Нина Васина - Невеста и Чудовище Страница 27

– Тебе Кирзача не одолеть. Разве что хитростью.

Лизавета возмущенно повысила голос:

– Не отвлекай ее по пустякам! Кирзача одолеть? Себя одолей, девочка. Не сумрачного ангела ты приведешь в наш мир, а посланника мертвецов. Ты хотя бы представляешь себе последствия? Ужас кровосмешения!

– Какого кровосмешения? – я перестала что-либо понимать.

– Мертвая кровь и кровь сейчас живущих смешается, можно посчитать, через сколько поколений это потомство... – Лизавета посмотрела на Баулю, – захватит Землю! Так что разберись со своей жизнью! У нас мало времени на дебаты.

– Как ты разобралась, да? – тихо спросила Бауля. – Навесила свою смерть на попутчика?

– Нет, подожди, – я сажусь в изнеможении и закрываю глаза. – Лизавета не может никого убить и себя тоже не может, она говорила. Как же тогда получается – полоса на шее... она и Федор – постоянно присутствующие... Я устала, я очень устала и не понимаю...

Смотрю на Верочку. Она легла головой на стол – то ли спит, то ли далеко отсюда ловит бабочек... И мне залечь, что ли?

– А я тебе объясню, откуда у Лизаветы эта полоса на шее, – кивает Бауля.

– Заткнись, старуха! – прошипела Лизавета. – Не лезь не в свое дело.

Бауля подвинула к себе вторую керосиновую лампу, обхватила ее рукой и тоже перешла на шепот:

– Сама заткнись. Теперь я говорю. Я одна здесь могу ладить с огнем. Будешь мешать, огрею и тебя лампой, заляжешь на пол рядом с Кирзачом до новолуния.

Лизавета застыла, тяжело дыша. Смотрит на лампу настороженно.

– Текила, смотри сюда, – Бауля протянула ко мне через стол свободную ладонь. – Смотри и слушай. Это тебя касается. Лизавета в тот день вернулась со станции на дачу, а там – никого, и машины нет. Она пошла по следам шин. Дошла до дороги на Объедкино и по звуку сигнала попала на место аварии. Первым делом бросилась к Кирзачу. Оттащила его в лес подальше и положила в деревьях, чтобы с дороги не было видно. Потом вернулась и «Скорую» вызвала. – Бауля говорит быстро-быстро, словно заученную молитву читает или еле успевает описать свои видения. – Приехала местная, из районной больнички. Шофер и докторша в возрасте. Она твой пульс пощупала – ничего. Зрачки не реагируют. На живот руку положила, а там ребеночек стукнулся. Врачиха запаниковала, хотела было из города «реанимацию» вызвать, да Лизавета ее отговорила – сказала про срок маленький, неизвестно, мол, как все повернется и выживет ли младенец. Будут потом разбираться, как и кто оказывал первую помощь. Вот и повезли тебя в районную больничку. А там пьяный хирург сделал кесарево. Достали ребеночка, а он живой. Лизавета опять проявила инициативу. Стала уговаривать не откачивать его и подождать, пока он остынет, все-таки недоношенный да от малолетки – не выживет. Деньги давала. Давала, Лиза?

– Обещала их донести... – шепчет Лизавета, уставившись в стол.

– Ну да, обещала донести, у нее же с собой много не было.

– А моя мама? – спрашиваю я, сморгнув подступившие слезы, а то Лизавета в этих соленых линзах дробится на кусочки.

– Не смотри на нее! – прикрикнула Бауля. – Смотри на мою ладонь, там линии смешно меняются каждую минуту. А мама твоя в это время была в отъезде – она не одна была, а с мужчиной, это Лизавете ох как крупно повезло! Знаешь почему?

– Догадываюсь. Мама была с Бирсом, да? – спрашиваю я, понурившись.

– Правильно. Лизавета им только к ночи позвонила. Из больнички она сразу поспешила на такси к месту аварии за Кирзачом, а там уже милиция разбиралась. Кирзач к этому времени на снегу в лесу подостыл и впал в медитацию, вспоминая убиенных им и съеденных, чтобы их души помогли его очухаться. Лизавета Кирзача подняла, в обход милиции дотащила до такси, будто мужа сильно выпившего, и благополучно увезла на дачу.

В оранжевом свете керосинки линии на руке Баули действительно движутся, плавно перетекая из одного варианта жизни... или смерти?.. в другой.

– А Байрон?.. Когда он узнал? – тихо спрашиваю я.

