Инна Балтийская - Принц на горошине Страница 27

На этот раз меня на допрос не вызывали, жуткие новости я узнала от Саши. Он заехал за мной мрачнее тучи, и не успела я сесть в машину, сообщил: Артем арестован, Алекс отравлен.

– То есть как – тем же ядом?

– Да. Но есть мнение, что он сделал это сам. Найдена предсмертная записка.

– И что он написал?

– Мне не дали прочитать записку, только кратко сказали: он признается в убийстве Елены Андреевой. Зато показали два анонимных письма и спросили: кто, по моему мнению, мог их написать?

– Но хоть эти тексты ты помнишь?

Саша немного подумал, вспоминая.

– Ну… первое вроде звучало так: «Ты должен подсыпать Ляле снотворное и забрать у нее с полки шкатулку и статуэтку хрустальной балерины». Видимо, снотворное положили в тот же конверт, что и письмо. Следователь предполагает, что вместо снотворного в конверте был яд. Второе письмо в том же духе: «Статуэтка в другом месте, ты должен подсыпать порошок Людмиле и забрать фигурку». А еще в квартире Людмилы он должен был оставить медальон. Не знаю, о каком медальоне шла речь.

– А о какой статуэтке?

– Понятия не имею. Вроде это была его статуэтка, но теперь она у постороннего человека, и он должен ее вернуть. И еще говорилось про какую-то Зою.

– А что думает следователь?

– Он со мной мыслями не делился. Скорее пытался узнать, что об этом думаю я.

– Так Алекс убил Людмилу? Из-за статуэтки? А Степана за что?

– Так вот это и есть самое странное. В предсмертной записке он пишет, что Люду и Степана не убивал. Вероятно, это сделал автор анонимок.

– Получается, что статуэтка была так важна для анонима, что из-за нее он столько людей перебил! Надо узнать, из-за какой статуэтки весь сыр-бор. Кто это может знать, кроме погибшего Алекса, ну и самого анонима, разумеется?

Саша задумался.

– Это должен знать Артем. Они с Алексом – друзья детства.

– Так Артем же арестован!

– Ну тогда, может, Катя? Они, правда, недолго встречались, но все же… Кстати, мне уже звонила и она, и Настя. Их тоже вызывали на допрос.

– Ну так давай, звони им, соберемся вместе и устроим мозговой штурм.

Через час мы вчетвером сидели в кафе на 26-м этаже гостиницы «Овал». Из окна открывался великолепный вид на город. И даже не верилось, что в таком красивом месте может происходить что-то отвратительное. Катя пришла в умопомрачительном наряде: коротенькая красная плиссированная юбка в стиле группы «Тату», полупрозрачный розовый шелковый топик. Лифчика на красотке, разумеется, не было. Настя появилась в строгом брючном костюме из какой-то тонкой синтетики. Она по-прежнему казалась собранной и деловой. Веки у нее слегка припухли и покраснели, косметика на лице отсутствовала вовсе, но в целом она не производила впечатления убитой горем вдовы. Вряд ли она так уж любила Степана, мелькнуло у меня в голове. Скорее относилась к нему как к боевому товарищу.

– Ребята, что же все-таки происходит? – серьезно спросила Настя. – Ладно, у этих чокнутых парней были свои счеты с девицами, но мой Степан-то тут при чем?

– Лучше скажи, тебе показывали анонимки? – несколько невежливо перебила я. Надо же, какой милый вопрос: при чем тут Степан? А на кой черт они разразились этими статьями в прессе? Думали, убийца им орден выдаст?

– Показывали.

– Ты обратила внимание, что все преступления затевались вроде бы ради какой-то фигурки балерины? Не знаешь, что это могла быть за фигурка?

– Понятия не имею.

– А я слышала про балерину еще до писем, – подала голос Катя. – В последний раз, когда мы виделись с Алексом, в прошлое воскресенье. Мы проходили мимо антикварного магазина, ну, такого маленького. И вдруг он вскрикнул и кинулся к витрине. Я удивилась – он такой спокойный обычно. Невозмутимый. Подошла следом, а он весь дрожит и смотрит на витрину с безумным видом. Я его спросила, что случилось. А он смотрит сквозь меня остановившимся взглядом и шепчет: «Та самая балерина, это она!»

– Так в витрине стояла стеклянная балерина?

– Ничего подобного! Там были фигурки тацовщиц из цветного стекла, это верно. Но ни одной балерины. Впрочем, Алекс через пару минут успокоился, потер глаза и вроде бы засмущался. Правда. Напоследок спросил меня, вижу ли я среди танцовщиц балерину. Я честно ответила, что нет. Он как-то усмехнулся непонятно, сказал, что голова разболелась, и проводил меня до дома. Я во вторник ждала звонка, но он так и не позвонил. А вот сегодня мне следователь от него передал… последний привет.

