Дик Фрэнсис - Движущая сила Страница 27

Захлопнув словарь, я забрал печальные фотографии, рассказывающие о его смерти, и поехал домой, чтобы немного прибраться и приготовить комнату для сестры, что означало застелить постель и открыть окна, чтобы впустить внутрь то, что март может предложить в качестве свежего воздуха.

Я нарвал немного нарциссов и поставил их в вазу. Точно в полдень прибыла Лиззи.

Она прилетела в прямом смысле этого слова, спустилась ко мне с небес на вертолете.

Глава 6

Лиззи принадлежала одна четвертая часть маленького «Робинсона-22», единственная роскошь, которую она себе позволила и на которую истратила свою долю наследства. С моей точки зрения, этот вертолет для нее был тем же, что для Роджера яхта, а для меня скачки. Это был способ, избранный старшей сестрой, сказать нам, что если мальчики могут забавляться игрушками, то и девочки тоже. В детстве она научила каждого из нас по очереди, как собирать железную дорогу и пользоваться ею. Она научила нас играть в крикет и лазила по деревьям, как кошка. Когда она была подростком, мы вместе ходили в темный лес и спускались в страшные пещеры. Она защищала нас и врала, если мы что-то делали не так. Благодаря ей мы выросли, понимая, что мужество может проявляться по-разному.

Она заглушила двигатель и, когда винт остановился, спрыгнула на землю из маленького стеклянного пузырька и направилась прямиком ко мне.

— Привет, — сказала она. Миниатюрная, легкая, худощавая, довольная жизнью. Я обнял ее.

— Обед приготовил? — спросила она.

— Нет.

— Вот и хорошо. Я тут кое-чего с собой привезла. Она вернулась к вертолету и вынула из кабины сумку, которую мы вместе отнесли в дом. С пустыми руками она никогда не приезжала. Поэтому я ничего не готовил к ее приезду, разве что ставил в холодильник бутылку шампанского. Я откупорил шампанское и налил ей бокал. Она удобно устроилась в кресле и отпила глоток пузырящегося напитка, одновременно заботливо меня разглядывая.

— Как летелось? — спросил я.

— Немного трясло. Везде еще много снега. Пришлось сесть в Карлайле, чтобы дозаправиться. Четыре часа, от двери до двери.

— Триста пятьдесят миль, — заметил я.

— Совсем рядом.

— Рад тебя видеть.

— Гм. — Она потянулась, казалось, сейчас замурлычет. — Давай выкладывай.

Я рассказал ей почти все, объяснил, кто есть кто:

Сэнди Смит, Брюс Фаруэй, Уотермиды, Джерико Рич, Бретт, Дейв, Кевин Кейт Огден и Джоггер. Рассказал и о Нине Янг и ее метаморфозе.

Она обследовала ящик для денег, стоящий на газете, такой же грязный, как и был. Я показал ей словарь рифм и дал послушать последнюю запись Джоггера. Но даже при всем своем остром уме, скрывающемся под шапкой седеющих темных волос, разгадать, что хотел сказать старый солдат, она не смогла.

— Надо же, как глупо, — проговорила она. — Он сам свалился или его спихнули?

— Спихнуть кого-либо в яму пяти футов глубиной — не самый верный способ убить его.

— Тогда случайно спихнули.

— Пока никто не признался. Слегка поколебавшись, я предложил показать фотографии Джоггера в яме.

— У меня крепкие нервы, — сказала она. — Давай сюда.

Лиззи долго разглядывала фотографии.

— По ним не скажешь, как было дело.

— Нет, — согласился я, забрал фотографии и снова положил их в конверт.

Немного помолчав, она спросила:

— А что это за пробирки в термосе?

Я достал две пробирки из сейфа, куда спрятал их на ночь, и протянул ей. Она вынула их из бумаги, в которую они были завернуты, и посмотрела на свет.

— Десять миллилитров, — сказала она, прочитав надпись. — Иными словами, столовая ложка.

— Всего одна? — слегка удивился я. Мне казалось, что жидкости в пробирках больше.

— Только одна, — подтвердила Лиззи. — Большой глоток.

— Нет уж.

— Пожалуй, действительно пить это не стоит. — Она снова завернула пробирки и положила к себе в сумку, совсем как Нина. — Результат тебе хотелось бы узнать побыстрее, скажем, вчера?

— Было бы неплохо.

— Послезавтра, — весьма прозаично пообещала она. — Скорее не получится.

— Постараюсь дотерпеть.

— Терпение никогда не было в числе твоих достоинств.

Она понюхала содержимое термоса и налила немного в пустой стакан. Затем еще раз понюхала.

— Кофе, — сказала она, — со скисшим молоком.

— Так он в термосе по меньшей мере с четверга.

— Тоже сделать анализ?

— А ты как считаешь?

— Думаю, кофе там, чтобы пробирки не разбились.

— Тогда Бог с ним.