– А как подъехал, не нашел никого на даче, позвонил тебе по телефону, мамочка и ответила, – с готовностью объяснила Бауля. – Лизавета твой телефон взяла. Так он и узнал. Она в этот момент уже везла Кирзача на дачу. Байрон сразу бросился в больничку и впал там от вида твоего тела в полную несознанку, так что докторша напичкала его успокоительным, а сама сильно призадумалась. В больничке было родильное отделение на пять коек, а с месяц назад завезли новое оборудование для выхаживания недоносков. Вот она это оборудование как раз на Федоре и опробовала. А Байрон, очухавшись, прямым ходом отправился в военкомат. Отец-то его с Мамаверой приехали только на другой день. Лизавета к их приезду стала сына искать, да не нашла вовремя, чтобы повлиять – поскандалить, справку из института привезти. Докторша решила, что за живого младенца она по-любому получит больше денег, чем за мертвого, быстро оформила все бумаги и справки о причине твоей смерти, но о ребенке – ни слова. А сама два дня Федьку выхаживала и жила рядом с капсулой. Выходила. Сидит, ждет-пождет Лизавету с деньгами, а та и нейдет! И предполагаемый отец куда-то запропастился. Не дождалась докторша денег, а когда узнала о смерти Лизаветы, выписала на ребенка документы как на отказника и в шесть месяцев передала его в дом ребенка.

– И что, никто – ничего?.. – я подняла глаза от ладони Баули и посмотрела ей в лицо.

– Бирс сунулся на дачу, увидел там Кирзача, еще плохо управляющегося со своим телом, и заподозрил неладное. Как он ни винил себя, что оставил тебя с Кирзачом на даче, как ни просил Веру, она отказалась от расследования и дополнительного вскрытия и тебя похоронила. Держалась Примавэра кое-как на таблетках и все Лизу благодарила. За то, что та заботы похоронные на себя взяла. А после похорон Бирс, считай, силой увез Лизавету домой, запер ее и устроил допрос с пристрастием. И вот тут она его довела. Правильно говорю, Лизавета, сама довела?

Та застыла на стуле и молчит. Кирзач на полу не шевелится. Верочка по-прежнему лежит щекой на столе. Федор тоже будто задремал – закрыл глаза и голову руками подпирает. Похоже, кроме Лизаветы, мне одной тут страшно и тошно.

– До чего довела? – не понимаю я.

– До смертоубийства, – уверенно отвечает Бауля. – Я же тебе рассказываю, как Лизавета умерла. Я думаю, она много чего наговорила Бирсу об угрозе человечеству – о младенчике внутри тебя, и о кровосмешении, и о своей роли спасителя населения планеты. И конечно, он от всего этого впал в полную невменяемость и в состоянии аффекта задушил свою супругу кухонным полотенцем, как потом записали в протоколе прибывшие милиционеры.

– Бирс убил Лизавету?.. – чувствую, что медленно заплываю в отключку. Там, в отключке, есть маленькие водовороты, можно расслабиться и вращаться против движения Земли...

– А я про что тебе говорю? – наплывает издалека голос Баули. – Лизавета по заклятию какому или просто по судьбе не может никого убить, и себя не может, сколько бы ни пыталась. Это сделал ее супруг, так что не сомневайся.

– Почему это вдруг она так захотела умереть, что подвела мужа к убийству? Я помню, Байрон говорил о ее попытках суицида, но все-таки...

– Потому что она не выполнила свою миссию, – кивает Бауля, – младенец-то остался жив и после подозрений Бирса в ее адрес имел полные шансы быть им обнаруженным. Этого нельзя было допустить ради спасения человечества. Где Лизавета еще могла все изменить? Только там, где находишься ты и Федор, и только законно присутствуя в роли вершительницы судеб.

Я стала лихорадочно перебирать варианты. Лизавета видела Федора во сне и знала, когда он умрет, но она...

– Откуда она могла знать, что я – здесь? – спрашиваю с надеждой.

– Она знала, что ты видишь девочку из мира мертвых, вы с нею в этом были наравне, – не задумываясь, отвечает Бауля.

– Наравне?.. Ладно, – я лихорадочно ищу зацепку, с которой можно будет раскрутить этот клубок потусторонних ужасов и выйти, как Тесей, в знакомый и привычный мир. – А откуда она знала, что я не умерла в аварии и смогу что-то изменить?

Смотрю на Лизавету с вызовом. Она встретила мой взгляд с легкой улыбкой:

– Умерла – не умерла! Это потом реке решать – сольет она тебя или выпустит. А в тот момент я поняла – кома!.. Жилка... на виске. Синенькая, – Лизавета протягивает руку и показывает на мой левый висок. – Тик-так... Тик-так...

Значит – кома?! Ладно. Похоже, так просто отсюда не выбраться. Вздыхаю и на всякий случай интересуюсь – вдруг что прояснится:

– А что с Бирсом?

– Арестован по обвинению в убийстве жены, – мечтательно улыбается Лизавета.

– И ты думаешь, что мой возврат в прошлое, в тот день, когда...

– Да, черт возьми! – она дернулась и повысила голос: – О чем мы здесь так долго спорим? О двухминутной чистке под наркозом! Пойми, наконец, что ты в состоянии сейчас изменить и жизнь, и смерть! – Лизавета обвела рукой полутемное пространство. – Мою смерть! Жизнь Байрона! Сделай все правильно, и мой сын не окажется в армии, не возьмет в руки оружие, не научится убивать, это не станет для него привычкой! Хотя бы приблизительно своим детским неразвитым умишком представь ощущения матери, которая знает о такой привычке сына!