Антон Леонтьев - Печать тернового венца Страница 27

Сеньора, как подумал я, наверняка, если представлялась возможность, заглядывала в послания, пришедшие на имя Мансхольта. А что, если и в этот раз...

– Монахиня отдала вам письмо? – спросил я, испытывая небывалое волнение. Супруга управдома с сожалением в голосе ответила:

– Да, да, именно так! И вот еще что... – Она понизила голос и доверительно добавила: – Когда вернулся преподобный Мансхольт, я, как уже сказала, совершенно случайно с ним столкнулась, а мой муж донес ему чемодан к квартире. Преподобный еще в холле вскрыл и прочитал то письмо, что принесла монахиня, там был всего один лист. И тотчас побледнел, я даже предложила ему воды. В письме монахини содержалось что-то странное! И страшное!

Сеньора все еще не могла простить себе, что упустила возможность и не сунула нос в послание до того, как оно попало к Яну Мансхольту.

– Преподобный едва ли не бегом поднялся в квартиру, – вставил ее муж. – А потом, часа через три, к нам явился жилец, который обитает под ним, и сообщил, что с потолка капает.

Значит, за эти три часа Мансхольт и был убит, сделал я для себя вывод.

– Вы впускали посторонних в дом? – спросил я.

Старики переглянулись и ответили:

– То же самое спрашивал и комиссар, но мы поклялись, что никто чужой в дом не приходил! Однако полиция обнаружила дверь, выходящую во внутренний дворик, открытой, хотя она всегда была заперта изнутри на задвижку. Мы слышали, как комиссар кому-то докладывал по телефону: убийца проник в дом через внутренний двор!

– Опишите мне монахиню, – попросил я. Мне во что бы то ни стало требовалось отыскать эту невесту Христову и подробно расспросить ее обо всем.

– Лет шестидесяти пяти, невысокая, полная, – выложила старуха. – Говорит по-итальянски с сицилийским акцентом. Она даже назвала мне свое имя!

Я возликовал. Господь решил помочь мне и послал эту болтливую особу, которая поможет выйти на след монахини.

– Сестра Марселина, – добавила жена управдома, – вот как ее зовут!

Поблагодарив стариков, я вышел на улицу. Послышались удары часов – девять вечера. Я знал, что мне предстояло сделать: отыскать, причем как можно быстрее, сестру Марселину!

Старший комиссар Элька Шрепп

– Дамы и господа! Просим вас занять места и пристегнуть ремни безопасности. Наш самолет начинает снижение и примерно через пятнадцать минут совершит посадку в римском аэропорту Фьюмичино, – послышался приятный голос стюардессы.

Комиссарша Элька Шрепп, занимавшая боковое кресло, закрыла папку, лежавшую у нее на коленях, откинулась на спинку сиденья и закрыла глаза.

Время в полете Элька провела за изучением небольшого досье, собранного по ее просьбе комиссаршей Аннетой Эрдманн на профессора Карла Брамса. Этот тип оказался занимательной фигурой – он никогда не преподавал в высшем учебном заведении и не обладал званием профессора. Более того, согласно имеющимся сведениям, не получал университетского диплома, хотя обучался на протяжении нескольких семестров в Мангейме, Дюссельдорфе и Тюбингене.

Карл Брамс было одним из псевдонимов человека, которого родители нарекли Карлом Фехнером. Он появился на свет в деревушке около Тюбингена, в семье железнодорожного служащего. Юный Карл тяготел к двум вещам – католической церкви и мошенничеству. Одно с другим, на первый взгляд, не сочеталось, однако юноше удалось достичь определенных высот на обоих поприщах.

Родители Карла пытались отговорить его от затеи стать священником, но крест на его церковной карьере поставил... арест двадцатилетнего Фехнера по обвинению в подделке чеков и надувательстве. Так он первый раз попал в тюрьму, в которой оказывался впоследствии частенько.

Страстью Карла были тайны католической церкви, которые он жаждал раскрыть, написать книгу-бестселлер и стать всемирно известным и очень, очень богатым. Для этого требовалось образование историка, и Фехнер честно пытался стать им, однако у него ничего не получилось – повторно срезавшись на экзамене, он был вынужден покинуть университет.

Параллельно с учебой он добывал средства к существованию, преступая закон. Карл продавал краденое, участвовал в незаконных раскопках на территории Германии и был дважды женат, причем когда отправился к алтарю со второй невестой, то забыл сказать ей, что все еще не развелся со своей первой супругой.