– То есть предсмертную записку? – насторожилась я.

– Да брось, какую записку. Я просто пошутила.

– Твой парень сегодня погиб, а ты шутишь? – изумилась я.

– Да какой мой парень! – неожиданно взвилась Катя. – Я с ним не для удовольствия гуляла, а по работе! Ну что вы все так уставились? Он какой-то педик или другой какой извращенец. Не хотел, чтобы друзья и мамаша об этом знали, вот и заводил себе как будто девушку. Для прикрытия. Я с ним встречалась два раза в неделю. Ходили вместе к его друзьям или на концерты, мне за это платили. А в другое время я его не видела и не слышала.

– Все это очень интересно, – протянула я. – Но как нам узнать про хрустальную балерину? Какое значение она имела для Алекса, почему он так испугался?

– Этого теперь, похоже, никто не узнает, – грустно сказала Настя.

– Люди, подождите! – взмолилась Катерина. – Мне письма показывали, но я все равно ни черта не понимаю. Ладно, Алекс когда-то прикончил какую-то Зою, а недавно кокнул подругу Артема. А кто убил остальных? Кто писал эти самые анонимки?

– Наверное, сам Артем и писал… – неуверенно произнесла я. – По крайней мере, похоже, следователь думает именно так. Очень складно все получается: он хотел убить бывшую жену и нынешнюю подругу руками Алекса, а самому остаться вне подозрений… Черт, но это же нелогично! Если он знал о готовящихся убийствах, почему не позаботился о приличном алиби?!

– Это как раз логично, – тихо сказал Саша. – Ему не нужно было настоящее алиби, если он хотел подставить Алекса. Он же не мог знать, что тот не уничтожит анонимки. Мы теперь никогда не узнаем, о чем Алекс и Артем говорили на последней встрече в тот вечер, когда убили Людмилу. Возможно, Пресняков как раз пытался окончательно понять, как ему лучше утопить друга.

– А зачем ему убивать Степана? – возмущенно произнесла Настя.

– Как это произошло?

– Я сидела в парикмахерской, потом собиралась заехать за Степой. Звонила ему, звонила… Потом приехала – а дверь открыта. Никогда еще такого не случалось. Он даже на стальную дверь и оконные решетки не слишком надеялся, на входную дверь и окна сигнализацию поставил, все боялся, что офис ночью ограбят. А уж выйти и дверь оставить нараспашку… Ну, я вызвала охрану, парни приехали… а он уже мертвый.

– И в офисе – никого?

– Никого. Только на столе бутылка коньяка стоит и две пустые рюмки.

– И кто пил из второй рюмки?

– Сам Степан, – вздохнула Настя. – Видимо, его гость, кто бы он ни был, выпить отказался, а Степан уже коньяк во вторую рюмку налил… Вот и решил – не пропадать же добру!

– Но если на второй рюмке нет отпечатков, почему милиция решила, что к Богатыреву приходил Пресняков?

– Его отпечатки в офисе нашлись, только не на рюмках, а на ручках двери кабинета и возле входной двери.

– Понятно. Настя, я вот давно хотела у тебя спросить – а зачем ты вылезла с этими статьями?

Похоже, Настю смутил мой вопрос.

– Степан так радовался, придумав этот пиар-ход… А после его гибели меня Талибаев уговорил не бросать начатое. Ну, я и выступила со своим заявлением… Теперь сама об этом жалею.

– Наверное, убийца испугался Степана, – вслух подумала Катя. – Вдруг он и правда что-то нарыл.

Настя низко опустила голову.

– Ладно, чего теперь посыпать голову пеплом, – вздохнула я. – Все мы сильны задним умом.

Глава 17

Саша развернул бурную деятельность. Он лично нанял для друга адвоката, пообещав огромные премиальные в том случае, если Артема удастся вытащить из камеры хотя бы под подписку. Но выпустить на свободу человека, подозреваемого в трех убийствах, следователь отказался наотрез. Зато адвокат сообщил Саше интересные сведения о том вечере, когда Артем приходил к Богатыреву.

– Представляешь… – Саша был мрачен как никогда. – Опять странная история с анонимным звонком! Якобы какая-то женщина с телефона-автомата позвонила Артему и сообщила, что у Степана Богатырева есть против него серьезные улики. Он спросил, кто звонит – сказала, что из конкурирующей партии. Вот он и пошел к Степану узнавать, что за улики…

– Но постой… Если он ни в чем не виноват, то никаких улик против него у Степана быть не может. Логично? Значит, раз Артема так испугал анонимный звонок, ему было чего бояться?

– Не факт. Мы сами убедились, что он просто трус. Но в любом случае выглядит все это странно. Артему все время звонят с телефона-автомата какие-то женщины, не представляются, посылают в разные места… Следователь, разумеется, в это не верит.