Мы выпили еще немного шампанского и развернули сверток с едой, великолепный подарок от бесспорно лучшего ресторана в Шотландии. «La Potiniere», так он назывался.

— Брауны просили передать тебе привет, — сказала Лиззи, имея в виду владельцев ресторана. — Спрашивают, когда ты вернешься.

Их можно предупредить за полгода, но и тогда вряд ли у них найдется свободный столик. Даже Лиззи, их близкому другу, иногда приходилось вставать на колени. На этот раз они прислали куриные грудки, нашпигованные орехами и запеченные в сливках, кресс-салат с ореховым маслом в отдельной упаковке кальвадос и легкий сырный пирог с лимоном, который просто таял во рту.

По большей части мне безразлично, что я ем. Лиззи ненавидела эту мою черту и наставляла меня при любом удобном случае. Но даже с моей точки зрения, в этой еде было нечто особенное.

Мы мирно посмотрели первый заезд на скачках в Челтенгеме по телевизору. Не стоило оглядываться, уже три года прошло, как я пришел вторым в скачках с препятствиями, но горький привкус поражения чувствовался до сих пор.

— Будь доволен, что тебе теперь не надо во всем этом крутиться, — сказала Лиззи, одновременно наблюдая за мной и за наездниками.

— В чем крутиться?

— Ну, не волноваться, что кто-то другой поедет вместо тебя.

Я улыбнулся. Все жокеи только об этом и беспокоились.

— Ты права. Так проще. Теперь мне только надо беспокоиться, чтобы другие транспортные фирмы не перехватили моих клиентов.

— Что им до сих пор не удавалось, полагаю?

— К счастью, нет.

Зазвонил телефон. То была Изабель с докладом о развитии событий.

— Пока все нормально, — сообщила она. — Этот новенький, Азиз, звонил из Йоркшира. Говорит, они хотят, чтобы он взял восемь животных, а не семь. Восьмой — наполовину облезший пони, который едва передвигает ноги. Что ему делать?

— Там Джон Тигвуд, — сказал я. — Если он возьмет на себя ответственность за этого пони, мы перевезем его. А то вдруг он умрет по дороге. Скажи Азизу, пусть возьмет у Тигвуда расписку, освобождающую нас от ответственности, с подписью, датой, временем, все как положено.

— Хорошо.

— Как у Азиза настроение?

— Сыт всем по горло, — весело заявила Изабель. — И я его понимаю.

— В чем дело? — лениво спросила Лиззи, когда я повесил трубку. Я рассказал, ей о перевозке престарелых лошадей и Джоне Тигвуде, зарабатывающем на филантропии.

— Фанатик?

— Был когда-то.

Мы посмотрели скачки до конца, вернее, до тех пор, пока их показывали по телевизору. Снова позвонила Изабель, было уже четыре, и она собиралась домой. Видел ли я, что одна из местных лошадей, которых Харв возил в Челтенгем, пришла первой?

— Да, просто замечательно.

— В кабаке сегодня будет полным-полно народу, — заметила она, тем самым напомнив мне, умница, что я забыл узнать, как там дела с поминками Джоггера.

Я рассказал Лиззи о поминках и почему я это затеял.

— Значит, ты не думаешь, что это несчастный случай?

— Если бы так.

Когда скачки закончились, мы выключили телевизор и немного поговорили, потом позвонил Азиз прямо ко мне домой и сказал, что он надеется, я не против, — контора закрыта, а автоответчик дал ему мой номер телефона.

— Конечно, я не против. Где ты сейчас?

— На заправочной станции в Чивили, что к северу от Ньюбери. Звоню из телефонной будки, чтобы никто не слышал — Что случилось?

— Сегодня мой первый день у вас, и я... — Он замолчал, не находя слов. — Не могли бы вы, — быстро заговорил он, — встретить фургон там, куда я его веду?

— Центр для престарелых лошадей?

— Вот-вот. Этих коняг нельзя было трогать с места. Я говорил мистеру Тигвуду, но он настаивал. Миссис Липтон боится, что они перемрут, пока мы их разгрузим...

— Ладно, — решительно сказал я. — Когда будете подъезжать к Пиксхиллу, позвони мне из фургона, и я немедленно приеду. Сам сиди в кабине и заполняй журнал. Делай что-нибудь. Понял?

— Спасибо. — Одно короткое слово, а как много сказано.

— Тогда до встречи, — сказал я.

Когда я рассказал Лиззи, в чем дело, она захотела поехать со мной, так что после повторного звонка Азиза мы поехали вместе.

Выгон у центра для престарелых лошадей был в плачевном состоянии — голая земля и лишь редкие пучки травы. Покрытие на месте для парковки растрескалось, и из щелей лезли всякие растения, маленький бетонный офис был весь в потеках от дождей. Конюшня за конторой выглядела так, как будто могла рассыпаться даже от легкого ветерка. Потеряв дар речи, Лиззи взирала на все это «великолепие». Мы остановились у облупленной зеленой двери конторы.