Но и на криминальном поприще Фехнеру удача не сопутствовала. Раз за разом он попадался полиции и оказывался в тюрьме и даже в сумасшедшем доме – у него диагностировали клептоманию и болезненную тягу к обману. Как-то во время очередного «отпуска» за решеткой ему якобы явился Иисус Христос и заявил, что Карл не имеет права растрачивать свой талант по пустякам, должен очиститься и начать новую жизнь. Кроме того, сын Божий сообщил ему, что Ватикан намеренно скрывает правду относительно Его учения. Иисус навещал Фехнера по ночам еще пару недель и рассказывал ему небывалые вещи, донести которые до человечества Спаситель и поручил молодому рецидивисту.

Фехнер, изменив свою неблагозвучную, на его взгляд, фамилию, сделался Брамсом (помимо этого у него имелась еще дюжина других псевдонимов) и за полторы недели написал книгу в четыреста с лишним страниц. По его собственному утверждению, он работал по двадцать часов в сутки, а в комнате, за его спиной, находился ангел, и исходившее от него сияние было таким ярким, что ночью Карлу не требовалось зажигать лампу.

Труд был поочередно отвергнут тридцатью издательствами, и только четыре года спустя после написания книга вышла в свет где-то в Швейцарии. Ни славы, ни денег Карлу Брамсу она не принесла, но он не отчаивался и за последующие тридцать лет написал еще шестнадцать книг, пара которых неплохо распродавалась, и автор составил кое-какой капиталец.

Время от времени Брамс сообщал о том, что Иисус снова навестил его (позднее к обществу Христа присоединились Богородица, архангел Михаил и дух Фомы Кемпийского). Они регулярно открывали Карлу «тайны», которые тот усердно излагал в своих опусах.

Три или четыре года назад Брамс, чьи финансовые средства закончились, во всеуслышание объявил, что раскрыл главную тайну Ватикана – Туринская плащаница была давно уничтожена и заменена искусной подделкой. Он снова написал книгу, сигнальный экземпляр которой ему удалось вручить одному из представителей статс-секретариата. Брамс так долго осаждал Ватикан просьбами принять его, что в конце концов ему предоставили пятиминутную аудиенцию у одного из мелких куриальных бюрократов. Он всучил опешившему священнику свой труд, а присутствовавший при сем фотограф запечатлел эту сцену на пленку.

Только позднее Ватикан понял, что поступил опрометчиво: Карл Брамс продал фотографию нескольким информационным агентствам, которые и сообщили о том, что Святой престол заинтересовался его новой теорией и даже предоставил ему аудиенцию. Все выглядело так, как будто Ватикан практически признал правоту Брамса.

Вслед за тем Брамс основал «Международное общество по изучению тайн Туринской плащаницы», бессменным президентом, генеральным директором, казначеем и, собственно, единственным членом которого сам и являлся. Прочие солидные организации, предметом изысканий которых были плащаница и ее секреты, отмежевались от Брамса, заявив, что не желают иметь с авантюристом и лжеученым ничего общего. Что, однако, никак не помешало Брамсу создать собственный портал в Интернете, выпускать ежемесячные дайджесты и отчеты о «проделанной работе», рассылать приглашения на симпозиумы и конференции, на которые никто не откликался, и время от времени будоражить общественность очередным утверждением, мол, Ватикан водит весь мир за нос.

Новой идеей-фикс Карла Брамса стало заявление о том, что Святой престол подделал результаты радиоуглеродного анализа Туринской плащаницы. Решив так, он укрепился в своей версии, мол, подлинная плащаница была уничтожена и заменена копией, написал очередную книгу, и последний труд «профессора» Брамса снова попал в список бестселлеров, принеся ему неплохие дивиденды. Ватикан, раньше болезненно реагировавший на обвинения со стороны Брамса, давно изменил стратегию и перестал вообще комментировать его заявления, попросту игнорируя «профессора».

Вот именно для встречи с этим субъектом Элька Шрепп и вылетела в Рим.

Едва шасси коснулись взлетно-посадочной полосы, она вскочила с сиденья, первой вышла из самолета и спустя десять минут оказалась в такси. Элька показала водителю римский адрес Брамса («профессор» обитал недалеко от ипподрома), тот в ответ нечленораздельно пробормотал (комиссарша так и не поняла, что шофер имел в виду), и автомобиль резко тронулся с места.

Такси долго петляло по римским улочкам, Элька в беспокойстве несколько раз спрашивала водителя: