не зверь… Хотя… Я жалела об одном: сразу после возвращения из Выборга не удосужилась выяснить точное место Колобова в питерской иерархии. Сейчас мне это могло бы помочь.

— Павлу Степановичу довелось в свое время пожить у этого шеста, наконец сказал Колобов со своей фирменной хитрой улыбочкой. — И он быстро все понял.

— Кстати, а почему шест?

— Это ты как журналистка интересуешься?

Я кивнула. Оказалось, Колобов обожает смотреть, как у шеста танцуют девочки, правда, я тут — первая особа женского пола. Но ему хотелось сделать что-то особенное, отличающееся от других мест заточения, — чтобы людям было что вспомнить. И вот однажды, сидя в ночном баре, он и подумал: а почему бы не установить шест?

Мужики тогда найдут о чем помечтать, когда они тут будут томиться.

— А дедуля с бабулей откуда взялись?

— Местные. Деревня вымерла. Они остались. Нам помогают. За это имеют прибавку к пенсии. Ну и людям приятнее, когда за ними такие старички ухаживают. Не находишь? Или ты бы предпочла братков с бычьими шеями?

Я покачала головой. О местонахождении деревни, как я понимала, спрашивать бесполезно: все равно не скажет. Найти же ее в Ленинградской области, как я догадывалась, будет невозможно. Хотя я не исключала, что это может быть и Новгородская, и Псковская: ведь я же была в отключке, пока меня сюда везли.

Но меня интересовало и нахождение моей машины, а также сумки с документами и телефоном. Я спросила о них вслух.

— Ну мы же не звери, машина у твоего подъезда стоит, где и обычно, сумка здесь, — развел руки Александр Иванович. — Понимаем: ты — не миллионерша. Я специально выяснил твои гонорары. Юленька, а ты не хочешь случайно на меня работать? Будешь писать, что скажу. Снимать то, что покажу и в нужном мне ракурсе. Платить буду раз в десять больше, чем в вашем холдинге.

Я покачала головой.

— Я так и знал, — сокрушенно покачал головой Колобов. — Репутация дороже денег. Ее сложно заработать, но легко потерять. А умный читатель всегда поймет, что статья или сюжет заказные. А что согласишься написать под заказ?

Я улыбнулась и подтолкнула к Колобову наш прошлогодний номер, сказала, какую страницу открыть.

— Нечто типа рекламы медцентра. Вполне безобидно и деньги неплохие. В статью можно умело ввернуть. Просто несколько раз упомянуть: «Как сказала свидетельница из медцентра такого-то…», «Сотрудники — медцентра, с которыми удалось поговорить, к сожалению, ничего по данному поводу сказать не могли…»

— Но ведь для этого должно быть совершено какое-то преступление? Не думаю, что сотрудники медцентра на него пойдут ради рекламы.

У нас в городе все время что-то происходит, объяснила я собеседнику, просто следует немного подождать, пока что-то не случится рядом с заказывающей своеобразную рекламу фирмой: дорожно-транспортное происшествие, или драка, или ограбят кого-то. Пусть происшествие самое незначительное — но ведь его значимость вполне можно раздуть. И упомянуть медцентр, супермаркет или еще какую-то фирму, у дверей которой все и происходило. И фотографию к статейке приложить с яркой вывеской или перечнем услуг.

— Хотя, конечно, подобным нельзя заниматься постоянно. Иначе тебя не будут читать и смотреть. Ведь читатель и зритель ждут сенсации, чего-то, о чем они никогда не слышали, какой-то сногсшибательной новости. Или оригинального подхода к знакомой теме. Все время нужно выискивать что-нибудь, не набившее оскомину. Поэтому я и гоняюсь то по финским свалкам, то по дискотекам, где наши финнам наркоту толкают, на трупы выезжаю, использую любую возможность раздобыть интересную информацию — как, например, было в элитной выборгской гостинице. Ведь она же — тема на несколько статей. Если вы, конечно, позволите мне о ней хотя бы написать, про съемку даже не спрашиваю, — добавила я с хитрой улыбкой. — Например, о Любаше. Я ее так разделаю, что мало не покажется. Но без рекламы сейчас не выжить ни одному изданию и ни одному телеканалу. Да и журналисты соглашаются писать заказные статьи только потому, что гонорары очень малы. Если бы нормально платили — все было бы по-другому. И пресса, я думаю, была бы другой.

Александр Иванович кивнул в задумчивости, помолчал, продолжая о чем-то размышлять, потом все-таки предложил мне приступать к рассказу, ради которого мы, собственно говоря, и встретились.

— Простите, а почему нельзя было встретиться в другой обстановке?

— Ну, Юля, ты же должна понимать…

— Я не понимаю.

И это соответствовало действительности.

Или братки после знакомства с моими соседями решили пойти на такие кардинальные меры?

— Какие братки? — искренне удивился Колобов.

— Так разве не ваши ко мне приезжали?

По-моему, я узнала того, который сюда вас сопровождал. Хотя и не уверена. Я его только в дверной глазок видела.

— Сейчас много похожих ребят в охране служит, — заметил Александр Иванович, повторяя мои мысли, потом попросил подробно рассказать, кто меня домогался и каким образом.

Я рассказала. Александр Иванович хмыкнул и покачал головой.

— Это точно не ваши были?

— В том-то все и дело, что нет… Но ты ведь — личность в нашем городе известная, не правда ли? Так, Юля, к делу.

— Но почему вы меня сюда привезли?!

— Да потому, что твоего любовника закрыли! Или сам решил закрыться. Думает, наверное, что я до него в «Крестах» не доберусь! Но я его везде достану. Мне просто было легче тебя взять.

И от тебя я скорее получу информацию. Как мне кажется, — опять хитренькая улыбка. — Ты же разумный человек — судя по тому, что мне довелось про тебя разузнать. Зачем зря страдать?

И за кого? За мужика, который тебя бросил ради другой? Ты что, мазохистка? А деньги я тебе заплачу. Окажу бедной журналистке спонсорскую помощь. Ну выкладывай, что тебе Татаринов наплел.

У меня тут же возникло два вопроса. Во-первых, за что мне собирается платить Колобов? А во-вторых, то есть это, конечно, во-первых: неужели он считает, что Сергей мог добровольно отправиться в «Кресты»? Я именно так поняла из колобовской речи. Разве это не Редька устроил? Хотя… Я задумалась.

Сергей мог все сделать сам. Не он первый, не он последний. Люди отправляются немного посидеть, чтобы снять остроту какого-то вопроса. В основном, о взаиморасчетах. Затихарятся, отдохнут от дел, а потом возбужденное дело тихо закроют — за отсутствием состава преступления (за определенную сумму, зависящую от тяжести предъявленных обвинений). После освобождения, кстати, можно в депутаты податься (Серега-то, интересно, не планирует ли подобное?) — это теперь модная в России тенденция: с нар — в народные избранники (а то Серегу-то как раз с работы выгнали). Народ наш всегда любил страдальцев. Хотя в последнее время рассчитывать лишь на жалость народа к настрадавшемуся от произвола властей нельзя. Нужно еще заплатить. Рынок — он и у потенциальных законодателей рынок. А бывших страдальцев у нас переизбыток.