Аркадий Карасик - NEXT-3: Дюбин снимает маску Страница 27

Целый монолог и во здравие и за упокой!

Лавр с интересом оглядел поверх очков разрумянившееся лицо управляющего. Оказывается внешне спокойный и раздумчивый деятель не такой уж равнодушный зритель — настоящий воитель с несправедливостью. Такой же, как Федечка. Как он сам.

— Погоди, чего разорался?

— А ты чего наезжаешь, папаша обеспокоенный? Подбери слюнки, жалельщик. Таким сыном гордиться нужно, а не оплакивать горькую его судьбу.

— Так ведь авантюра...

— Даже ежели так? Железные дороги на Дикий Запад кто строил? Те же авантюристы.

— Какой еще Дикий Запад? — не понял Лавр.

— В Америке.

— Так они же стреляли там, в твоей дикой Америке?

— А ты разве не стрелял? Здесь, в России. И не так уж давно.

Лавр обеспокоено огляделся. Не подслушивает ли кто-нибудь излишне откровенные высказывания? Слева Богу, в закуток никто не заглядывает, в просматриваемом проходе только два грузчика выставляют на прилавки и витрины очередную порцию товаров. Увлеченные разгрузкой ящиков и коробок, они не глядят по сторонам, не прислушиваются.

Прав ведь дружан, более спокойно подумал он, до чего же прав! Стрелял и еще буду стрелять!

— Я — да. Убивал. Жизнь заставляла. Но не Федька. Не умеет он, не приспособлен. Порешат парня.

— Прищучат — научится. Невелика наука.

— Да знаешь ли ты, торговое брюхо, что в Окимовске всякие главначпупсы — фикция. Не они делают погоду, и не им в случае чего жать на курки, и не их хапальщиков нужно бояться. Там — Мамыкин, Мама!

Белугин отмахнулся. Будто согнал со своего модного пиджака наглую навозную муху.

— Подумаешь, Мамыкин! Центр мироздания! Пуп Земли! Обычный товаропроизводитель, немного — жулик самопальный. Или по твоему, он другой... Кто именно? Кто?

— Медведь в пальто! — со злостью буркнул Лавр. — Настоящий медведь вместо игрушечного заводного мишки. Гризли с зубами и когтями. И он, этот Мама, в миру — Григорий Мамыкин, не какой-то «смотрящий» и не какая-нибудь шишка в законе и не скромный администратор, откатывающий долю своему начальнику. Он — настоящий независимый князь, к которому никто не суется и над которым — никого. А весь окимовский район с берегами, лугами и сиренью в коросте — его княжество. Считай — Лихтенштейн. Только на русский манер. И ежели медведь встанет из берлоги и задерет ребенка, я из тебя, Петя, дуршлаг сделаю.

Лавр неожиданно сгреб Белугина за грудки, притиснул к стенке.

Учитывая характер Лавра, угроза нешуточная. Дуршлаг не дуршлаг, а парочку дырок высверлит. Вообще-то, ему и одной хватит. Белугин испугался по настоящему.

— Все я да я, — стараясь погасить страх, бормотнул он , поправляя потревоженные лацканы пиджака и сбитый на бок галстук. — А сам ты на что? Страхуй свое чадо, ежели мандраж прихватил. И — все, не обижайся! Аудиенции абзац. Лечу в холодильник, после — на шабаш акционеров. Не дай Бог, опоздаю — загонят такую дыню, что ходить стану враскорячку...

Забыв о важности и солидности, Белугин метнулся к двери, ведущей в магазинное зазеркалье. Подальше от налитых смертельным свинцом глаз Лавра, от спокойно высказанной им угрозы, вообще от всего, что не относится к привычному укладу жизни.

Лавр не стал удерживать. Знаки препинания расставлены, скобки открыты, диагноз поставлен. Дело за малым: спасти наивного пацана, сунувшего башку в огнедышащую печь...

Неужели нельзя было отложить криминально-экономическую разборку на после свадьбы? Тогда он сосредоточился бы только на одной проблеме, сейчас она раздваивается, соответственно, раздваиваются и его усилия, и его возможности.

Странное растет поколение, непредсказуемое. Старомодному отцу подавай любимую женщину и ухоженную квартиру, сыну понадобился целый город...

Идиот!

Глава 15

Зал заседания офиса компании «Империя» изукрашен фресками, лепниной и картинами, освещен огромной хрустальной люстрой и множеством бра. В украшениях так или иначе фигурирует буква "И", начальная буква наименовании компании. Она — повсюду: на стенах, спинках кресел, на спинах технического персонала, на полу и на потолке. Будто руководители «Империи» настырно втискивают в сознание сотрудников и акционеров торжественные мысли о величии и благостных перспективах компании.

Сейчас зал напоминает муравейник, который какой-то озорник разворошил палкой. В панике бегают потревоженные «муравьи», пытаются спасти остатки своего «имущества», залатать дырки в коммунальном жилье. Сталкиваются друг с другом, шевелят усиками, будто советуются, и снова разбегаются.

В стороне, под портретом первого президента компании о чем-то шепчутся Мамыкин и господин в очках. Мало ли о чем могут беседовать акционеры? Например, о мерзкой погоде, подскочившем давлении или о падении либо росте курса доллара. Ничего таинственного, тем более, предосудительного.

Полная дама, наряженная в бархатное платье вишневого цвета и обвешанная драгоценностями, вздыхает по поводу жуткого падения нравов. Ее собеседник, в огромных очках и с козлиной бородкой охотно поддакивает, но думает совсем о другом — то и дело косится на официанта, разносящего вино и освежающие напитки.

Седовласый господин, постукивая по паркету самшитовой палочкой, тревожится по поводу незначительности дивидентов. Собеседник, худосочный парнишка, успокаивает ветерана таинственной информацией о предстоящем открытии в спальном районе столицы еще одного, перспективного супермаркета. Его поддерживает кокетливая дамочка бальзаковского возраста.

Черной бабочкой порхает от группы к группе смеющихся, пьющих или жующих акционеров Хомченко. В знакомом всем модном пинджачишке, с приклеенной на физиономии подобострастной или пренебрежительной улыбочкой.

Заместитель директора невесть по каким поставкам, личный адвокат семьи Кирсановых «работает» во всю. С одним перебросится парочкой многозначительных фраз, другого ненавязчиво похвалит за неоценимый вклад в общее дело, третьему таинственно подмигнет, от четвертого пренебрежительно отмахнется…

Федечка готовится к решительному сражению. Главный аргумент лежит в папке: заключение лабораторного анализа с приложением потревоженного пакетика с наркотой. Второй аргумент, тоже немаловажный, вот-вот появится. Свидетель хранения на складе компании самопала — Белугин. Еще один свидетель, готовый под любой присягой подтвердить изготовление зелья не где-нибудь — на окимовском заводе, он сам. Лавриков.

Этих «боеприпасов» вполне достаточно для того, чтобы свалить криминальное руководство завода и получить право на владение им.

Федечка вглядом отыскал в толпе безмятежного Мамыкина, победоносно поправил очки. Противник ответил снисходительной улыбочкой. Дескать, веселись, наивный пацан, тешь свою душу, все равно ничего у тебя не получится. Я был, есть и буду!

Поглядим — увидим, мысленно ответил Федечка. Что ты запоешь-закаркаешь, когда услышишь обоснованные обвинения, когда сработают дуплетом самопал и наркота? Как бы не пришлось срочно менять обмаранное бельишко.

Но почему нет главного свидетеля? Неужели струсил? Не должно быть, во время недавнего свидания Белугин был уверен в победе, шутил, посмеивался. Или, проанализировав сложную ситуацию, решил остаться в стороне? Под прикрытием обострившегося геморроя либо злющего насморка.

— Простите, Олег Михайлович, — Федечка с извинительной улыбкой склонился к соседу. — Вы случайно не знаете, где господин Белугин? Что-то я его не вижу.

— Час тому назад видел в магазине. Как всегда веселого и деловитого. Носился вдоль витрин, строжил мененджеров и продавщиц. Не человек — торпеда. Сейчас примчится, никуда не денется. Грудь вперед, брюхо наружу, пот под мышками. Работяга!

— Дай-то Бог, — перекрестился Федечка. — Без Петра Алексеевича как-то неуютно.

— Еще бы, уютно! — засмеялся Олег Михайлович, подзывая официанта с подносом. — Все же, уважаемый старожил, ветеран «Империи».

Посовещавшись с дамой, поборницей высокой нравственности, Хомченко вместе с ней поднялся на сцену. Дама села в кресло, стоящее рядом с председательским, заместитель по поставкам скромно остановился поодаль.

Акционеры потянулись к своим местам. Официанты исчезли.

— Господа, прошу минутку внимания, — негромко попросил Хомченко. — Уже пятнадцать минут четвертого. Все основные акционеры присутствуют...

— Белугина нет! — выкрикнул Федечка. — Без него нет кворума.

— На самом деле, отсутствует ветеран, — недоуменно оглядел зал Олег Михайлович. Будто отсутствующий управляющий главным супермаркетом компании прячется под креслом или притаился за бархатной портьерой.

Хомченко поморщился.

— Слишком он ведет себя... по американски, что ли. Считаю, начнем без него...

— Не годится! Лично я — против, — снова выкрикнул Федечка.

Проснулся телефонный аппарат, стоящий рядом с дамой. Она помедлила, поглядывая на Хомченко, потом решительно сняла трубку.